Клер тоже не шелохнулась. Сидя на коленях на брошенном поверх матраса покрывале, она смотрела на него не отрываясь.

— Я не передумаю, — серьезно, словно давая клятву, сказала она.

Он ответил быстрым кивком, а затем сбросил рубашку и пляжные туфли.

Взгляд Клер скользил по его мощному, стройному телу, а по венам растекался огонь желания.

— Ты мне веришь?

— Ты меня слишком раздразнила, чтобы теперь тебе не верить, — словно нехотя выдавил он.

Она его раздразнила. И специально сделала это.

— Ты не оставил мне выбора.

— Верно. Не оставил.

— Потому что не доверяешь моему здравому смыслу?

— Потому что не хочу, чтобы ты сожалела о том, что между нами сейчас происходит, — возразил он.

— Не буду.

Клер взялась за подол платья и в мгновение ока сдернула его через голову. Обнаженная, если не считать узкой кружевной полоски белых трусиков, она сидела неподвижно все то время, пока его взгляд путешествовал вниз по ее телу — от высокой груди к изгибу талии, которую он так часто и с такой легкостью обхватывал пальцами, затем еще ниже, до кружевного лоскутка, под которым таилась от его глаз ее страстность.

По его выражению она поняла, что открывшаяся его взору картина ему нравилась. Клер протянула к нему руки. Он поймал ее раскрытые ладони и поцеловал каждую по очереди. Этого оказалось мало, и он лизнул еще каждый пальчик.

Клер встретилась с ним взглядом, как только он поднял голову.

— Чего ты хочешь от меня, Тейт?

Он подхватил ее под мышки, поднял и прижал к обнаженной груди.

— Все. Все, что у тебя есть.

— А почему именно я? — Губы ее еще договаривали вопрос, а глаза уже закрылись от восхитительного и одновременно мучительного прикосновения сосков к волосам на его груди.

Не открывая глаз, она обвила руками его шею, ногами — бедра и замерла, прислушиваясь к пульсации его твердой плоти, мощь которой едва сдерживали оставшиеся на нем плавки.

Потом приподняла голову, прикоснулась дрожащими пальцами к его щеке и повторила:

— Почему я? Скажи мне, Тейт.

— Потому что ты нужна мне вся. Ни одна женщина никогда не нужна была так, как ты.

Его слова не были декларацией любви, но Клер услышала в них истинное чувство. Они словно шли прямо из его сердца. И она оценила их искренность. «Пусть не любовь, пока хватит и этого», — решила она.

— Тогда возьми меня, — шепнула она и снова опустилась на колени на краю постели. — Пожалуйста. Возьми меня сейчас.

— Ты самая невероятная женщина на свете.

— Я — это просто я, — возразила Клер.

— О тебе нельзя сказать «просто». Уж поверь мне, пожалуйста.

Она молча кивнула, поскольку не привыкла слышать от мужчины такого рода оценку. Потом притянула его голову к себе и крепко поцеловала. Клер ничего не сдерживала и ничего не скрывала. Наоборот, она отдала ему все. Как он и просил. Она отдала душу, сердце и тело, мечтая выразить ему свою любовь через ту страсть, что он в ней разбудил.

Тейт, не отрываясь от ее губ, уложил ее на постель и сам вытянулся рядом. Поцелуй все длился, становился глубже, а руки Тейта скользили по ее спине, бедрам, плечам. Клер вздрагивала всем телом, приветствуя ласки его рук, губ, языка, но ей было этого мало. Слишком мало.

Тейт, похоже, уловил безмолвную отчаянную мольбу ее тела. Он перевернул Клер на спину, опустился между ее бедрами на колени и накрыл ладонями ее груди. Его сильные пальцы сначала прикоснулись к соскам, а потом, легонько сжав, теребили их до тех пор, пока от растущего в ней напряжения она не изогнулась как тетива лука.

Тейт опустился ниже по ее телу, не убирая пальцев с сосков. Его губы проделали влажную дорожку по ее животу, а через миг язык обжег пламенем внутреннюю поверхность бедер.

Он на мгновение остановился, чтобы избавить ее от трусиков, и Клер стоном выразила свое облегчение. Последняя преграда наконец исчезла, и он прошелся пальцами по черному шелковистому треугольнику в низу живота. Он изучал ее тело, изводя ее сладкой мукой, исторгая из нее один протяжный стон за другим. Она приподнялась, слепо потянулась к Тейту, но он осторожно уложил ее, словно твердо вознамерился лишить ее этой теплой весенней ночью рассудка.

Клер тяжело дышала, чувствуя, как нарастает внутри ее напряжение.

— Пожалуйста, ну, пожалуйста, — умоляюще простонала она.

Тейт отозвался, но не так, как она ожидала. Но и не разочаровав ее. Больше того, он вознес ее на самую вершину наслаждения. Сначала его язык и губы одарили своей лаской самый жаждущий, самый чувствительный источник ее страсти, а потом пальцы проникли в плотную, жаркую влагу, и Клер закричала, выплеснув в этом пронзительном крике всю мощь накатившего взрыва. В следующий миг мир перестал для нее существовать; бедра ее приподнялись, и искусные пальцы Тейта оказались в ловушке ее конвульсивно сжавшихся мышц.

Хватая ртом воздух и все еще дрожа всем телом, Клер приходила в себя после обрушившегося на нее шквала чувств. Прошло несколько долгих минут, прежде чем она смогла осознать, кто она и где находится. Не в силах говорить, она все же открыла глаза, почувствовав, что Тейта нет рядом. Под ее затуманенным от страсти взором он стянул с себя остатки одежды.

Мощное мускулистое тело, теперь уже не скрывающее от нее своего возбуждения, предстало перед ее глазами. Уже один его вид да еще мысленный образ их слившихся тел вернули Клер жизнь и желание одновременно.

Он склонился над ней, и Клер раскрыла объятия:

— Я хочу ощутить тебя внутри.

Ответом ей был мощный толчок его возбужденной плоти.

— Скоро, — пообещал он и мягким жестом развел в стороны ее руки.

Он снова склонился над ней, припал поочередно к каждому припухшему темному соску, затем к жилке, все еще с дикой скоростью пульсирующей в ямочке между ключицами.

Пламя желания становилось нестерпимым. Клер беспомощно ерзала, пытаясь освободить руки и притянуть его на себя.

— Ты измучил меня, — не выдержала она, когда он вновь придержал ее руки.

Он оторвался от ее соска, покачал головой. И наконец накрыл ее собой — но лишь после того, как позаботился о предохранении. Она с жаром обняла его, обвила его бедра ногами и призывно подалась вперед.

Тейт вздрогнул в ответ на ее эротичное приглашение, обхватил ее губы своими и рванул ее на себя с такой силой, что она не отличила бы в этот миг гулкое биение его сердца от лихорадочного ритма своего.

Когда опьяняющий поцелуй закончился, Клер простонала:

— Не заставляй меня больше ждать.

Тейт овладел ею без предупреждения, проник, окунулся в нее, не сдержав протяжного стона облегчения. Реальность затмила все его сказочные грезы о близости с Клер. А вслед за потрясением пришло узнавание. Тейт понял, что на всем белом свете не нашлось бы женщины, с которой он почувствовал бы большее единение.

Кровь закипала в его жилах, тело требовало удовлетворение. Тейт начал размеренно двигаться, сдерживая себя. Ему хотелось с каждым глубоким толчком дарить ей наслаждение. Он ловил слетавшие с ее губ стоны — свидетельство того, что его желание сбывается.

Клер, обхватив его бедра, следовала за ним по чувственному пути — толчок за толчком, ритм которых постепенно убыстрялся. Тейт нашел ее ладони и прижал их к кровати у нее высоко над головой, не переставая следить за выражением ее лица.

Широко распахнутые, затуманенные страстью глаза Клер были устремлены на него, веки ее подрагивали при каждом его проникновении, щеки пылали румянцем. Она вдруг почувствовала, как ее начинает затягивать в неотвратимый, стремительно закручивающийся спиралью водоворот. Она резко откинула голову, открыв для его поцелуев шею, и часто, прерывисто задышала.

Тейт уловил зародившееся в глубине ее тела напряжение, чуть приподнялся над ней — и с его следующим мощным движением мир вокруг Клер рухнул.

Ее низкий крик и судорожный трепет мышц глубоко внутри ее тела лишили Тейта остатков самоконтроля. Клер, пребывая в волшебном полете наслаждения, инстинктивно обхватила его бедра ногами, и Тейт подчинился безмолвному зову Клер и извечному, первобытному зову природы.