У вуза есть одно преимущество: студентов не берут в армию. А ведь согласитесь: куда приятнее сидеть на лекции на задней парте и травить анекдоты с приятелями, чем с утра до вечера маршировать на плацу или зубрить уставы и стоять по ночам в наряде.

В общем, у нас получился замкнутый круг. Педвузы выпускают плохих учителей, плохие учителя плохо преподают свой предмет, в результате в вуз идут плохо подготовленные выпускники школ, из которых получаются плохие преподаватели вузов, плохие преподаватели вузов готовят плохих учителей… На колу мочало…

Пессимисты говорят, что в ближайшие годы будет только хуже. По причине отсутствия учеников или их крайне малого количества в сёлах одна за другой закрываются школы: оставшихся детей дешевле возить на автобусах в районные центры, чем содержать школу, где учатся полтора десятка учеников.

А когда в селе закрывается школа, это равносильно смерти села: родители предпочитают переехать туда, где детям не надо ездить на учёбу. Вот так проблемы образования смыкаются с проблемами экономики и состояния российского сельского хозяйства.

По квалификации ЮНЕСКО, население считается старым, если количество людей старше 65 лет превышает 7%. В сёлах Центральной России этот показатель выше раза в два-три. Попросту говоря, в российских сёлах остаются одни старики, и некому рожать, и некому учить и учиться.

Правда, нам обещают, что через несколько лет ситуация начнёт медленно меняться, смертность населения станет меньше, чем рождаемость, и снова понадобятся закрывающиеся детские сады и школы. Вот только где тогда возьмут здания для тех же садов и школ? Ведь к этому времени их займут другие учреждения или они обветшают до непригодности. А детские садики уже сейчас — страшный дефицит, попасть туда можно разве что за очень большую взятку. Построенные же ранее здания садиков прочно заняты всевозможными офисами.

Ещё хуже с кадрами учителей. В ближайшие годы России предстоит избавиться от двухсот тысяч учителей, ставших лишними в результате «демографической ямы». Надо надеяться, что они найдут какой-нибудь другой способ заработать на жизнь. Тем более что сегодня зарплата учителя в разы меньше зарплаты дворника или кондуктора трамвая, и поэтому в школу идут только те, кому больше ничего не светит. Согласятся ли учителя вернуться в школу, когда в них снова возникнет нужда? Вопрос, как говорится, интересный.

А ведь речь идёт об очень слабой когорте нынешних учителей, среди которых настоящих звёзд мало. А нам как воздух нужны настоящие подвижники, которые могли бы вытянуть школу из этого тупика.

Что делает государство? Рассуждает строго логично: педвузов у нас — в каждой области, а выпускники в школу не идут. Что делать? Ясно как божий день: надо сократить число вузов, уменьшить число студентов в сохранившихся университетах, большинство мест сделать платными, да подороже.

А между тем всем, кроме министра, известно, что учителей в школах, не только сельских, не хватает уже сейчас, а при такой политике через десяток лет педагоги войдут в число редких профессий, вроде космонавтов и каскадёров. Но кого это колышет?

Анекдот: «Встречаются две подруги.

— Как Маша?

— У неё всё хорошо. Вышла замуж за слесаря автосервиса, прекрасная квартира, машина, дача.

— А как Танька?

— У неё плохо. Выскочила за школьного учителя. Ни зарплаты, ни толкового жилья.

— Так ей, стерве, и надо!»

Русские находят этот анекдот достаточно остроумным уже потому, что были времена, когда мужики снимали шапки при виде сельского учителя: грамотный человек весьма ценился. Где те славные годы?

Интересное отличие российских вузов от многих западных. В американском университете студент сам выбирает предметы, которые собирается изучать. А выбор этот зависит от того, кем он собирается стать по окончании вуза. Возможно даже, что прежде, чем выбрать предметы, он проконсультируется в фирме, где хотел бы работать. И если ему скажут, что, допустим, знаний по химии от него потребуется больше, чем от работника в другой компании, он запишется на более объёмный курс химии, захочет её изучать не один год, а два или три. Получается, что он лучше мотивирован, чем русский студент, которого никто не спрашивает, сколько лет он собирается изучать тот или иной предмет, да и вообще нужна ли ему химия в таком объёме. Не секрет, что многие наши студенты справедливо полагают, что без того или иного предмета они бы спокойно обошлись, а вот иностранный язык хорошо бы знать получше. Но кто его послушает? И с каким рвением студент будет изучать предмет, от которого не видит лично для себя пользы?

Соответственно, день у западного студента построен совсем не так, как у его русского собрата: ведь он сам себе составляет расписание, а это значит, что у него образуется много «окон», многочасовых промежутков между занятиями и лекциями. Но поскольку в каждом вузе есть прекрасные читальные и спортивные залы, всегда есть чем себя занять.

Кроме того, самих занятий у западного студента много меньше, чем у нашего, большая часть работы у него — самостоятельная: прочёл, разобрался, если не понял, явился на консультацию, а потом пришёл и ответил профессору на все его вопросы.

К тому же, как было показано выше, нелюбимых предметов тут быть не может по определению. Правда, в престижном университете, если только студент не круглый отличник, ему приходится платить та-а-акие деньги! Зато по окончании вуза его с удовольствием возьмёт на работу любая крупная фирма.

Сознаёмся: по части величины платы за обучение наши вузы в последние годы стремятся догнать и перегнать Америку… С качеством пока хуже.

В самое последнее время страну захватила лихорадка всевозможных школьных и вузовских реформ. Поручены эти реформы людям, имеющим о проблемах образования самое смутное представление. Сдаётся, что все эти реформы призваны отвлечь общественность от катастрофического сокращения бюджета на нужды народного образования. Из-под тонн предписаний, распоряжений и приказов едва слышны полузадушенные голоса преподавателей.

Фактически наше «народное» образование сегодня отчётливо разделено на две части — массовое и для элиты. В массовом методично сокращается количество обязательных бесплатных предметов и часов, положенных на их преподавание. Так в школе, так и в вузе. Всеобщий минимализм: минимум знаний, минимум финансирования, соответственно — минимум зарплаты. Профессор в провинциальном вузе получает что-то около двадцати тысяч рублей в месяц, сумму, зарабатываемую ассистентом, стыдно называть.

А для избранных созданы прекрасные школы с полным набором опытных учителей и закупленным за рубежом оборудованием. При желании образование можно завершить за границей. Или время от времени выезжать туда для совершенствования иностранного языка. Программы здесь — по максимуму: кто-то же в стране должен получить хорошее образование, чтобы в будущем занять хорошо оплачиваемые должности!

Чтобы было не так неприятно это читать, выразим сказанное научным языком: произошёл переход от эгалитарного образования к образованию парентократическому (от анг. parent— родитель). Образование стало больше зависеть от благосостояния родителей, чем от усилий учащихся.

Нынче российские вузы принялись рьяно копировать западную систему: четыре года бакалавриата, два года магистратуры и никаких дополнительных специальностей. Внешне получается почти точно, как за бугром, разница лишь в том, что все вышеупомянутые особенности обучения в западных вузах нами начисто проигнорированы, мы скопировали только внешнюю сторону.

Как тут не вспомнить про какого-то жившего давно турецкого султана, который, прослышав про громоотводы, приказал установить металлический стержень на крыше своего порохового погреба. Но цепь, уходящую от стержня в землю, посчитал излишней роскошью. Резуль…!!!

ВРАЧУ: ИСЦЕЛИСЯ САМ

После операции больной открыл глаза и увидел перед собой фигуру в белом: