— Хорошо, — сказал Ар-Нель покладисто. — Всему своя пора… Однако, не вас ли разыскивают, мой новый друг? Кажется, на Мальчике — ваши цвета…

К беседке подбежал запыхавшийся верный Крошка Ие с корзинкой.

— Господин, — сказал он огорченно, — я принес для вас пирожных и хочу позвать смотреть на жонглеров! Ваша свита грустит без вас.

— Ну да, — хмыкнул Ра, запуская в корзинку руку и понимая по искоркам в глазах Ар-Неля, что ведет себя до смешного ребячливо. — Вам было всё равно, когда угощали сладким… Я приду. Господин Ча, вы со мной?

Ар-Нель покачал головой и раскрыл книгу.

Запись N87-01; Нги-Унг-Лян, Кши-На, особняк Л-Та.

Итак, значит, меч. Не люблю я это дело, но раз далекая родина требует…

Длина, насколько я заметил — от шестидесяти до семидесяти сантиметров; короткий, в общем. И узкий, пальца в три. И легкий — редко весит больше килограмма. Очень здорово сбалансирован — каждый, какой я держал в руках. Обычно — одно лезвие, но бывают варианты. Обычно — прямое, но опять же бывают варианты: у клинка любимого меча Н-До — элегантный еле заметный изгиб. Такие были в моде при дворе в стародавние времена — этому мечу уже лет сто пятьдесят.

В основном приспособлен, чтобы резать и рубить; впрочем, острие часто тщательно затачивается. Тем не менее, высший пилотаж фехтовальщика — обезоружить; это — цель большинства салонных фехтовальных стилей. Убить — быстрее и проще, но нам надо, чтобы противник остался жив и не был тяжело травмирован. Потому ритуальный поединок и длится гораздо дольше, чем смертельный бой — соперники берегут друг друга, даже если настроены очень агрессивно.

Но вернемся к мечам. При таком всеобщем помешательстве на холодном оружии этой темы в любом случае нельзя избежать. Меч всё время оказывается перед глазами или на уме. Вокруг него крутится речь, фольклор, религия и бытовые детали. Я даже не знаю, с чем на Земле сравнить эту штуковину. С очагом, быть может, но очень, очень условно. Без дома жить можно — без меча нельзя.

Так вот.

Крестовина небольшая, кончики креста могут быть прямыми, лихо загнутыми вверх или опущенными вниз, к острию, как рога — видимо, тоже используется для попыток обезоружить. У мечей высшей знати часто — сложная гарда, защищающая кисть. Рукоять, как правило, кончается птичьей или звериной головкой; головка нужна, чтобы рука в бою не соскользнула. Держать такую рукоять очень удобно, она просто врастает в ладонь. На рукояти меча Лью — головка орла; у Н-До — дикого кота. Меч Ра украшен головкой странного создания, похожего на дракона. Этих маленьких тварек называют Разумом Стали, их призывают в свидетели, ими клянутся и обещают, если только клятва не требует прикоснуться губами к лезвию — это уже нерушимый обет. Чеканные головки, кованые тонко и точно, самоцветы, травление, эмаль, гравировки и позолота — должны бы превращать оружие в ювелирное украшение, но ровно ничего не убавляют в функциональности: меч — не церемониальная побрякушка; при всём своем глубоком смысле он, в первую очередь, оружие.

Форма — эргономичная и прекрасная; технология изготовления оружия оттачивалась тысячелетиями, каждый меч воспринимается сакральным, принципиально значимым — при таком подходе халтуры быть не может по определению. Оружейных дел мастер — наследственная, воспеваемая, чрезвычайно престижная и прекрасная специальность. Что-то рядом с философом, художником и поэтом.

Сталь на лезвия идет самая качественная, даже на крестьянские тесаки; подозреваю, что страсть улучшать сталь для мечей изрядно двигала прогресс. Ухаживать за ними на удивление легко; конструкция такова, что в случае крайней нужды можно и о камень наточить — хотя, конечно, ни один аристократ до такого не опустится: "тупой клинок" — это самое грязное оскорбление из всех мыслимых, хуже только "никудышник" — применительно к "нормальному" мужчине. За обожаемым оружием ухаживают больше, чем самая озабоченная внешностью земная модница — за своим личиком.

Меч стоит дорого; небогатая семья может год себе во всём отказывать, но купит меч, ценой сопоставимый с породистой лошадью. Такие покупки делаются, когда подрастает очередной младший ребенок: малышня может на палках тренироваться, на "тростнике" — но у юноши должно быть настоящее оружие. Меч — слишком серьёзная вещь: неудачный клинок может лишить своего обладателя жизни, чести и ещё массы всякой всячины.

Оружейных дел мастер к аристократам не ходит — они сами его посещают. В таких блистательных семействах, как Семья Л-Та, у каждого не по одному мечу, а по несколько: тот, главный, который с Разумом Стали, легкий меч для тренировок, похожий на фехтовальную рапиру, "тростник" — стальная имитация настоящего стебля тростника с деревянной рукоятью… И всё это добро — как одухотворенный семизвонный бубен у шамана, с множеством всяческих примочек, с защитными знаками, травлеными на лезвиях, с клеймами в виде семейных гербов, с клеймами оружейника, Господина Огня и Металла — создает упомянутый Господин, доверенное лицо Семьи.

Я хотел сказать, что Семья Л-Та благоволит к Господину Ур-М, столичной штучке — провинциальные оружейники из Тхо-Н для неё низковаты — но, похоже, скорее Господин Ур-М благоволит Семье. Ему пишут почтительное письмо после окончательного решения о свадьбе Лью с Н-До; он отвечает благосклонно и к свадьбе присылает подмастерье с выполненным заказом — изящнейшим стилетом в нарукавных ножнах, прелестной вещицей, надлежащей юной аристократке, подарком Семьи окончательно принятой невестке.

Стилет заменит Лью её навсегда утраченный меч; считается, что он нужен для защиты женской чести, но я думаю, что бедные "условные женщины" просто жестоко тоскуют по оружию, а маленький клинок — нож, стилет — это компромисс, уступка, смягчающая депрессию. Я вижу, как Лью радуется подарку — просто расцветает; Н-До целует её локоть, пристегивая ножны.

Лью — положительно моя счастливая карта. Дружба с этим милым существом — в любом его виде — принесла мне столько пользы, что большего этнографу и желать грех. Конечно, за этот месяц я не видел ничего, кроме её спальни, но в её спальне произошло достаточно. Мало того, что малышка продемонстрировала коллегам с Земли метаморфозу в деталях — как камердинер Лью, я наблюдаю свадьбу.

Свадьба на Нги-Унг-Лян, в Кши-На, во всяком случае — особая история. Чуждость тут заметна в особенности.

Сходство с аналогичными земными ритуалами заключается только в том, что обряд закрепляет "право собственности" жениха на невесту. И всё.

Ведь даже невестой-то новобрачную по меркам большинства земных культур назвать нельзя. С земной точки зрения — она уже жена. То, что земляне зовут "первой брачной ночью", уже давно позади. В нашем конкретном случае Лью даже беременна — что торжественно объявляется в храме под восторженные одобрительные крики гостей. Исключительно добродетельный у моих ребят союз.

Символические таинства обряда — очевидны. Храм Союза или Святого Союза посвящён местным божествам — Князю Света и Княгине Тьмы, Дню и Ночи, которые породили человеческий род и весь мир. Их фигуры украшают храмовый зал, прозрачно-светлый из-за своеобразной архитектуры: купол со шпилем-стилетом поддерживает ажурная конструкция из невесомых колонн и высоченных окон. Монументальное высокое здание отменно рассчитано в инженерном плане — оно кажется совершенно эфирным. В солнечном свете, льющемся сверху — то ли помост, то ли алтарь из розового мрамора, шагов в пятнадцать длиной, заканчивается с двух сторон широкими круглыми площадками: на одной площадке стоит лучезарный беломраморный День с золотым клинком-лучом в руке, в развевающихся одеждах, на другой — чёрная агатовая Ночь, укутанная в ритуальную накидку и собственные кудри, держащая тонкими руками священную чашу, Озеро Звёзд. Фигуры чуть выше человеческого роста, выглядят одухотворенно и прекрасно — смотрят друг на друга, как влюблённые, с очень здешней всепонимающей нежностью. К каждой фигуре ведут мраморные ступени, по ступеням супруги и поднимаются на возвышение — новые День и Ночь, Господин и Госпожа, он — с фамильным клинком, она — со священной Чашей Любви, чтобы зачерпнуть из небесного озера и дать суженому напиться.