— А потом они убивают детей? — спросил Док. Лицо у него сделалось мрачным и угрюмым. Он рассердился не на шутку.

— Нет. Те двое погибли случайно. По моим догадкам, взрослые могут сдать немного НДТ без особых последствий для себя, но дети сразу чувствуют разницу. После того как у них выкачивают НДТ, они становятся скучными, вялыми, умственно затормаживаются. По крайней мере, так Эм-Эм описал детей, которых похитили, а потом вернули в банду. По-моему, тех двоих, которые погибли, тоже собирались вернуть, как остальных, но не уследили за ними. Они были одурманены, потеряли ориентацию. По-моему, они упали с крыши случайно.

— Сдается мне, — сказал Элмеро, — убивать их было бы надежнее. Следов не остается.

— Следов и так не остается, — возразил я. — У беспризорника нет реального статуса, и потом, детишки не помнят ничего о том времени, когда их похитили и выкачали у них НДТ.

Элмеро не сдавался:

— И все же мертвяки надежнее.

— Элм, как ты не понимаешь? Малолетний беспризорник — курица, которая несет золотые яйца. Если после выкачивания… откачивания… отбора, или как там они называют свою гнусную операцию, детишек вернуть на улицу, через несколько месяцев уровень их суперНДТ постепенно восстановится, и их снова можно будет доить.

К сожалению, после моих слов физиономия Элмеро расплылась в жуткой улыбочке.

— Отлично придумано!

— Чудовищно! — сказал Док, и его черное лицо стало еще чернее. — Об этом необходимо рассказать! Они причиняют детям несказанный вред! Лишение НДТ в их возрасте, даже в ограниченных пределах, замедляет их интеллектуальное развитие и даже может навсегда затормозить его. А беспризорнику требуется интенсивно использовать все клеточки мозга, чтобы выжить в нашем прекрасном мире! Нет, так дальше продолжаться не может. Я должен привлечь к делу внимание медицинских властей. — Он вскинул голову вверх, словно его вдруг озарило. — За такое мне даже могут вернуть лицензию!

— Док, — сказал я, — вынужден лишить тебя данной привилегии.

Он упал духом.

— Неужели? Почему?

— Таково пожелание клиента.

В общем, я ему солгал. Мистер Хамбот понятия не имел о суперНДТ, но я был уверен: ему не понравится, если история получит огласку. Если обо всем станет известно, хищники, торгующие НДТ, откроют сезон охоты на беспризорников. Придется заниматься всем самому и без шума.

Я рассчитался с Элмеро и Доком и отправился домой.

Вот тогда-то молекулярная проволока и отрезала мне голову.

Надо отдать должное Доку — он примчался немедленно. Голова все еще держалась у меня на плечах, а пальцы сжимали шею, хотя к его прибытию кисти рук уже утратили всякую чувствительность. Док притащил с собой свой докторский чемоданчик. Подбородок и грудь комбинезона у меня были залиты слюной. Мне стоило больших усилий не делать глотательных движений.

— Зигги, Зигги! — в ужасе прошептал он, оглядев меня. — Как же ты? Кто сотворил с тобой такое?

Я с трудом удержался от искушения покачать головой.

— Не уверен, но думаю, что здесь не обошлось без «Невронекса».

Он кивнул:

— Похоже на то.

— Почему я до сих пор жив?

— Не знаю, — ответил он и полез в свой чемоданчик. Руки у него дрожали. — Я слышал о похожих случаях, читал о них в специальной литературе, но никогда не думал, что увижу подобное собственными глазами! По-моему, ты жив благодаря смеси фантастического везения и хорошего равновесия в сочетании с еще более фантастической удачей и поверхностным натяжением.

— Поверхностным… чем?

— Благодаря поверхностному натяжению живые ткани срастаются. Клетки естественным образом склеиваются. Осмелюсь высказать предположение, что твой предполагаемый убийца натянул у твоей двери чистую, новую молекулярную проволоку. Тебе крупно повезло. Молекулы проволоки, которая уже использовалась, хранят отпечатки грязи. Проволока по-прежнему острее всего, что существует в освоенном космосе, но не сравнится с новой. Разрез получился таким тонким и чистым, что все твои кровеносные сосуды, нейроны и прочие ткани не сдвинулись с места. Ты сел в кресло, ты поддерживал голову руками, ты ни разу не повернул голову, старался не глотать. Ну и, конечно, поверхностное натяжение! Вот почему все осталось на своих местах.

— Я могу говорить.

— Проволока рассекла тебе шею ниже голосовых связок.

— Но я все равно не понимаю, почему…

— Послушай: толщина проволоки — всего одна молекула. Стенки клеток млекопитающих могут пропускать частицы гораздо большие по размеру. Видимо, много твоих клеточных перегородок уже затянулись. И даже более того… готов поклясться, большинство клеток даже не знают, что их перегородки были разорваны.

Он что-то невнятно забормотал.

— Док!

— Ты хоть понимаешь, что твои нейроны до сих пор посылают импульсы из мозга к рукам? Изумительно, просто изумительно! Здесь, справа, небольшая гематома, но в целом ты…

Мне захотелось лягнуть его ногой, но сил уже не осталось. Даже на то, чтобы ругаться.

— Док! Помоги. Пожалуйста.

— А я что делаю?

Он вытащил из чемоданчика что-то черное и прозрачное и обмотал мне горло, аккуратно просовывая ткань под моими пальцами. Потом он осторожно разжал мне пальцы. Мне ужасно не хотелось убирать руки от шеи, но, когда они наконец бессильно упали, я испытал несказанное облегчение.

Трудясь надо мной, Док продолжал бормотать:

— Изумительно! Просто изумительно! Надо отдать тебе должное, Зигги. Ты не потерял присутствия духа. Я хочу сказать, ты сразу понял, что произошло, верно оценил ситуацию и сделал именно то, что было нужно, чтобы держать голову прямо. У тебя железный характер и мозг как компьютер. Даже не подозревал, что ты такой. Я горжусь тобой!

Я обдумал его слова и пришел к выводу, что мои поступки — не что иное, как побочное действие суперНДТ. Наркотик помог мне сосредоточиться на том, что произошло, и я сумел действовать быстро. Сомневаюсь, чтобы я до всего додумался сам. Но отчего-то я развеселился.

Док обмотал своей материей мою голову и побрызгал сверху чем-то вонючим. Повязка затвердела.

— Что такое?

— Будет поддерживать твою шею. Благодаря повязке все останется на месте до тех пор, пока я не привезу тебя в больницу.

— Никаких больниц.

— Друг мой, у тебя нет выбора.

— Они думают, что я покойник.

Я не хотел высовываться, пока не поправлюсь окончательно.

— Они окажутся правы, если я не отвезу тебя в такое место, где тебе срастят шейные позвонки, запаяют кровеносные сосуды и нервные стволы, починят разорванные мышцы. А так… даже если ты останешься жив, скоро твой спинной мозг начнет разрушаться. Постепенно у тебя отнимутся нижние конечности… а может, и верхние тоже.

— Они вернутся и добьют меня.

— Я знаю одну маленькую частную больницу, где тебя можно спрятать на неопределенный срок. Там тебя никто…

Кто-то стукнул в дверь. Я поднял глаза, не двигая головой, и увидел беспризорника Эм-Эма, который рвался ко мне, время от времени ударяя по двери кулаком. Он рыдал.

— Открой, — велел я Доку.

Дверь отъехала в сторону и впустила изумленного беспризорника ко мне в квартиру. Он глянул на меня и выпучил заплаканные глаза:

— Дрейер-сан! Вы… ты…

— Живой? — подсказал я.

— Я видел, как он брызгал, улыбался…

— Так ты был там? — Я вспомнил, что различил какое-то движение за спиной типа, который перерезал меня. Значит, Эм-Эм сидел в засаде и следил!

— Шел за тобой от Элмеро, видел, как он брызгал, потом пошел за ним назад.

Мне захотелось похвалить его.

— Куда же он пошел?

— В «Невронекс».

Все верно. Все встало на свои места. Я проболтался лаборантке, что мне известно о беспризорниках, чем подписал себе смертный приговор. Придется рискнуть и поехать в частную больницу Дока. А когда я поправлюсь… если поправлюсь… за мной должок.

Эм-Эм подошел ко мне и ухватил меня за руку. Я почти ничего не почувствовал. Глаза у него снова наполнились слезами.