POLARIS

Хождение Северина во тьму. Пражские призраки i_001.jpg

ПУТЕШЕСТВИЯ. ПРИКЛЮЧЕНИЯ. ФАНТАСТИКА CCLI

Хождение Северина во тьму. Пражские призраки i_002.jpg

Пауль ЛЕППИН

ХОЖДЕНИЕ СЕВЕРИНА ВО ТЬМУ

Пражские призраки

Хождение Северина во тьму. Пражские призраки i_003.jpg

ХОЖДЕНИЕ СЕВЕРИНА ВО ТЬМУ

Хождение Северина во тьму. Пражские призраки i_004.jpg

Книга первая

ОДИН ГОД ИЗ ЖИЗНИ СЕВЕРИНА

1

Этой осенью Северину исполнилось двадцать три года. Во второй половине дня, изнуренный мучительной конторской работой, он возвращался к себе в комнату, кидался на обитый черной кожей диван и спал до вечера. Лишь когда снаружи зажигались фонари, он выходил на улицу. Он видел, как солнце шествует над городом, только летом, в дни длинные и знойные. Да еще по воскресеньям, когда весь день принадлежал ему и он во время прогулок раздумывал о своем недолгом студенчестве.

После двух или трех семестров Северин бросил учебу и нашел место в бюро. Теперь он по полдня сидел в ненавистной конторе, склонив болезненное и безбородое мальчишеское лицо над рядами цифр. Вместе с царящим в комнате холодом в тело проникало нездоровое нервное смятение, лишая душу покоя. Вечное однообразие заставляло руки дрожать. Нескончаемая усталость впивалась в виски, и Северин вдавливал глазные яблоки пальцами в голову, пока боль не пронзала его.

В этом дождливом октябре он целую неделю не видел Зденку. Ее ежедневные письма с просьбами о встрече раздраженно отбрасывал в сторону, не отвечая. В его венах начали пульсировать желания, которые Зденке было не удовлетворить. И нынче вечером, когда он, затуманенный сном, вышел на улицу, его, как всегда, захлестнуло волнующее ожидание, смутное и необыкновенное любопытство. Широко распахнув глаза, смотрел он на город с мелькающими мимо силуэтами прохожих. Шум экипажей и грохот трамваев сливался с человеческими голосами в гармоническом единстве, то и дело разрываемом разобщенными зовами или криками, в которые он вслушивался с особым чувством, словно находил в них нечто небывалое. Больше всего ему приглянулись улицы, не тронутые бурливой суетой. Там, когда он прищуривался и смотрел сквозь полусомкнутые веки, очертания домов вокруг фантастически изменялись. Потом он прошел вдоль стен огромных садов, окружавших больницы и учреждения. В ноздри ударил запах палой листвы и пропитанной влагой земли. Он знал, что где-то поблизости есть церковь. Вечер только начался, и на улице, за исключением случайных прохожих, было пусто. Северин остановился в тени под балконами, пытаясь понять, отчего так колотится сердце.

Неужели эти чувства навеял город своими темными фасадами, большими и безмолвными площадями и давно потухшими страстями? Северину всегда казалось, будто он чувствует прикосновение неких невидимых дланей. Он припоминал, что не раз целыми днями бродил по давно знакомым и изученным кварталам, не узнавая их. Иногда воскресным утром он прогуливался у богадельни или спускался по улице мимо храма Благовещения на Слупах и с удивлением понимал, что живет здесь с самого детства. Когда сияло солнце, отражаясь в истертых ступенях, в голову невольно приходили зимние вечера с заметенной снегом мостовой и мерцающими в лужах отсветами фонарей. Ему мерещилось, что на него наложены чары. В груди росло гневное желание разрушить их и преобразиться.

Он часто раздумывал, не трагична ли его душевная скудость. Им овладевала горечь, изливавшаяся в бессильных проклятиях; часами длилась мучительная опустошенность. Зденка об этом и не подозревала. Угрюмый, плотно сжав губы и подняв воротник пальто, шел он сегодня по городу к излучине Влтавы, туда, где она ждала его.

Он шагал по длинной, шумной улице, той самой, по которой многие годы ходил в школу. Здесь, по пути домой, он выкурил первую сигарету и здесь же вместе с чешскими мальчишками участвовал в побоищах, что устраивались на Виноградских шанцах. Он никогда не был вождем и героем, но также ни разу не струсил. Однако если вдруг удавалось угодить камнем противнику в лоб, сердце переполнялось полнокровным и тайным удовольствием. Повести о рыцарях и сказания о мореплавателях, что он читал дома, стали его маленькой, но истинной жизнью: к щекам и рукам приливала горячая кровь, от немого волнения перехватывало дыхание. С тех пор, в годы своей юности, он больше не чувствовал ничего подобного. Тем не менее, слепые порывы, некогда заставлявшие его бежать после уроков на заброшенные шанцы и бросаться в битву, с годами неизмеримо усилились и распирали изнутри. Иногда его охватывал подспудный страх, даже ужас, что жизнь так и канет в песок. Стоило ему повзрослеть и начать самостоятельно зарабатывать на пропитание, как вокруг выросли голые стены рассудочности, сузив горизонты. Куда бы он ни посмотрел, взгляд упирался в привычную и рутинную повседневность. Рано утром он уходил в канцелярию и днем возвращался домой; оставшееся время спал. Он напоминал себе человека, стоящего с лопатой в яме. Он копал и отбрасывал, но мелкий, подвижный песок вновь и вновь осыпался, заполняя пространство.

Когда-то в детстве была у него одна книга, до сих пор не выходящая из головы, — первый том романа о Гуситских войнах. Второй том отсутствовал, впрочем, Северин его и не искал. Ему казалось особенно красивым, как, посреди великих свершений, заканчивалась эта книга. Были там цыгане, затаившиеся в скалах Чертовой стены близ Гогенфурта и грабящие суда; лихие вояки, обнимающие в трактирах девиц за игрой в кости; ночи, когда в лесах в лунном сиянии выкапывают корни мандрагоры. Был зачарованный сад, в котором горбатые гномы наводили морок на заплутавших путников, отворялись волшебные гроты, а железные львы с грохотом проваливались в глубины, стоило человеку к ним приблизиться. И в небе светилась кровавокрасная комета, и в Богемии бушевала война. Северин шел к Зденке, думая об этой книге.

На Карловой площади было тихо. Лишь несколько влюбленных парочек перешептывались под сенью деревьев. Северин расшвыривал ногами сухую листву. Электрические фонари зажглись и, подобно лунам, висели над кустами. Сквозь свет фонарей он силился разглядеть первые звезды. Его охватило угрюмое беспокойство, и он, как обычно, задержался в парке, хотя знал, что Зденка уже ждет его. Он снял шляпу, влажный воздух коснулся волос. На башне Уголовного суда пробили часы, их удары тягуче прокатились по кронам. Северин слушал их с тяжелой душой. В нем теплилась тоска по яркой и полнокровной жизни, что была описана на страницах романа. Судьба, необычайная и неукротимая, предстала перед ним в ослепительном сиянии. За купами деревьев он почувствовал город.

Из сумрачного парка Северин вышел на соседнюю улицу. Вновь его слуха достигли шум и человеческие голоса. Где-то в глубине забрезжила мысль, что жизнь есть не что иное, как люди. Лишь игры с ними могли бы скрасить, наполнить и растормошить его существование. Кометы в ночи, потрясения, сердечные тайны. Со сладким трепетом вспоминал он об одном вечере, когда ему довелось посетить с приятелем представление чешского театра. Он никогда не был особо разборчив в подобных развлечениях. Навязчивая сентиментальность, столь любезная публике из мелких обывателей и невежд, бередила его чувства. Патетические жесты комедиантов, слезы и смех размалеванных актрисок, как ничто иное, пробуждали в нем горячие и дикие страсти. В тот вечер его внимание привлекла девушка, ранившая сердца своей обманутой любовью. В том, как она изгибала тонкое тело, в линиях ее шеи и плеч было нечто напоминающее Зденку. Тогда он вернулся домой в непривычном, неясном смятении. Оно походило на чувство, вселявшееся в него, когда он, сидя в ночном кафе, вслушивался в неловкие паузы смолкшей музыки или с нерешительным любопытством задерживался по вечерам на уличных углах. Он чувствовал: вот оно, где-то рядом, нечто столь сильное и ощутимое, что воздух вокруг начинал вибрировать, а сам он тщетно пытался нащупать это рукой.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: