Речь немного утомила его. Уллин набрал в легкие воздуха, дав тем самым Свонн время подумать, почему сегодняшний день чем-то отличается от других… Она удивленно посмотрела на отца и решила внимательно послушать вторую часть его речи.

— Ни для кого не секрет, — продолжил Уллин, — что у меня есть молодая и красивая дочь, гордость рода Макфернов. Все так же знают, что у моего друга — Майкла Лина — есть замечательный сын, молодой и сильный Коннен. Наши семьи решили объединиться еще тогда, когда эти юноша и девушка были детьми. И теперь, когда дети выросли, наша мечта осуществится. Выпьем за жениха и невесту — Коннена и Свонн!

Гости радостно загалдели. Сэр Майкл встал и пожал руку раскрасневшемуся от речи и довольства Уллину.

Вот и женились бы друг на друге! — скрежетала зубами Свонн. За окнами поместья был двадцать первый век, но ее отец, сэр Майкл, да и все остальные, присутствующие на ужине, словно позабыли об этом. Здесь по-прежнему царило Средневековье. Бред какой-то! Глаза Свонн наполнились слезами. Не плачь! Не плачь! — твердила она себе и старалась не моргать глазами, чтобы слезы не брызнули, не рассыпались бисером по щекам.

— Ну что же ты сидишь, Свонн?! — крикнул Уллин. Его вопрос был похож на приказ. Свонн медленно поднялась, все еще пытаясь сдержать рыдания, комом застрявшие в горле. — Подойди к жениху!

Свонн замерла рядом со столом, словно приклеенная. Ну нет! Этого от нее не дождутся! Она и шагу не сделает навстречу Коннену Лину, будь он неладен! Пелена слез, застлавшая глаза, моментально высохла, и Свонн повернула к отцу злое и упрямое лицо.

Уллин Макферн только пожал плечами. В их-то годы он был гораздо раскованнее. На месте этого Коннена он давно бы уже обошел вокруг стола и поцеловал свою нареченную прямо в губы. Эх, молодежь, молодежь! Он не разглядел вызова, сверкнувшего в глазах дочери, поэтому быстро успокоился.

— Надо же, какие робкие у нас молодые! В ваши годы мы были куда энергичней!

Гости захихикали, и Свонн с отвращением оглядела зал. Неужели горстка этих людей до сих пор не может смириться с тем, что темное время давно уже кануло в Лету? Перебирались бы себе в Хайлэнд, если им так не хватает романтики: держали бы овец, пасли в горах коз… Так нет же — они с удовольствием выполнят обряды, пройдут церемонии, но пальцем о палец не ударят для того, чтобы сделать хоть что-нибудь своими руками…

Ее взгляд, блуждающий по залу, случайно встретился со взглядом Коннена. В нем была какая-то сосредоточенность и горечь, которой Свонн не заметила раньше. Наверное, он видел, как она восприняла слова отца насчет помолвки. И, конечно, лицо ее при этом не выражало щенячьего восторга. А чего он, собственно, ожидал? Неужели она похожа на дуру, которая выйдет замуж только потому, что иначе отец оставит ее без наследства? Вышла бы как раз умная, подсказал Свонн внутренний голос. Ну и пусть! Пусть она будет глупой и бедной, но, по крайней мере, счастливой.

Коннен больше не заговаривал с ней в этот вечер, чему Свонн была несказанно рада. В разгар «большого чая», когда внесли пирог, она выскользнула из зала и пробралась в кухню, где сидела Дженнет. Уллин увидел мелькнувший край серебристого платья дочери и насупился — ни одного вечера не может высидеть без того, чтобы не сбежать из-за стола. И это невеста?

— Ну что, егоза, насиделась? — спросила Свонн Дженнет, полная женщина лет сорока с гибкими и удивительно ловкими руками, которые лепили превосходные пампушки, пирожки и прочие сладости.

После смерти Элен Макферн — матери Свонн — Дженнет, по сути, занималась воспитанием девочки. Она играла с маленькой Свонн, читала ей сказки, а потом и водила в школу. Уллину не удалось нанять няню, так как Свонн и видеть никого не хотела, кроме Дженнет, а та идеально справлялась и с вынужденной ролью бонны, и с обязанностями служанки.

— Насиделась. — Свонн понуро опустилась на табурет рядом с Дженнет. Она всегда обожала уютный и теплый запах кухни, но сейчас даже он не мог поднять ей настроение, испорченное отцовской речью. — Отец объявил о помолвке во всеуслышание, — ответила Свонн на вопросительный взгляд кухарки.

— Ты же знала, что это случится. — Дженнет сочувствовала девушке, но едва ли представляла, как можно безболезненно выйти из этой ситуации.

— Я думала, это произойдет позже, — вздохнула Свонн и положила голову на стол, припорошенный мукой. Дженнет охнула и показала Свонн на стол, но та лишь махнула рукой — мол, мне уже все равно. — Думала, он решил познакомить нас поближе… Кажется, я была слишком хорошего мнения о своем отце.

— Не говори так, — тихо произнесла Дженнет и положила свои полные белые руки на плечи Свонн. — Человек он хороший и добрый… Просто кое-чего не понимает, не может понять… Макферны всегда цеплялись за традиции…

— Провались они со своими традициями…

— Не хочешь поговорить с отцом?

— Ты думаешь, он поймет? Черта с два!

— Свонн!

— Извини. Я понимаю, что дочери Макферна не пристало выражаться такими слонами, — саркастично заметила Свонн.

— И все-таки… поговори с ним.

— Навлечь на свою голову гром небесный? Нет уж, увольте! Дженнет, не будь наивной! Все хорошо, пока он видит во мне послушного ребенка. Как только он поймет, что девочка уже выросла и не собирается становиться женой Коннена Лина, — пиши пропало. Я даже не говорю о Патрике… Старый сноб сойдет с ума, если узнает, что его дочь встречается…

— Свонн! Это же твой отец! Разве можно?!

Свонн подняла голову. На алой щеке белело пятнышко муки.

— Не знаю… Наверное, нельзя… А ему так со мной — можно?

«Патрик! Любимый! Мы не видимся, и моя жизнь стала похожа на какой-то безумный средневековый роман. Не достает только святой инквизиции… Отец и сэр Майкл твердо решили испортить мне жизнь. Теперь я — „счастливая“ невеста Коннена Лина. Отец сегодня всем объявил о нашей помолвке. Ближайшие три дня я едва ли смогу увидеться с тобой, отец ни на шаг от меня не отходит, но, может быть, удастся воспользоваться одной лазейкой. Сделаю все, что в моих силах, лишь бы увидеть тебя. Твоя Свонн».

Свонн еще раз пробежала письмо глазами, положила его в маленький розовый конвертик, один из тех, что Дженнет подарила ей на прошлое Рождество, и убрала до времени в нижний ящик стола. Письма, полученные от Патрика, она бережно хранила в маленькой шкатулке из темного дерева. Расстаться с ними ей было жаль, и, несмотря на то, что она подвергала свой тайный роман риску стать явным, письма продолжали накапливаться в письменном столе.

Когда Патрик получит письмо? Если у Дженнет выдастся завтра свободный часок, то, возможно, уже завтра любимый будет вчитываться в слова, написанные ее мелким подчерком… Патрик, Патрик… Сердце Свонн тяжело застучало, дыхание участилось, а глаза заволокло дымчатой пеленой воспоминаний. Еще совсем недавно они были вместе, могли говорить друг с другом, обниматься, целоваться солеными, пропитанными океанским ветром губами… Странно — все прошедшее напоминало скорее сон, чем явь. Эти несколько дней, проведенные на Гебридах, сейчас представлялись Свонн восхитительной иллюзией, тем, чего никогда не было, но о чем часто мечталось…

Свонн надела длинный розовый пеньюар, расшитый снизу мелким перламутровым бисером, села на край кровати и потянулась к туалетному столику. Отражение в зеркале было похоже на привидение. Свонн даже вздрогнула, до того оно показалось ей бледным и жутким. Впрочем, неудивительно, что она так бледна, — последние дни Свонн почти ничего не ела. Аппетит, равно как и желание радоваться жизни, исчезли вместе с Патриком.

Интересно, что он делает сейчас? — подумала Свонн, отворачивая серебристую крышечку с флакончика, наполненного маслом мелиссы. Думает ли о ней? Занят ли делами? Вот она, например, не может ничем заняться и мечется из угла в угол только потому, что все ее мысли заняты Патриком и только Патриком… Его серыми глазами, светлыми кудрями и ненасытными губами, которые столько раз обжигали прикосновениями ее рот… Иногда Свонн казалось, что Патрик любит ее куда меньше, чем она его… Хотя, наверное, нельзя любить больше или меньше. Можно просто любить или не любить…