Возмущенная мисс Фуллер собралась приструнить пьяных гостей. Но мой отчаянный возглас: «Мег! Тетя Мэгги, не надо!» — охладил ее.

— Оставьте их в покое, — сказала я. — В таком состоянии они могут сделать все, что угодно: вломиться к нам…

Я продолжала смотреть в окно и увидела: на краю рощицы стоял высокий, стройный молодой мужчина. Его волосы казались иссиня-черными, а лицо — совершенно белым. Незнакомец еле сдерживал улыбку.

Неожиданно из глубокой тени на опушке возник мистер Дэвид Бернард Майкл Маквей собственной персоной. Я заметила, как он схватил темноволосого мужчину за руку и жестом показал на пьяных. Темноволосый вырвался и, по-видимому, что-то резко возразил.

Я узнала разгневанный голос Маквея: «Я тебе говорил, чтобы они держались отсюда подальше?» Ответа темноволосого гостя я не разобрала, но интонация была весьма раздраженной. Одну фразу я все-таки расслышала.

— Попробуй объяснить что-нибудь Алексу, когда он пьян как сапожник.

— Во-первых, этой безмозглой компании бесполезно что-либо объяснять. Кроме того, ты прекрасно знаешь — я не переношу пьяных оргий!

— Ты против любого веселья, старина. Всю жизнь ты борешься с праздниками.

— Послушай, Рой! Я не хочу причинять тебе сегодня никаких неприятностей. Пусть свадьба закончится мирно. Но мое терпение иссякло.

— Не такому бунтарю, как ты, говорить о мире!

— Хорошо! — сказал Маквей. — Если ты хочешь вернуться к старому спору — ну что ж, не возражаю, но сначала я выгоню отсюда всю эту безобразную компанию.

Я увидела, что Маквей направился к человеку с аккордеоном, его голова при лунном свете казалась белой как иней. Музыка резко оборвалась, но танцоры, все еще крича и смеясь, продолжали выделывать свои антраша. Вдруг они остановились и замолчали, как бы повинуясь невидимому дирижеру.

На мгновение стало тихо, но верховодивший пьяной камарильей Алекс закричал:

— Дэви, не мешай нам и убирайся отсюда! Продолжайте, танцуйте снова! Музыка! — И он опять начал приплясывать, взвизгивая и отвратительно кривляясь.

— Алекс, замолчи! — приказал Маквей.

— Ну что ты за кисейная барышня, Дэви Маквей! Сегодня же свадебная ночь, — не унимался расходившийся Алекс.

— Я тебе сказал…

Мне не удалось толком расслышать слов, но я поняла, что речь шла о нас: Маквей отчитывал буяна.

— Ты же сам утверждал, — оправдывался «весельчак», — что они редкие зануды, не помнишь? «Пруденс [1] по имени и пруденс по натуре». Будь я проклят, если я вру, мальчик Дэви. Сегодня свадебная ночь и никто не должен спать, кроме новобрачных.

Скабрезная острота Алекса вызвала взрыв хохота.

Я собиралась прикрыть окно, как новый пассаж нахала привлек мое внимание.

— Почему ты разыгрываешь из себя трогательно-заботливого хозяина, если раньше говорил, что они обе словно вылезли из сундука с нафталином, особенно пожилая особа, вещающая как сама королева Виктория? А-а?

— Алекс, не кричи!

— Послушай, Дэви, прекрати меня учить! Я не мальчик! Ты же знаешь — со мной шутки плохи! — Алекс откровенно угрожал, но потом повеселел. — Эй! Давайте споем песню… песню о Пруденс. Как там она начинается?

О, Пру, дорогая! Возьми этот перстень,

Носи не на пальце, храни возле сердца…

Голос Алекса разнесся над озером, я вдруг увидела, как белоголовая фигура рванулась вперед. Несколько пар рук остановили разъяренного Маквея.

Алекс начал пятиться к воде, ерничая и продолжая орать свой экспромт:

Скажи мне хоть слово, прекрасная Пру,

Не то этой ночью я с горя умру.

Тетя Мэгги и я с любопытством наблюдали за баталией, разыгравшейся на берегу озера. Постепенно гуляки разошлись. Маквей остался наедине с удалым куплетистом.

Когда раздался удар, я закрыла глаза ладонями, но все же успела заметить: ноги Алекса взлетели высоко над землей, и послышался всплеск потревоженной воды. Через несколько секунд я открыла глаза и с опаской взглянула на берег: было тихо и пустынно. Может быть, мне пригрезился этот кошмар? Но рядом сидел живой свидетель — испуганная и дрожащая тетя Мэгги.

На зеленой опушке не осталось ни души, за исключением двух призрачных фигур; поддерживая мокрое, облезлое существо, они быстро скрылись во тьме рощи. И если бы я не знала, что эти «призраки» были двумя собутыльниками, помогавшими пьяному крикуну, которого ударил Маквей, я вполне могла бы принять их тени за покачивание деревьев.

— Мой боже! Смотреть на столь безобразные сцены в мои-то годы! — сокрушалась тетя Мэгги. — Какое унижение!

Я ничего не ответила. Добрейшая мисс Фуллер ласково похлопала меня по руке, желая приободрить свою любимицу.

— Не обращай внимания на мерзкие куплеты этого пьяницы, моя дорогая девочка! И это… — она широко развела ладони, — …и это называется «прибежищем тишины». Придется подождать, пока я не увижу нашу «благодетельницу» мисс Клеверли.

— Когда вы ее увидите, можете ей сразу сказать: мы уезжаем.

— Да, конечно, я так и сделаю. Вокруг столько прекрасных мест. В конце сезона люди будут рады сдать нам любой коттедж. На хорошее всегда найдется лучшее. Ну а сейчас, как ты думаешь, сможем мы заснуть после этой свистопляски?

— Надо постараться. Иначе утром будем совершенно разбитыми, а ведь нам, по всей видимости, предстоит еще одна длительная поездка.

— Спокойной ночи, девочка.

— Доброй ночи, тетя Мэгги.

Я проспала до самого утра, ни разу не проснувшись. А разбудил меня не столько аппетитный запах поджаривающегося бекона, сколько появившаяся рядом с кроватью и ласково теребившая меня тетя Мэгги.

— Внизу кто-то ходит, родная, и потом, ты чувствуешь запах?

Я ничего со сна не понимала.

— Я думаю, что это искупительная жертва могущественного владельца поместья, — прошептала озадаченная тетушка.

— Вы считаете, что он готовит завтрак? — тихо ответила я, сделав ударение на слове «он».

— А кто же еще? Ведь мы не привезли с собой бекона. Наверное, не очень удобно высказывать свои претензии человеку в момент, когда он подает вам полную тарелку яичницы с беконом?

Я свесила ноги с кровати, нащупала шлепанцы, набросила халат. Застегнув молнию до самой шеи, я заявила:

— Вы же знаете, я никогда плотно не завтракаю.

Несмотря на всю акробатическую сложность спуска с голгофы, называемой лестницей, я смело шагала лицом вперед, так как не собиралась давать мистеру Маквею повод для насмешки, представ перед ним пикантной частью своего тела.

Сойдя с последней ступеньки и осмотревшись, я увидела стоявшую на плите сковородку и два прекрасно сервированных для завтрака подноса на столике у плиты. С надменно поднятым подбородком и негнущейся спиной я вошла в гостиную и… перестала вообще что-либо понимать, потому что увидела не Дэви Маквея, готового снова бросить мне перчатку, а незнакомую женщину. Ей было уже за шестьдесят; наверное, столько же, сколько и тете Мэгги. Стройная, среднего роста, с пышными рыжеватыми волосами без единой серебряной нити. Однако ее лицо было все изборождено тонкой сетью морщин.

Я чувствовала, что она давно знала о моем присутствии, прежде чем повернуться ко мне и заговорить.

— Как славно! Вы уже проснулись. — В учтивом голосе слышалась фальшь. — Вы можете еще полежать, ведь у вас вчера была такая длинная дорога. Вы уж меня простите за то, что коттедж не был готов к вашему приезду. Досадно очень, но я не получила вашу телеграмму — она терялась среди свадебных поздравлений, а половину из них так и не прочитали. Я совершенно закрутилась, понимаете?

У пожилой дамы был миндалевидный разрез глаз, и, вероятно, когда-то они были красивы, а теперь она широко раскрывала их каждый раз, когда произносила: «Понимаете?»

— Ничего не убрано, грязь как в свинарнике. Дэви — вы знаете Дэви? — он здесь иногда ночует, и вы же представляете, чего можно ожидать от этих мужчин. Вы понимаете? — Ее глаза опять широко открылись. — Поверьте, я ничего не знала — я говорю о том, что не знала о вашем приезде до тех пор, пока они не приволокли в дом Алекса Брэдли и все не выяснилось. Они мне сказали, что скрыли безобразия, творившиеся на берегу, боясь меня расстроить. Это я бы расстроилась? Как будто я не справилась бы с подгулявшими гостями! А вот и вы, доброе утро!