— Продавца при ограблении местного магазина.

— Какую же роль сыграли вы?

Не сумев разгадать выражение его лица, она поняла, что это и не нужно. Он ведь шериф. Значит, он стоит на стороне закона.

Костяшки ее пальцев побелели от напряжения. Она попыталась расцепить руки, но они, казалось, были склеены намертво и не слушались ее. Она попыталась вдохнуть, но воздух застрял где-то в горле.

— Однажды вечером мы были в гостях у друзей, и он много выпил. Я боялась его, когда он пил, но в тот вечер он стал придираться к Холли. Тогда я сказала ему, что если он поставит меня перед выбором, то я выберу ребенка. Это вроде бы его охладило. Я считала, что он меня достаточно любит и поэтому воспримет мою угрозу всерьез. Когда он собрался ехать домой, я настояла на том, чтобы самой вести машину — ведь с нами была Холли.

У него кончились сигареты, и мы остановились по дороге, чтобы купить их. Я осталась в машине с ребенком. Когда я услышала доносящиеся из магазина выстрелы, то сразу поняла, что это его рук дело. Он как раз был в подходящем настроении, и много ему не потребовалось.

Он выскочил из магазина и швырнул пачку денег мне на колени. Потом нацелил револьвер на Холли и приказал мне быстро убираться оттуда.

Я до предела нажала на газ, и мы понеслись на бешеной скорости; я даже не успела сообразить, что случилось. После этого помню только, как Ник орал, что убьет девочку, если из-за меня его поймают. Меня судили за соучастие в преднамеренном убийстве и приговорили к десяти годам тюрьмы.

Когда она замолчала, высказанная правда повисла между ними, словно облако едкого дыма — безмолвное и ядовитое. Райли побледнел. Он опять вскочил со стула — на этот раз не так резко — и снова стал мерить кухню шагами.

— Что случилось с вашей дочкой?

Чувствуя себя выжатой до капли и дрожа от озноба, Марго все-таки нашла слова для описания своего окончательного поражения. Любила, проиграла, заплатила. Заплатила уважением к себе и своей свободой, но самой жестокой расплатой была потеря дочери. На протяжении многих лет после этого она спрашивала себя, правильное ли решение тогда приняла. Все эти годы она часто лежала ночью без сна, молясь о благополучии Холли и фантазируя о том, как в один прекрасный день они снова обретут друг друга. Иногда в порыве отчаяния она думала, что надо разыскать Холли, но ее собственное горе не позволяло ей причинить такое же кому-то другому, в чьих, как она надеялась, надежных и добрых руках находилась Холли.

— Я отдала ее на удочерение. Ведь меня ждали десять лет тюрьмы, и я не хотела, чтобы ее отфутболивали из одной семьи в другую, пока я не выйду.

— Господи, Марго… — Он взял себя в руки.

Она видела, как он борется с собой.

— Почему вы мне не сказали?

Осуждение в его тоне заставило ее вскочить с места. Ей столько раз приходилось молча сидеть перед полицейскими, судьями, адвокатами, работниками социальной сферы, кураторами, священниками, глаза которых обвиняли ее, даже если их слова имели целью помочь или утешить. Те, кто не ставил ее на одну доску с Ником, все равно считали, что она должна быть морально неполноценной, раз связалась с таким подонком. Нет уж, на этот раз она молчать не будет.

— Потому что у меня есть право на новую жизнь, черт побери! Я заплатила за те ошибки. И я страдала. И я работала больше, чем вы можете себе представить, чтобы вытащить себя из той кучи дерьма, в которую превратила свою жизнь. Я заслужила право идти по улице и видеть, что никто не переходит на другую сторону, чтобы показать мне свое отвращение. Я заработала право прийти на собрание и высказать свое мнение, право прийти за покупками в супермаркет и знать, что никто не станет шептаться у меня за спиной. Мне нравится, когда никто в меня не плюет. Я приложила чертовски много усилий, чтобы оставить свое прошлое в прошлом.

— Да, это действительно так. — Райли притянул Марго к себе и обнял.

Его уверенные, твердые слова тронули Марго до глубины души. Уют его объятий успокоил ее. Он выслушал ее историю, всю до конца, и не стал порицать ее. На какое-то время она позволила себе поверить словам утешения и любви, которые он тихо говорил, касаясь губами ее волос. Постепенно до нее стало доходить, что этот человек любит ее. Несмотря на ее прошлое, несмотря на ее страх, он ее любит.

Он ее любит.

Она в полном изнеможении прильнула к нему, впервые в жизни понимая, что такое надежность. Она знала, что это ненадолго. Но на несколько драгоценных мгновений она позволит его любви залечить ее израненное сердце.

— Тебе не нужно зарабатывать мою любовь, Марго. Я отдаю ее тебе.

— Райли, но я ведь…

— Ты та женщина, которую я люблю. — Он чуть отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. — Это создает какие-то трудности?

— Нет. Да.

— Ты та женщина, которую я люблю. И я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Все еще дрожа, все еще не решаясь стоять без поддержки его рук, желая, чтобы он дал ей насладиться этим мгновением счастья, она ладонью коснулась его щеки.

— Ничего не выйдет, Райли. Ты шериф. Ты не можешь жениться на бывшей заключенной. Тебе для Эриэл на роль матери не нужна осужденная преступница. Более того, я не желаю для нее такого. Когда об этом узнают, ее станут сторониться, дразнить, оскорблять. Любой из детей, кто захочет причинить ей боль, сможет без труда это сделать. Я не могу допустить, чтобы она расплачивалась за последствия моих поступков.

— А мы никому не скажем о твоем прошлом.

Марго уткнулась лбом в грудь Райли. Она это уже испробовала. Она приложила все усилия, чтобы оставить прошлое навсегда в Техасе и заново воссоздать себя в Ларами. Первая осечка: она убедилась, что новое имя не создает новой личности. Она всегда будет Мэгги Арчелеттой, несмотря на страстное желание сделать все иначе.

— Правда уже рассеяна в атмосфере, Райли. Как микробы. Мы не можем закупорить ее в бутылке и надеяться, что никто ее не подхватит. В жизни так не бывает.

Он совершенно искренне рассмеялся. В первый раз с того момента, как влетел в эту дверь, — словно к нему вернулась та радость, которую он испытал от успеха проведенной им операции поиска и спасения пропавших.

— Ты знаешь, сколько мне известно разных тайн и секретов о жителях этого города, которые так и остались тайнами и секретами? Десятки. А я ведь просто шериф. Представляешь, сколько всего знают адвокаты? Или психиатры? Или священники? Окружающим не обязательно знать то, чего мы не хотим говорить. Выходи за меня замуж, Марго. Стань миссис Райли Корбетт и положи еще один слой изоляции между собой и прошлым. Я обещаю, нам всем будет очень хорошо.

Желая всем сердцем, чтобы он был прав, и зная, что он ошибается, она высвободилась из его объятий.

— Неужели ты готов рисковать безопасностью Эриэл, чтобы доказать свою правоту?

— А ты — ее счастьем, чтобы доказать свою?

Это сразу остановило ее. Она подумала о том, как Эриэл плакала у нее на руках от боли в животике, вызванной ее грустным, тоскливым состоянием. Чтобы вернуть малышке покой и жизнерадостность, Марго пробыла с Эриэл всю ночь, а утром проводила в школу. Потом стала ждать Райли, надеясь, что если она все ему объяснит, то он поможет дочке понять происходящее. Ради счастья Эриэл Марго пожертвовала своей попыткой воспитать в себе новую личность. Как тогда ради Холли она приняла самое трудное в жизни решение, так теперь хотела оградить Эриэл от горя и тревоги.

Если Райли не беспокоит ее прошлое, если он считает, что оно никак не сможет повредить ни ему самому, ни его дочке, если он убежден, что Марго сделает Эриэл счастливой, выйдя за него замуж, то как она может сказать ему «нет»?

Ее собственное счастье зависит именно от этого обстоятельства.

Возможно, что и ее тайну удастся сохранить. Никто ничего не знает, кроме них двоих.

— Да, — сказала она.

Райли смотрел на нее напряженно, чуть ли не со страхом.

— Что «да»? Ты готова рисковать ее счастьем? Или ты выйдешь за меня замуж?