— Моя маленькая мошенница… — пробормотал он, приближаясь.

Сердце ее забилось часто, но как-то легко, совсем иначе, чем от страха.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила она.

— Ммм, — неопределенно выдохнул он и положил руки ей на бедра. — Разумеется, нужно.

Его руки опустились ниже, коснулись ее ног, осторожно приподняли рубашку и принялись поглаживать гладкую кожу. Затаив дыханье, Шарлотта заглянула ему в глаза и глубоко вздохнула. Прошептав его имя, она прильнула к нему.

— Я хотела, чтобы ты пришел, — пролепетала она, запрокидывая голову и находя его губы. — Поцелуй меня, Дункан, пожалуйста, поцелуй…

Она ждала прикосновения его губ, ждала его объятий, и сама обвила руками его талию. От Дункана исходил пьянящий запах крепкого табака и мужского одеколона.

Смутно, словно издалека, она услышала вой сирены.

"Сирена", — подумала Шарлотта рассеянно и запрокинула голову, чтобы Дункану было удобнее целовать ее шею.

Значит, вот как бывает, когда влюбляешься…

Она улыбнулась своим мыслям.

Сирены выли все громче.

Неожиданно Дункан выпрямился, выругался коротко, но громко и отчетливо и запустил руки себе в волосы. Чертыхнувшись вдобавок, он посмотрел на Шарлотту.

— Пойди надень что-нибудь, дорогая! Это полиция.

— Ой! — вскрикнула Шарлотта, начиная понимать, что происходит. — Ой! Тревога! Я забыла… Боже!

Дункан легонько шлепнул ее по одному месту и повторил свою просьбу, присовокупив:

— Может быть, у тебя найдется что-нибудь поплотнее?

Шарлотта быстро убежала в спальню.

Будучи Толливером и главным виновником происшествия, Дункан взял на себя переговоры с полицейскими. Шарлотта, в свою очередь, заверила их, что он не жулик, и пообещала, что подобной путаницы больше не будет. Поворчав, полицейские уехали.

Дункан с улыбкой взглянул на Шарлотту, которая с довольным видом сидела на диване, Поджав под себя ноги. Голова у нее, как обычно, была лохматая, но, пока он ждал полицейских у входа, она успела натянуть на себя кофту от спортивного костюма и вельветовые брюки, изношенней которых он, пожалуй, еще не видел. Скорей всего, решил Дункан, она надела все это прямо на ту прозрачную рубашонку.

— Тебе смешно? — недовольно спросил Дункан.

— Мне? Нет. То есть да.

— Попросил бы вас быть серьезнее, леди. Если о том, что произошло, станет известно…

— Тебе это не повредит.

— Бессовестная! — Высмотрев на столе графин с янтарной жидкостью, Дункан решил, что самое время выпить. — Твои братцы предупредили меня, что ты куда изобретательней, чем может показаться на первый взгляд.

— Братцы? Ты хочешь сказать, что успел пообщаться и с Робертом?

— Мы втроем выпили сегодня пива. Они оба отметили, что ты обладаешь удивительной способностью всегда выходить сухой из воды. Насколько я понял, твой последний возлюбленный, пожелавший стать тебе надежной опорой, сбежал, поджав хвост.

— Ты, наверное, имеешь в виду Теодора? Бедняжка. Он ни разу не смог обыграть меня в слова, а когда мы поехали вместе в Оприлэнд, я его ужасно унизила. Правда, я тогда еще не знала, что у него чувствительный желудок… Я бы и одна прокатилась на пушечном ядре, но он даже слушать об этом не пожелал. Мы прокатились два раза — это было потрясающее ощущение, ты когда-нибудь пробовал?

— Нет, — сухо ответил Дункан.

— Я забыла, ты же больше всего любишь залезать на скалы… В общем, бедняге Теодору стало совсем плохо. Я пошла есть сосиски, а он едва добежал до ближайшего туалета. Он был зеленей лягушки. На этом все между нами и закончилось. — Пожав плечами, она вздохнула. — Почему-то когда я нравлюсь мужчинам, им хочется меня защитить. Это все, наверное, из-за моих волос.

Дункан, взяв стакан, подошел к камину. Дело было вовсе не в ее волосах, но сейчас он не мог ей этого объяснить.

— А тебе нравятся мужчины, которым хочется тебя защитить?

— Сама не знаю. Вообще-то вряд ли. Меня такие мужчины утомляют.

Дункан удивленно поднял брови.

На щеках Шарлотты вспыхнули два ярких пятнышка.

— Я не так выразилась! Я хотела сказать, что люблю делать то, что мне нравится, а поскольку то, что нравится мне, — это не то, что обычно нравится современным самостоятельным женщинам, мужчины думают, что я нуждаюсь в защите. — Шарлотта замолчала, удивленно взглянула на Дункана и добавила: — Не пойму, зачем я тебе все это рассказываю? Ведь единственное, в чем я, как и все остальные, нуждаюсь, — это в том, чтобы меня понимали. Ничего удивительного, что я все еще одна! Но меня совсем не тяготит одиночество.

Вспомнив, как тоскливо ей было, когда она заползала в постель с книжкой про Ниро Вольфа, она отвернулась, чтобы не смотреть на Дункана. Он был ужасно утомительным мужчиной, но вот защитить ее он как раз и не стремился. Он изводил ее почти целую неделю, пугал ночами, сегодня днем сказал, что ей нечего беспокоиться насчет загадочных шагов, которые она слышала прошлой ночью. По-настоящему заботливый мужчина проводил бы ее до дому и провел бы ночь рядом, вооружившись до зубов! Но все равно он ее утомляет… Она не может забыть его, не знает, когда он свалится ей на голову, волнуется из-за него.

— Ты, кстати, не сказал мне, зачем пришел, — заметила Шарлотта, по-прежнему стараясь не глядеть на него.

— Я ведь пригласил тебя поужинать, помнишь?

— Помню.

— Ты что, решила, что я передумал только из-за того, что ты разозлилась и ушла?

— Да, я разозлилась. Ты же теперь поверил, что я слышала ночью шаги.

— Дорогая, прости, мне ужасно жаль, что я сомневался в том, что ты говоришь правду.

Шарлотте нравилось, что он называет ее "дорогая", и она хотела ему об этом сказать, но за окном послышался шум подъехавшей машины. Она насторожилась, желая, чтобы это оказался вчерашний грабитель.

— Дункан…

Он поднял палец, показывая ей, чтобы она молчала.

В дверь постучали.

— Толливер! — крикнул мужской голос. — Откройте, черт вас дери!

— Кажется, это Питер Барнаби, — удивленно сказала Шарлотта.

— Да, — с досадой подтвердил Дункан.

Через две минуты репортер сидел в кресле эпохи королевы Анны со стаканом бурбона [9]в руке. Он узнал о том, что в Толливер-хаусе сработала сигнализация, увидел машину Дункана и теперь хотел знать, что случилось.

Дункан с беспечным видом сел напротив Барнаби и вытянул ноги.

— Если я решил поухаживать за женщиной, то какое до этого дело лучшему репортеру "Телеграммы"? — спросил он небрежно.

Шарлотта чуть было не возмутилась, но что-то в тоне Дункана заставило ее промолчать.

Барнаби фыркнул и сказал Дункану все, что он об этом думает. Шарлотта обиделась, но предпочла смолчать. Она и сама понимала, что в своих потертых брюках и спортивной кофте не выглядит подходящей парой для Дункана Толливера, но тем не менее со стороны Питера Барнаби было бестактно намекать на это. Ей даже захотелось, чтобы Дункан вскочил и схватил репортера за горло.

Дункан, разумеется, сдержался. Он улыбнулся и провел пальцем по ободку стакана.

— Слушайте, Толливер, — не унимался Барнаби, — девушек вроде этой вы жуете, а потом выплевываете, когда они вам надоедают.

Шарлотта подпрыгнула на диване, спустила ноги на пол и чуть было не набросилась на Барнаби с кулаками. "Врежь-ка ему, Дункан", — подумала она.

Дункан, однако, продолжал молча улыбаться.

— Может, тогда я вам расскажу, что знаю? — Барнаби сделал глоток бурбона и с удовлетворением вздохнул. — Во-первых, ваша Шарлотта Баттерфилд — специалист по истории Юга. Немножко чудаковатая, насколько я слышал, но не богатая, не слишком преуспевающая и не красавица.

— Это уж на чей вкус.

— Во-вторых, она снимает этот дом у Тельмы Толливер. Познакомились они, когда Баттерфилд начала работать над своей кулинарной книгой. У старушки большие денежные затруднения. Она хочет, чтобы ее внучатая племянница, Мэри-Джо, после ее смерти взяла на себя заботы об этом мавзолее, но той это едва ли будет под силу. И вот Шарлотта, добрая душа, сняла дом, чтобы проводить в нем занятия и отдалить хоть немного неизбежный крах. Понимаете меня?