— Ты бредишь, — заявил Комак. — Сейчас к Мекку практически невозможно подступиться. Он стал религиозным фанатиком. Попы напитали его ненавистью ко всему, что не является носителем Истинной Формы! А теперь в список врагов, нечестивых, включили и нас. Нет, боюсь, Мекк для нас недосягаем.

— А Китру? — не сдавался Деннел. — Благодаря нам он превратится в могущественного правителя!

Комак покачал головой:

— Китру боится Мекка и не посмеет ослушаться его приказов. Уж я-то хорошо его знаю, так как много лет был его советником. Китру жестокий, продажный и жадный человек, охочий до власти. Но стоит упомянуть Мекка, Китру поджимает хвост. Он не посмеет перечить новому Указу об истреблении. И даже наоборот. Он не задумываясь ужесточит указ. Он такой же фанатик, как Мекк, но захочет произвести выгодное впечатление на Верховного.

— Но мы ведь можем ему пригодиться! Мы можем стать полезными! — не сдавался Деннел.

— Ты хотел сказать «нас можно использовать»!

— Нет. Мы — люди! Граждане! С нами нельзя обращаться как с тери! Должен же быть какой-то выход!

Человек является тем, кем хочет быть, — отрезал Комак, явно показывая, что разговор окончен. — В данный момент мы бежим, спасая свою жизнь, однако твое предложение кажется мне наихудшим выходом из положения. Неужели мы должны стать рабами? Орудиями тирана? По-моему, нет. Даже если он согласится на некоторое время сохранить нам жизнь. Сейчас мы можем только бежать, но Рэб обещал, что однажды мы вернемся, и вернемся на собственных условиях?

— Рэб! — возмущенно воскликнул Деннел. — Загадочный носитель Дара!

— Но где же он? — спросила Адриэль. — Ответ на мой вопрос значит для меня куда больше, чем для всех вас. Многие из вас общались с тем человеком посредством своего Дара. Я довольствуюсь лишь тем, что услышала от вас, так сказать сведениями из вторых рук, и тем не менее я тоже здесь, в лесной чаще, бегу от всего, что мне было знакомо. Где Рэб? Мне казалось, он должен был присоединиться к нам здесь.

— Да, — согласился ее отец. — Не знаю, что с ним случилось. Возможно, он встретил свою судьбу — то, против чего предостерегал нас. Если бы только мы знали о нем больше, возможно, мы бы поняли, что с ним произошло.

— Не доверяю я вашему Рэбу, — заявил Деннел. — Откуда он столько всего знает? И почему мы раньше ничего о нем не слышали?

Комак пожал плечами:

— Я не в состоянии ответить на твои вопросы. Вполне возможно, он жил в крепости Мекка — может, именно оттуда он черпал свою информацию. Известно нам одно: его предостережение пришлось вовремя и было верным. Надо ли мне напоминать вам о той резне, о которой мы узнали опосредованно, на третью ночь после побега из крепости? Мы могли бы сами стать ее жертвами, если бы не Рэб!

Под его пристальным взглядом все поспешно отводили глаза.

— Ты не развеял моих подозрений, — сказал наконец Деннел. — Как Рэбу удалось связаться с теми носителями Дара, о которых не было известно всем? Адриэль — единственная Искательница в нашей провинции… Комак, я опасаюсь ловушки.

— Что ж, если даже Рэб подстроил нам ловушку, он первый в нее попадется. Он связался с нами посредством Дара, значит, он вместе с нами подпадает под Указ об истреблении! И вот еще что нужно знать вам всем: во владениях Китру прячутся неопознанные носители Дара.

Деннел ахнул.

— Неужели? Откуда ты знаешь?

— Наутро после резни, перед тем, как мы убежали дальше в лес, я спросил Адриэль, не ощущает ли она поблизости присутствия выживших. — Он повернулся к дочери: — Скажи им!

Адриэль покраснела и откашлялась.

— Несколько талантов прячутся где-то неподалеку. Их немного. Четверо, пятеро — но не более шести.

— Сейчас Китру, наверное, уже обнаружил их, — сказал Деннел.

— А может быть, и нет, — возразил Комак. — Бывает, носитель наделен скрытым Даром; возможно, они не догадываются о своих способностях. Следовательно, никто не знает, что они — таланты.

— Подумать только! — с печалью в голосе воскликнул Деннел. — Если раньше человек узнавал о том, что он наделен Даром, он мог гордиться! А сейчас Дар равносилен смертному приговору.

Кто-то сказал:

— Если Мекк, объезжая свои владения, случайно наткнется на неизвестных носителей Дара, он повесит Китру на его собственных воротах!

— Вот бы взглянуть! — воскликнул другой.

Деннел ничего не сказал.

— Нам это, тем не менее, не поможет, — сказал Комак. — Придется нам полюбить лес. Боюсь, он станет нашим домом очень, очень надолго.

На такой тоскливой ноте Адриэль встала, ушла к себе в палатку, и словесный разговор прекратился.

Тери обдумал услышанное. Мир людей пребывает в хаосе. Он сочувствовал положению Адриэль, однако остальных ему почти не было жалко. Собственное горе жгло его изнутри, и в его утратах были повинны люди.

Он улегся у костра и попытался заснуть. Завтра ему понадобятся силы. Потому что завтра он вернется домой.

На следующий день тери уже вполне мог передвигаться самостоятельно. Когда караван пси-талантов углубился в чащу, он незаметно ускользнул от них. Он не бросал своих спасителей; он собирался остаться с ними, потому что сейчас ему некуда было идти, а они были сравнительно хорошо организованы.

Вчера он поел сырого мяса с молоком: утром ему дали то же самое. Еда помогла восстановить силы. Тери уверенно, хотя и не быстро, шел напрямик, продираясь сквозь густую листву. Он знал, куда направляется и что найдет там. Ему не хотелось покидать Адриэль. Так просто остаться рядом с ней и забыть боль утраты! Но нельзя. Ему придется взглянуть в лицо ужасу.

Два дня назад они удачно поохотились. Тери охотятся с дубинками. Он двигался молниеносно, был силен и, когда хотел, мог передвигаться бесшумно, как насекомое. Теперь ему недоставало только дубинки.

В тот день он рано вернулся на поляну, у которой находилась пешера, служившая ему и его родителям домом. Он хотел устроить родителям сюрприз, порадовать их двумя пойманными им огромными дантами. Однако удивляться пришлось ему самому: на их поляну ворвался отряд незнакомцев в стальных шлемах и кожаных куртках.

Пригнувшись, молодой тери пополз по огороду — клочку земли, где они выращивали съедобные коренья. На полпути к пещере он заметил в зарослях маиса какую-то темную массу. Он подполз поближе.

На земле лежал его отец. Огромный, сильный отец, которому больше всего нравилось греться на солнышке и с непреходящим удивлением следить, как растут коренья и овощи, которые он выращивал под руководством своей жены. Теперь глаза отца невидяще таращились на лице, искаженном в маске предсмертной муки. Из тела отца торчала дюжина или больше оперенных стрел; красная кровь, уносящая жизнь, вытекла и разлилась огромной лужей.

Ярость и страх взорвались внутри молодого тери, и он не знал, какое из этих чувств сильнее. Однако он поспешил закрыть лицо руками и пригнулся к земле; он выждал, пока его перестало тошнить. Потом страх ушел. Осталась только ярость.

Он поднял охотничью дубинку.

Крепко сжав ее в руке, он, пригнувшись, побежал к пещере. Он бежал на звук человеческих голосов…

У входа в пещеру толпились солдаты. Они перекидывались шуточками и гоготали. И все пили вино, которое сделал его отец.

— Интересно, где они его украли! — сказал один солдат; у него по бороде текла красная струйка. — Вкусно!

У ног солдат лежала мать тери; голова была почти отсечена от изуродованного тела.

Тут он потерял всякую осторожность. Хрипло крича и размахивая дубинкой, он набросился на солдат. Дикая, свирепая ярость поразила его самого так же сильно, как и солдат. Он слышал, как они кричат от страха, видел ужас в их глазах, когда ворвался в гущу толпы.

Вот и хорошо! Пусть солдаты тоже познают хоть часть того ужаса и боли, что испытали родители перед тем, как были жестоко убиты!

Лучники не успели натянуть тетивы, но мечи у солдат были обнажены и все — в запекшейся крови. Тери было все равно. Он хотел испачкать свою дубинку их кровью! Когда тери приблизился, первый солдат поднял меч, но тери отшвырнул его прочь и опустил дубинку на голову солдата. Тот уклонился, но недостаточно проворно. Дубинка скользнула по левой щеке. Кровь хлынула у человека из носа; у тери стало одним противником меньше.