Предстоит схватка? Ради Бога (или ради Дьявола?) он готов встретиться с невестой Лавра, путеводная нить к которой — ее сын…

Как и все мальчишки, Иван имел кумира. И не одного — нескольких. Он гордился отцом, безоглядно доверял Хомченко, любовался красавицей-матерью. И вдруг все рухнуло: погиб отец, развенчан его ближайший помощник, решила выйти замуж мама. Иван растерялся: в огромном, быстро изменяющемся мире он оказался в одиночестве. Некому подсказать, не на кого опереться.

Говорят, свято место пустым не бывает. Неожиданно появилась новая «опора» — сумасшедшая нищенка. Почему-то она запала в душу неопытному мальчугану, затронула в ней какие-то струны, которые заиграли новую мелодию.

Почти ежедневно Иван навещал развалины военного городка, подолгу просиживал в руинах бывшего технического здания. Колдунья не появлялась. Как выразилась помешанная женщина: взошедшим мальчикам она не нужна, ее забота принадлежит только еще не оперившимся птенцам.

Позже Кирсанов узнал — похоронили несчастную. Пришла она к развалинам бывшего своего дома, расстелила газету, выложила на нее угощения… Деточки, милые, идите к маме, покушайте, что Бог послал… И ты, муженек, тоже поешь. Мухоморчиков в маринаде, опяточек в рассоле. Вкусно и питательно…

Так и не дождавшись мужа и дочек, сумасшедшая прилегла на обломки кирпича и скончалась.

Ее пророческие слова о глупостях, которые обязательно нужно исправить, о хлеб-соли, который нужно заработать самому, без посторонней помощи, крепко засели в памяти. Самое легкое — покаяться перед обиженным Федечкой, достойно, как положено бизнесмену, получить прощения у Федора Павловича и у мамы. А вот заработать на пропитание — значительно трудней, для этого нужно быть не сосунком — полноценным, самостоятельным мужчиной.

Вон даже немолодой Хомченко обзавелся любовницей — продавщицей колбасного отдела, девчонкой, которая годится во внучки заму по поставкам. Однажды, Иван случайно увидел, как он пригласил ее в свой кабинет. Подслушивать, подсматривать — великий грех, но Кирсанов не удержался — согрешил. В замочную скважину многого не увидеть, зато он отлично услышал страстные охи-вздохи, трудное мужское дыхание. Будто Хомченко не наслаждался — карабкался на вершину горы.

А чем он хуже?

Покинув салон красоты, Иван и Женька закрыли ладонями новые прически. Будто копировали друг друга… Ну, ладно, мальчишка, ему по статусу хозяина положено, а водитель почему?

— Жень, зачем держишься за кумпол? Болит, что ли?

От ответного вопроса — а ты зачем? — водитель воздержался. Не стоит по пустякам дразнить самолюбивого пацана, решил он, но от ехидной ухмылки все же не отказался.

— Чтоб ветром не раздуло, — с деланным равнодушием пояснил он. — Одна укладка чего стоит — закачаешься. Бомжу на месяц хватит… Туалетная вода-то клевая? Или — из водопроводного крана?

Нюхать голову водилы, как любит выражаться Санчо, западло. Унизительно для владельца солидного пакета акций «Империи».

— Сам понюхай. Я тебе не дегустатор разной косметики. И мужской, и дамской!

Женька еще раз притворно вздохнул. Вот, дескать, времена пошли, разные малявки права качают, издеваются над подневольным холопом.

— У меня на макушке еще нюхалка не выросла… Но если не хочешь, обойдусь.

— Ладно обижаться, — смилостивился Иван. — Попробую…

Водитель наклонил голову, «дегустатор» поднялся на цыпочки, понюхал. Недоуменно пожал плечами.

— Не разберу, наверно, нанюхался в салоне. Вроде, приятный запах, цветами отдает. Не то жасмином, не то — одуванчиком… Все, закончили обнюхиваться, сейчас поедем снимать женщин.

Женька округлил глаза. Неужели у этого сосунка уже вырос хоботок? Как выражаются по «ящику», невероятно, но факт. Вон как задрал глупую башку, смотрит орлом, увидевшим добычу.

— Каких женщин?

Действительно не понимает или придуряется? Придется пояснить. Иван решился на полную откровенность. А чего ему стесняться, если тот же Хомченко пользует продавщиц в служебном кабинете?

— Легкого поведения. Разве мы с тобой не мужики?

И этот юнец считает себя мужиком, с иронией подумал Женька, попадется ему ядреная и опытная путана — так разделает, что сосунок выползет из борделя на карачках. Хорошо еще, если не очутится на больничной койке.

— Кажется, у тебя поехала стриженная башка. В твоем возрасте материнскую грудь сосать, а не со шлюхами развлекаться.

Упоминание о младенческом возрасте — соль на кровоточащую рану. Иван вздрогнул, еще выше поднял голову. Хозяин он или не хозяин, как смеет обычный водитель так с ним разговаривать!

— Кому сказано: едем к проституткам! Назло всем! Самому себе назло! И не вздумай возражать — не потерплю!

В голосе — не гордость и не возмущение — неприкрытая злость.

Черт с тобой, гаденыш, решился Женька, обработает тебя шлюха, подергает за квелый «хоботок», он — сторона. Хочет дитятко испробовать себя в сексе, пусть пробует. Обязанность водителя — вертеть баранку, а не воспитывать сдвинутого по фазе недоумка.

Только вряд ли даже самая грязная проститутка захочет за любые башли связываться с ребенком. Побоится. Нет, побоится не того, что испортит или что-то там нарушит — испугается наказания за растление детей.

Везти малолетнего развратника в бордель не стоит — все эти заведения пасут менты. Заметят нового любителя женского тела, узнают и мигом трекнут Кирсановой. Так и так, ваш малолетний сынок посещает некие, неприличные заведения, примите меры воздействия. А отношения между матерью и сыном и без того натянуты, как бы не лопнули.

Женька знает место, где тусуются бездомные путаны. Во главе со строгой сутенершей. Небольшой сквер на окраине Москвы. После первого обнюхивания и непременного торга, клиента отводят в снятую неподалеку квартиру для отпуска услуг и окончательного расчета.

Вдруг Ванька на первом этапе одумается?

Устроившись за руль, безногий инвалид подождал пока пассажир не разместится рядом.

— Ну, теперь держись, сексуальный маньяк! Прокачу с ветерком!

— Сам держись, — самолюбиво буркнул Кирсанов. Будто сплюнул…

Несмотря на протезы вместо ног, Женька водил машину классно. Знал, когда можно ехать быстро, с ветерком, когда притормозить и двигаться «шепотом». Мчаться означает — за сто км, «шепотом» — не больше сорока. Нутром чует появление инспекторов ГИБДД, ловко избегает столкновения с резвящейся легковушкой или с тяжеловесной фурой.

До скверика они доехали за рекордное для перегруженных московских дорог время — пятьдесят с небольшим минут. Припарковались к тротуару. Иван с испугом огляделся. В его понятии, обитель женщин легкого поведения должна выглядеть совсем по другому: небольшой зал, пригашенный свет, бархатные завесы, за которыми прячутся проститутки.

А здесь — обычный скверик, на садовой скамейке, как птицы на проводе, щебечут пять девушек. Разного объема и калибра. Они одеты в сверхкороткие юбчонки и блузки с большим декольте. В стороне прогуливается два качка — непременная охрана. Появятся менты — отвлечь их, подойдет клиент — наоборот, привлечь. Меду охраной и подопечными девушками расхаживает сутенерша. Без старческих складок на шее и вставной челюсти — молодая женщина, занимающаяся выгодным бизнесом: торговлей женским телом.

— Видишь давалок?

— И все — продажные? Как-то не верится… Они кажутся чистыми и невинными.

Женька усмехнулся. Сговоришься, мол, с той же мясистой бабой, у которой не груди —дальневосточные сопки, она тебе покажет свою стерильную чистоту и невинность, организует скачки с препятствиями.

— Кажется — перекрестись! Гляди и выбирай. Здесь, как в супермаркете, на любой вкус. Ты какой тип предпочитаешь — тощих или жирных?

Никогда раньше Иван не задумывался по поводу женской красоты и привлекательности. Женщина есть женщина, этим все сказано. Та же продавщица колбасного отдела — скромная и красивая девчонка, похожая на максимум семиклассницу, вертелась под немолодым любовником, азартно подстегивала его выкриками. Кто бы мог подумать?