— О, у него доброе сердце. — Смешок Лориол прозвучал совершенно искренне. — Знаете, он взял этого ребенка под свое крыло. Она ужасно не уверена в себе… надо немного поддержать девочку. И, конечно, бедняжка страшно наивна. Николасу даже пришлось заметить ей, что она уже достаточно выпила. Я только что ему напомнила, чтобы он постарался не слишком входить в роль доброго дяди. Но он говорит, что таким образом совершает хороший поступок!

Пета ни сном ни духом не ведала о том, что Лориол узнала ее сумочку, забытую на кровати, и что ее острый взгляд заметил легкую выпуклость за шторами. Она хотела, чтобы Пета услышала ее замечания.

Оцепенев от ужаса, девушка не расслышала ответа Джоан Тэлбот. О, как… унизительно! Слова Лориол вновь и вновь звучали у нее в ушах как заезженная пластинка. Совершает хороший поступок… Это… после того, как она внезапно поняла, что впервые в жизни влюбилась, безнадежно и постыдно!

Казалось, стены коттеджа ее душат. Девушка подождала, пока Лориол и Джоан Тэлбот выйдут из спальни, потом быстро спустилась в сад, никем не замеченная. Пета с благодарностью почувствовала холодный воздух на горячих щеках. Кто-нибудь с более высоким мнением о себе мог подвергнуть сомнению правдивость Лориол. Но Пете это не пришло в голову. Она была в таком состоянии смятения и расстройства, что с трудом могла рассуждать объективно. Уже плохо то, что она влюбилась в Николаса, но остальное…

— Пета! — Она развернулась, как испуганный олененок, и увидела Николаса. — Я всюду тебя искал. Кажется, никто не знает, куда ты делась. Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?

Он взял ее за руку, но она высвободилась. Ее щеки пылали. Девушка гордо вскинула голову жестом мальчишеской бравады.

— Тебе незачем беспокоиться! Я сама о себе позабочусь!

— Конечно, можешь, — спокойно ответил Николас. — Все равно тебя не было около часа. Ты не можешь меня винить за то, что я тревожился о тебе.

«Слишком сильно войти в роль доброго дяди…»

— О, не вмешивайся в чужие дела! Прекрати обращаться со мной как с ребенком! Хотя я знаю, что именно такой ты меня и считаешь! Глупым, невежественным ребенком!

Николас шумно вздохнул и шагнул к девушке, внезапно помрачневший.

— Послушай, да в чем дело? Что сказал тебе Майк, когда мы танцевали?

У нее вырвался истерический смешок:

— Ничего… совершенно ничего! Я просто обнаружила несколько фактов, вот и все!

— И, согласно этим фактам, я считаю тебя ребенком? Моя дорогая, дорогая Пета, уверяю, я очень давно не считаю тебя…

Она не дала ему договорить:

— О, уходи! Уходи… дядя Николас!

На миг наступила волнующая тишина. Потом он сжал ей руки повыше локтей и произнес неторопливо:

— Я собирался сказать, Пета, если бы ты дала мне шанс договорить, что я давно думаю о тебе только как о женщине… красивой, привлекательной женщине. И чтобы это доказать…

Прежде чем она успела понять, что он собирается сделать, Николас схватил ее в объятия. Его губы коснулись ее губ, легко, как дыхание, потом помедлили и прижались в нежном поцелуе. Впервые в жизни Пета обнаружила, что ее целуют, мягко, а потом все настойчивее… и это ощущение лишило ее возможности двигаться. Даже думать. Казалось, она вся растворилась в его объятиях… Они стояли, прижавшись друг к другу и забыв о времени.

Наконец мужчина глубоко вздохнул, посмотрел сверху вниз в ее глаза и хрипло спросил:

— Ну, теперь ты знаешь, что я чувствую? Все еще думаешь, что считаю тебя ребенком?

Пета попыталась ответить, но не смогла. Ее сердце так колотилось, словно пыталось выскочить. Николас все еще прижимал ее к себе… прижимал так, что при ярком лунном свете она могла разглядеть каждую черточку его лица. На плече его смокинга девушка заметила длинный золотистый волосок. Волосок Лориол… больше ни у кого из ее знакомых волосы не блестели как золото. Она тут же все поняла. Приглушенно вскрикнула и высвободилась. Секунду стояла, уставившись на него огромными глазами, потом развернулась и побежала к дому, как будто за ней гнались демоны. Пета слышала, Николас зовет ее, но не остановилась.

Муж и жена Харви, живущие в коттедже рядом с Грейлингсом, собирались уезжать с вечеринки. Пета подбежала прямо к ним. Отчаянно пытаясь говорить будничным голосом, она попросила:

— Пожалуйста… не могли бы вы подвезти меня домой? Я… я не хочу ждать остальных. У меня… ужасно болит голова.

Если это было ложью в ту минуту, то оказалось правдой часом позже. Широко раскрыв глаза и не в силах заснуть, Пета лежала на кровати, крепко прижимая руки к глазам, стараясь отогнать боль. Она любит Николаса… о, она любит его! Она давно его полюбила, только не понимала этого. А… он? Несмотря на Лориол, наверняка он не смог бы так ее целовать, с такой глубокой, мучительной страстью, если бы не…

Голову снова пронзила судорожная боль. Так не годится. Надо принести аспирин из ванной. Она никого не потревожит, Николас и Лориол вернулись с вечеринки по меньшей мере час назад, и теперь весь дом спит. Сон… именно сейчас он был нужен Пете. Когда она проснется, боль пройдет — и будет легче думать.

Она встала с кровати и бесшумно прошла к двери. Выйдя на лестничную площадку, девушка остановилась. Ей вдруг показалось, что она слышит шепот. Пета прислушалась, но все было тихо. Должно быть, ее состояние достойно сожаления, если она уже слышит разные вещи!

Было не так уж темно. Пета дошла до ванной и на ощупь начала искать аспирин, не зажигая света. Уже собиралась вернуться к себе в комнату, крепко сжимая в руке пузырек, но вдруг замерла как вкопанная. Дверь справа от ее спальни… спальня Николаса… открывалась. На лестничную площадку кто-то вышел и быстро направился по коридору в комнату напротив. Лориол, в изящном, легком пеньюаре… в котором она навестила Пету у нее в спальне. Только на этот раз она пришла по другой причине. На этот раз в спальню Николаса.

Утром, взглянув на темные круги под глазами и бледное лицо Петы, Марджори испугалась и передумала задавать вопросы. Как же она могла спросить девочку, получила ли та удовольствие от вечеринки, когда она выглядит так, словно готова расплакаться в любую минуту?

Марджори постаралась оставить Пету одну, и за эту доброту Пета была ей невероятно благодарна. Она отчаянно пыталась забыть о том, что произошло прошлой ночью. Но ничего не получалось. Снова и снова Пета видела Лориол, выходящую из комнаты Николаса. Если Николасу и не особо нужна жена, он ничего не имеет против маленького тайного романа. Она вспомнила его нежный поцелуй в саду Сидер-Лоджа и застонала от бессилия и отвращения к себе.

Как меня угораздило влюбиться? Я не лучше Майка… меня так же легко ввести в заблуждение! Разница в том, что теперь, узнав правду, я постараюсь разлюбить его. Это может занять много времени, но в конце концов я его забуду. Словно никогда и не любила.

Время тянулось медленно. Пета автоматически выполняла работу, не в силах совладать с горестными мыслями. Вдруг она почувствовала рядом чье-то присутствие. Испуганно оглянулась и увидела Николаса.

— Я хочу поговорить с тобой, Пета.

Она почувствовала, что в горле пересохло. Но нашла в себе силы холодно ответить:

— Мне платят за работу, а не за разговоры.

— Я знаю. Запишусь к тебе на занятие, и мы найдем какую-нибудь тихую заводь, где нас не потревожат. Я должен тебе кое-что объяснить. Это не займет много времени. Но я хочу, чтобы ты меня выслушала.

Оцепеневшей от напряжения Пете самоуверенность мужчины показалась надменной. Она не заметила беспокойного блеска в его серых глазах.

— Нам нечего сказать друг другу. Разве ты ничего не понял вчера? Я… я не хочу иметь с тобой ничего общего. Мне… мне совсем не понравилось с тобой целоваться! Это было отвратительно!

Она тут же пожалела о своих словах. Вышло как-то по-детски. Еще сильнее она пожалела о них, услышав ответ Николаса.

— Может, я излишне самодоволен, но тогда у меня создалось другое впечатление!