Она оплакивала своего умершего сына, но это были и слезы благодарности — благодарности за покой, который она обрела в объятиях Тейта.

Он прижимал ее к себе, а она плакала о прошлом, о настоящем и о ненадежности будущего.

9

Ее слезы постепенно высохли, но Клер так и осталась в кольце рук Тейта. Она чувствовала себя скорее очищенной, чем измученной слезами.

И не разбитой, а словно рожденной заново. Но к ней пришли и совсем иные ощущения, поначалу изумившие ее.

Тейт по-прежнему прижимал ее к себе, поглаживая спину теплыми ладонями, и внезапно эротические волны начали подниматься из самой глубины ее тела, так давно не знавшего физической любви. И ее сердце, о котором она так же давно старалась не вспоминать, вдруг ожило, забилось надеждой и желанием.

Клер не стала противиться, а просто отдалась истинно женскому инстинкту, своей любви к Тейту и непреодолимому порыву выразить ему всю палитру чувств, которую он в ней вызывал. Она знала наверняка — он не потребует ни обещаний, ни гарантий, что бы сейчас ни произошло. Он ей нужен, она его хочет, несмотря на риск вновь остаться с разбитым сердцем.

Как она могла сдерживаться до сих пор, не отдалась этому сильному и нежному мужчине? Вытирая слезы с ресниц, Клер удивлялась сама себе.

Тейт все так же держал ее в объятиях — ничего не спрашивая, ни о чем не говоря. Повернув к нему голову, она оставила невидимую дорожку из поцелуев вдоль линии твердого подбородка, но у самых губ приостановилась. Да, конечно, она любит его, но сейчас не время раскрывать ему глубину своих чувств или спрашивать о том, какие чувства он испытывает к ней. Слишком рано, она просто не готова. Да и он, скорее всего, тоже.

— Я хочу тебя, — неожиданно сказала она, поразившись своей собственной откровенности.

Он долго смотрел на нее. Взгляд его как будто проникал в ее душу, а лицо казалось непроницаемым.

— Клер?

— Ты мне нужен, — произнесла она и, подняв руки, взяла его лицо в ладони. В его темных глазах она читала тревогу, недоверие и страсть. — Я серьезно.

Его пальцы сошлись на ее талии, и он удержал ее, когда она попыталась прижаться к нему.

Клер ощутила растущее возбуждение его плоти, и ее тело сразу же откликнулось на это. Она мечтала почувствовать его внутри себя, до конца изведать его силу и его страсть.

— Ты уверена? — Его голос выдал его. Прикосновение ее бедер к его бедрам грозило скорой неминуемой разрядкой. — Мне совсем не хотелось бы просто воспользоваться случаем…

— Я никогда в жизни не была в чем-нибудь настолько уверена. — Клер томно потянулась всем телом и легонько укусила его за подбородок. — Если кто и пользуется случаем, так только я.

Он резко отдернул голову, лишив ее возможности продолжать наступление.

— На этот раз мне не до игр. Я слишком хочу тебя, — предупредил он.

— Ну, так и забудь про игры. Потому что и я не шучу.

Его напряжение немного спало. Даже хватка ослабла, но сомнение во взгляде не исчезло.

— Мы же не дети. Мы взрослые люди, и мы хотим друг друга, — напомнила она, слегка озадаченная его нерешительностью. — Мы с самого начала хотели друг друга.

Его брови сошлись на переносице.

— Неужели тебе достаточно лишь физического влечения? Я что-то в этом сомневаюсь…

— Да, конечно… — Поколебавшись, она все же нашла нужные слова: — Я не настолько глупа, чтобы отрицать, что физическое желание пришло ко мне вместе с другими чувствами. Я… — Я люблю тебя, чуть было не сказала она, но произнесла другое: — Ты мне очень дорог.

Он прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке, потом повторил линию подбородка.

— Ты тоже очень дорога мне.

Клер не стала вкладывать в эти слова больше смысла, чем имел в виду Тейт. Такое с ней уже случалось, и ей это дорого стоило.

Они всматривались друг в друга, словно пытаясь найти что-то новое. С каждой секундой безмолвие ночи сходилось над ними все плотнее. Откуда-то издалека донесся низкий звук гудка какого-то судна, огибающего мыс. И Клер почему-то подумала, что этот звук является невидимой границей, определенным рубежом в их жизни.

— О чем ты сейчас думаешь? — спросил он после долгого молчания.

— О том, что умру, если сейчас же не поцелую тебя. — Его пальцы с силой сжали ее талию. — Но останавливаться на этом я не собираюсь, — с улыбкой пообещала она.

— Я весь твой, — кивнул он. — Только если передумаешь, не забудь сразу сказать мне об этом и остановить.

Она призналась, заглянув в его непроницаемые при свете луны глаза:

— Я не могла бы передумать, даже если бы и захотела, и я не собираюсь тебя останавливать. Я хочу тебя до боли…

В глубине черных глаз промелькнула вспышка, и внимательный взгляд Клер ее не упустил. В этой вспышке ей почудился огонь первобытной необузданной страсти, ничем не прикрытое сексуальное желание.

Стряхнув с плеч свитер, которым он ее укутал, Клер потянулась вперед и прошлась губами по его шее, оставляя на своем пути невидимую дорожку из легких поцелуев.

На этот раз он не пытался остановить ее, даже когда она приподняла голову и вопросительно заглянула в его глаза. Клер увидела в них любопытство и ожидание и решила, что он сдерживает себя, чтобы увидеть, что она станет делать дальше.

Клер хотелось раздразнить его, довести до кипения, и она догадывалась, что это в ее силах. Но позволит ли он? Она мгновение колебалась, а потом отбросила сомнения, решив, что лучше просто это проверить.

Она прихватила его нижнюю губу и втянула в рот, легко, по-кошачьи, прикасаясь к ней влажным языком. Потом пробежала кончиком дразнящего языка по кромке губ. И жарко выдохнула, почувствовав его руки у себя на бедрах.

Тейт вдруг резким движением подтолкнул ее вперед. Неважно, что одежда все еще была на нем. Клер ощущала каждый дюйм его твердой, напрягшейся под джинсами плоти.

Она качнулась вперед. Назад. И еще раз. Она прислушивалась к нему. И к себе. В глубине ее тела определенные мышцы подрагивали и сжимались в сладком предвкушении.

Он сделал судорожный вдох. Хватка на ее бедрах стала еще сильнее. «Наутро я увижу там отметины от его ногтей», — пронеслось в голове Клер. Но ей было все равно. Она горела желанием соблазнить его и быть соблазненной. Кроме этого желания да возникающих где-то в самой глубине ее существа головокружительных ощущений, ее ничто больше не волновало.

Она сама не узнавала себя, обычно сдержанную и скованную в подобные моменты, когда языком раздвинула ему зубы и проникла в глубину рта, откровенно требуя его страсти и его огня. И она их получила, но заодно переполнила чашу его терпения и оборвала поводья, которые он до сих пор так безжалостно натягивал.

Тейт откликнулся на ее чувственный зов. Алчный язык проник в ее рот, опаляя своим жаром, лишая всяких остатков разума.

Клер резко выдохнула.

Он уловил ее реакцию, насладился своей властью над этой женщиной, но не утолил ненасытного, всепоглощающего голода. В его следующем натиске не было ни нежности, ни снисхождения.

Клер и не хотела ни нежности, ни снисхождения. Ее обуревали слишком необузданные страсти, чтобы согласиться на что-то ординарное. Она хотела все взять и все отдать.

Она схватила Тейта за плечи и с силой прижалась к нему. Соски мгновенно превратились в пылающие вожделением островки плоти, а груди налились и заныли.

Она нащупала его ладони и их поднесла к своей груди. Когда его пальцы сомкнулись на твердых сосках, скрытых под легкой тканью платья, Клер инстинктивно выгнулась и застонала, довольная, что обошлась сегодня без лифчика.

Через несколько минут Тейт, не проронивший ни слова, поднялся и с Клер на руках направился вниз, через камбуз в каюту. Там он опустил ее на широкую, чуть ли не во всю каюту койку, выпрямился над ней и устремил на Клер напряженный взгляд. Он стоял с таким видом, словно не собирался ни раздеваться, ни хотя бы опуститься рядом с ней на постель.