— Антония! — громко воскликнула девушка. — Наконец-то ты здесь! Надеюсь, ты не обиделась, что тебя встретил Дугал Конрой? Правда, он очень мил? Мы с Саймоном хотели закончить твою комнату. Как раз успели! Если бы ты приехала, как планировала раньше, ты застала бы тут такой хаос! Впрочем, у нас и так еще все вверх дном. Как тебе пташки Саймона? Он просто сходит по ним с ума. Ну, пойдем же наверх.

— Дай мне хотя бы представить тебе Антонию, — вмешался Саймон.

Айрис рассмеялась. Антония увидела ее остренькие частые зубы. От уголков зеленоватых глаз разбегались мелкие морщинки. Нет, конечно, ей не шестнадцать. И если бы не отливающие серебром волосы, ее лицо казалось бы весьма заурядным.

— К чему лишние церемонии, Саймон. Как будто мы чужие! — Стоя на нижней ступеньке лестницы, она как раз оказалась с Антонией одного роста. Айрис поцеловала гостью. — Саймон, правда, она хорошенькая?

— О тебе можно сказать то же самое, — впервые открыла рот Антония.

В прохладной светлой комнате бледные щеки, зеленоватые глаза и почти белые волосы придавали Айрис сходство с русалкой. От этого Антонии стало даже чуть-чуть не по себе. Рядом с ней стоял Саймон — довольный и гордый, как король в своем новом дворце — и важно кивал.

Айрис тотчас поспешила наверх. Похоже, она не любила зря терять время.

— Пойдем, Антония. Посмотришь свою комнату. Мы тут немало потрудились — вдруг ты все-таки останешься. Ну а если даже и нет — будем принимать здесь наших гостей. В доме еще куча работы, но мы, конечно, начнем со своих комнат. Весь верхний этаж этого крыла полностью оставим для себя.

— До весны точно не откроемся, — прогудел Саймон из-за спины Антонии.

— Конечно, — согласилась Айрис. — Кому захочется ехать сюда зимой. Вот летом тут просто чудесно. Мы с Саймоном подумали, неплохо бы посвятить месяца три самим себе и заодно не спеша все обновить. У нас уйма планов! Я мечтаю, чтобы здесь было так же славно, как на Ривьере. Голубые жалюзи, корзины с цветами и все такое… Нам ведь этот дом достался почти задаром.

— На деньги тети Лауры, — вставил Саймон.

— Отчасти, дорогой, — оборвала его Айрис. — Ну, вот и твоя спальня, Антония.

Просторную комнату обставили мебелью темно-желтых и зеленоватых тонов. Из окна виднелись крыши Самнера и тихий залив.

— Саймон говорил, что у тебя рыжие волосы, — улыбнулась Айрис. — Вот я и выбрала эти цвета. Я сама обожаю желтый.

Внимание Айрис тронуло Антонию.

— Чудесная комната, — искренне похвалила она. — Спасибо вам большое.

— Ну что ты! Мы так рады, что ты приехала. Особенно я. Вечером, когда Саймон уходит в отель, здесь так одиноко. Только Белла и Гасси внизу. Ну, ладно, мы пойдем — тебе надо переодеться. Обедаем в семь. Будем только мы трое. Белла не очень сильна в кулинарии, но, надеюсь, она научится. Пойдем, Саймон. Дадим кузине привести себя в порядок.

— Мне остается переночевать в отеле еще только два раза, — торжественно произнес Саймон. — Так ведь, любимая?

Он наклонился и поцеловал Айрис в шею. Интересно, мокрые ли у него сейчас губы, подумала Антония. Бледное личико Айрис осталось невозмутимым.

— Да, дорогой. Только два раза.

Антонии показалось, что Айрис разговаривает с ним, как с ребенком.

Обедали в просторной столовой, где было еще так мало мебели, что звуки гулко отражались от стен. Большие окна выходили на море; в наступающей темноте оно казалось таким далеким, как будто дом возвышался на самой вершине земли. Слышался слабый плеск волн. Ветер, не переставая, шелестел травой на холме и грохотал ставнями.

В комнате было довольно прохладно. Тем не менее, Айрис, переодевшаяся в вечернее платье с глубоким вырезом, постоянно находилась в движении, и казалось, что ей никогда не бывает холодно. Она без умолку делилась своими планами по благоустройству старого пансиона.

— Здесь таятся огромные возможности. Мы уберем всю эту лепнину и покрасим стены. Поставим сюда новый камин. Я сама займусь меблировкой. У меня уже созрел кое-какой план. Мы не станем пронумеровывать спальни, они будут различаться по цветам — например, голубая, золотая, зеленая и гак далее. Конечно, придется повозиться с водопроводом. Во всех спальнях должна быть холодная и горячая вода. Устроим еще пару ванных. Да, надо еще подумать насчет бара. Я предложила заняться этим Саймону, но, сдается мне, пока он ничего интересного не придумал. Я права, дорогой?

Саймон с набитым ртом решительно помахал вилкой:

— Это все исключительно на твой вкус — и бар, и остальное. Я буду только смешивать напитки.

Он громко рассмеялся счастливым детским смехом. Антония взглянула на Айрис. Та немного нахмурилась.

— Сомневаюсь, что тебе и это можно доверить. — Тотчас же резкие нотки — если только они не послышались Антонии — исчезли из голоса Айрис, и она уже с шутливой снисходительностью продолжала: — Саймон такой несамостоятельный! Он всегда был такой, Антония?

Антония глянула в добродушное лицо кузена:

— Если кому об этом и судить, так только не мне. Мы столько лет не виделись! Я помню его еще сорванцом.

— Представляю себе, — сказала Айрис.

Саймон широко улыбнулся и с еще большим аппетитом принялся за еду.

На стол подавала сутулая женщина с изможденным лицом. У нее был удивительно измученный вид. Айрис объяснила, что это и есть Белла Смейл и что ее муж умирает в больнице от туберкулеза. С ней живет ее сын Гасси — неисправимый бездельник и лгунишка. При случае он всегда прикидывается дурачком, хотя на самом деле не глупее других. Если бы его немного поднатаскать, он мог бы им здесь пригодиться; правда, порой Айрис очень в этом сомневалась. Конечно, позднее здесь будет полный штат прислуги.

— Давай же покажем Антонии дом, — предложил Саймон.

Антония подумала, что достаточно уже выявила о доме. Ей хотелось поговорить о будущей свадьбе, о смерти тети Лауры, а особенно — тех неприятностях, которые приключились с ней в Окленде.

Однако ни Айрис, ни Саймон, похоже, не горели желанием рассказывать о тете Лауре. Айрис, которая в течение шести месяцев — до самой смерти мисс Майлдмей — была ее компаньонкой, казалась искренне расстроенной. Саймон, похоже, тоже был подавлен. Он приехал из Лондона за несколько недель до смерти тети — та беспокоилась о своих делах и хотела, чтобы ее душеприказчик и родственник был рядом. Айрис же познакомилась с мисс Майлдмей на борту самолета, летевшего из Англии в Новую Зеландию, и по просьбе престарелой дамы стала ее компаньонкой.

— Она была ко мне так добра, — призналась Айрис. — Уже тогда бедняжка была тяжело больна, а я и не подозревала. Меня радует только то, что я, хотя бы недолго, смогла помочь ей.

— Айрис такая заботливая, — поделился Саймон. — Она удивительная.

— Да брось ты. В конце концов, я кое-чем обязана мисс Майлдмей. Я как раз искала работу, а она дала мне к тому же еще и кров. Кроме того, — откровенно призналась Айрис, — она ведь обеспечила Саймона.

— Она знала, что вы собираетесь пожениться? — спросила Антония.

— Мы вообще-то ей говорили, но перед смертью она некоторое время была словно в забытьи. Иногда ее сознание прояснялось. Она ведь пережила удар. У нее уже были два не таких тяжелых, а потом вот этот последний…

— Бедная тетушка Лаура, — вздохнул Саймон. — Никогда не забуду, как однажды в детстве моя собака попала под машину и погибла. Я ужасно страдал, особенно после того как мне сказали, что не разрешат заводить другую. А через неделю к нам домой вдруг приносят корзинку со щенком, и на шее у него повязан голубой бант. Такой золотистый коккер-спаниэль. Оказывается, его прислала тетя Лаура. Она знала, что у мамы рука не поднимется отправить такое чудо — да еще с голубым бантиком — назад. Тетя и правда не ошиблась, и мне разрешили его оставить. Я всегда это буду помнить.

— Саймон жутко сентиментальный, — покачала головой Айрис. — В наше жестокое время это не всегда удобно.

Антония же думала о своем:

— Интересно, что тот тип мог рассказать мне о смерти тети Лауры? Наверное, это просто обман.