— В начале июня. Что доказывает мою теорию: если родишься летом, хуже выносишь зиму.

— Ты все придумал, — улыбнулась Мейбл.

— Ну и что. Когда ты злишься, ты красива, — прошептал Эрнест. — А когда смеешься, у меня просто дух захватывает.

Внезапно Мейбл показалось, что платье почти не прикрывает ее: вырез вроде стал слишком глубоким, а юбка чересчур короткой. Груди напряглись, соски отвердели, стоило Мейбл только расслышать намек на желание в голосе Эрнеста.

Пытаясь сохранить остатки самообладания, она уставилась на собеседника, стараясь понять, в чем секрет его столь необыкновенного воздействия на нее. Что, черт побери, заставляет ее терять последние крупицы здравого смысла?

Ведь мужчина, сидящий рядом с ней, даже не был красавцем в традиционном понимании слова. Ладно, у него густые темные волосы — пожалуй, чуть длиннее, чем следовало бы, смуглая кожа, насмешливые серые глаза — все так. Но черты лица угловатые, крупные, нос длинноват, рот широкий… Отчего же кружится голова, когда она смотрит на него?

— Не бойся, я вовсе не собираюсь воспользоваться силой и овладеть беззащитной девушкой, — заметив ее смятение, ухмыльнулся Эрнест.

— Надеюсь, — ответила Мейбл, сделав вид, будто восприняла его слова как шутку.

Она встала, потянулась к кофейнику на подносе, но тут споткнулась о вытянутые ноги гостя… и рухнула ему прямо на колени. В серых глазах Эрнеста тут же заплясали знакомые чертики.

— Но если ты настаиваешь, — протянул он, нежно обнимая Мейбл. — Я просто-таки умираю от желания поцеловать девушку-цветок.

Она замерла. А Эрнест приподнял ее подбородок и заглянул в испуганные глаза.

— Дорогая? — хрипловато прошептал он. — Ты что, действительно боишься меня?

Глаза Мейбл расширились, она боялась вздохнуть. Нет, не его она боялась, а себя. Ее так тянуло к нему, что она чуть не теряла сознание от желания.

Мейбл попыталась было что-то сказать, но голос изменил ей.

— Господи, — простонал Эрнест, — я весь вечер сдерживаюсь, а ты, оказывается…

Он не договорил и, склонившись, поцеловал ее. Страстный настойчивый поцелуй усилил желание, овладевшее Мейбл. Закрыв глаза, она отдавалась его ласкам сначала стыдливо, а потом уже не скрывая собственных чувств. Преграда, разделявшая их, рухнула.

— Мейбл, милая… — Эрнест целовал ее нежную шею, и девушка чувствовала, что дрожит в его объятиях. — Я так хочу тебя, я…

— Я тоже, — прошептала Мейбл, и ее щеки залил яркий румянец.

— Правда?

— Да, — пролепетала она, не в силах солгать. — Я думала о тебе… Старалась забыть, но не смогла… Господи, до чего же мне жарко.

— Ну, эту проблему легко решить. — С этими словами Эрнест расстегнул молнию на ее платье и ловко стянул его вниз, до талии.

Мейбл задрожала сильнее, не зная, что делать. Глаза Эрнеста потемнели от желания, он легонько провел пальцем по прикрытой кружевом груди, по нежной коже предплечья.

— Ты так прекрасна! Я не могу устоять, мне хочется целовать тебя — каждый дюйм твоего тела. Ты такая вкусная…

— Это только на вид, — прошептала она, почти теряя сознание.

— Думаешь?

Эрнест щелкнул заколкой, сдерживающей ее волосы, и они хлынули волной на спину, потом расстегнул лифчик и жадно прильнул губами к розовому соску.

Мейбл показалось, что она тает. Неужели можно вот так раствориться без остатка, превратиться в теплый тягучий мед? Закрыв глаза, она почувствовала, как сильные мужские руки поднимают ее и укладывают на подушки, как мускулистое тело Эрнеста опускается рядом… Голова закружилась от сладострастия, тело затрепетало в ответ на ласки возлюбленного.

— Я вся горю, мне нечем дышать, — с трудом выдохнула Мейбл.

Не говоря ни слова, Эрнест в одно мгновение стянул с нее платье, оставив лишь белые кружевные трусики. Затем нетерпеливым жестом сорвал с себя пиджак и рубашку, швырнул их на пол. Сердце Мейбл колотилось так, будто готово было выскочить из груди, здравый смысл покинул ее — она была само желание и нега.

Как во сне она стала ласкать мускулистую грудь Эрнеста, покрытую завитками черных волос, сама стесняясь того, что делает, но одновременно страстно желая доставить ему удовольствие. Пальцы ее наткнулись на глубокий шрам на правом плече, и Мейбл замерла, вопросительно глядя на Эрнеста.

— Пустяки, — прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы. — Доказательство того, что у меня девять жизней, как у кошки… Или того, что я отнюдь не совершенство.

— Никто не может сказать о себе, что совершенен. — Мейбл крепче сжала объятия. — Но мне кажется, ты самый прекрасный мужчина на свете.

— Мейбл, милая Мейбл.

Во взгляде его горело нетерпение. А она была так возбуждена, что почти не могла думать.

Но когда уже полностью обнаженный Эрнест собрался снять с нее трусики, в голове у нее зазвенел колокольчик тревоги. Она вдруг обрела способность мыслить трезво — только для того, чтобы оценить горькую иронию ситуации, в которую увлек ее водоворот страсти.

Господи, да что же это такое! — ужаснулась Мейбл. Эрнест считал ее опытной соблазнительницей, был уверен, что она спала с Леонардом и Бог весть еще с кем. А правда заключалась в том, что у нее никогда никого не было.

Нельзя допустить, чтобы ее первым мужчиной стал Эрнест. Она ведь поклялась себе: только того, кто полюбит ее, назовет своим избранником. А Эрнест не только не любил и не любит ее, но и совсем недавно был весьма дурного мнения о ней.

Застонав, Мейбл накрыла ладонью его руку, ласкавшую ее обнаженное бедро. Неверно истолковав этот жест, Эрнест с новой силой прильнул к припухшим от поцелуев губам, запустив другую руку в густые пепельные волосы… Поняв, что еще немного и у нее не останется сил сопротивляться, Мейбл постаралась оттолкнуть его. Эрнест в недоумении замер и, подняв голову, внимательно посмотрел ей в глаза.

— Что-то не так, дорогая?

— Я… пожалуйста, не надо… — Она вся дрожала, глядя на него умоляющим взглядом. — Прости меня…

Повисло напряженное молчание. Эрнест, приподнявшись на локтях, отодвинулся. На его лбу блестели капельки пота, он прерывисто дышал.

— Нет, это ты меня прости… Наверное, я тебя просто неправильно понял, — с трудом произнес он.

Мейбл почувствовала, что от этих слов ее бросило сначала в жар, потом в холод. Ей стало так стыдно, что она чуть не разрыдалась. Сердце готово было выскочить из груди, и, чтобы не разреветься, она с силой прикусила губу. Надо же быть такой дурой!

— Знаешь, я чувствую себя полной идиоткой, но… — начала было она.

Однако Эрнест не дал ей закончить фразу, тихо промолвив:

— У женщины всегда остается право передумать. — Перевернувшись, он лег на спину, не выпуская ее из объятий. Его возбуждение еще не прошло, а в потемневших глазах читались мука и разочарование. — Но мне было бы куда легче, если бы ты сказала это пораньше, дорогая.

Мейбл попыталась засмеяться, но вышло это как-то неловко.

— Сама не знаю, как так получилось. Поверь, я не собиралась, честное слово…

Ее расстроенный тихий голос прорвал плотину холодной сдержанности, возникшей между ними. Эрнест, тихо выругавшись, привлек Мейбл к себе, мягко и нежно поглаживая по волосам. И тут слезы неудержимо потекли по ее лицу и закапали на его грудь.

— Все в порядке, дорогая, — криво усмехнулся Эрнест. — Господи, стоит мне только с тобой встретиться — и я все время делаю что-то не то, — сокрушенно произнес он и отстранился, чтобы вытереть слезы на ее лице. — И почему так происходит! С другими же общаюсь без проблем…

— С другими женщинами? Уверена, с ними у тебя не возникает недоразумений, — услышала Мейбл свой голос как бы со стороны.

Эрнест встал и, собрав разбросанную по полу одежду, начал одеваться.

— Ты уже уходишь?

Мейбл понимала, что после всего происшедшего вопрос прозвучал нелепо. Но нелепая мысль о том, что у него могло быть назначено свидание, о котором он забыл, неприятно кольнула его. А вдруг это Кэтрин Кассел?

— Я же говорил, что у меня дела. В одной южноафриканской стране пропал мой коллега. Мне уже заказан билет на самый ранний рейс.