Второе письмо получено из Рима.
«Капризы милорда заставляют нас беспрестанно переезжать с места на место. Он все не может угомониться. Я подозреваю, что у него растревожена душа, в отсутствие ее сиятельства он постоянно перечитывает какие-то письма. Мы должны были остановиться в Генуе — он погнал нас дальше. То же вышло и во Флоренции. Лишь здесь, в Риме, миледи настояла на передышке. Нас встретил барон Ривер, брат ее сиятельства. Горничная сказала мне по секрету, что лорд и барон уже успели повздорить. Последний хотел занять у первого денег, но лорд отказал в таких оскорбительных выражениях, что брат миледи обиделся. Миледи заставила их пожать друг другу руки».
Третье и последнее письмо пришло из Венеции.
«Еще одно доказательство скупости милорда! Вместо того чтобы остановиться в гостинице, мы наняли сырой, пропитанный плесенью дворец. Дворец, оказывается, дешевле, чем среднее номера в гостиницах. Милорд хочет нанять его на длительный срок. Он говорит, что тишина полезна для его нервов. Однако сейчас в дело замешался какой-то делец — иностранец. Он покупает наш дворец, чтобы выстроить гостиницу. Барон все еще с нами, и опять были неприятности по поводу денег. Мне барон не по нраву, и миледи в его присутствии становится хуже. Милорд скуп, но в платежах аккуратен, держит слово. Жалованье я получаю точно в срок в конце месяца. Но сверх уговора мне не выдают ни одного франка, хотя, помимо своих прямых обязанностей, я выполняю много различных поручений.
Представь себе, барон пытался занять денег у меня! Он — закоренелый картежник. Горничная говорила мне об этом. Я не верил, пока сам не стал кой-чего подмечать. Кроме того, я подметил и еще некоторые вещи, которые — так и быть, скажу! — не увеличивают моего уважения к миледи и барону. Хотя мне это и все равно. А горничная хочет отказаться от места. Она — женщина порядочная и не может так легко со всем мириться, как я. Жизнь здесь скучная. В гости не ездят, гостей не принимают. Милорд не видится ни с кем — даже с консулом, даже с банкиром. Если и выходит, то один и, почти всегда, к ночи. Днем запирается в комнате с книгами.
Мне кажется — дело здесь идет к кризису. Если глаза милорда наконец раскроются — последствия будут ужасны. Выведенный из себя лорд Монтберри не остановится ни перед чем.
Однако жалованье все-таки хорошее — и я не могу думать об отставке, как горничная миледи».
Агнесса возвратила письма. Наказание за ослепление уже постигло любимого ею человека. Чувство стыда и горечи охватило девушку, и она едва сумела сказать несколько ободряющих слов всхлипывающей Эмилии.
— Вот что, — предложила Агнесса, прощаясь, — нужно посоветоваться с людьми, которые опытней нас. Завтра ко мне должен приехать поверенный в моих делах, он же мой попечитель и старинный друг. Мне кажется, он поможет нам разобраться в этой запутанной истории.
Эмилия с жаром приняла предложение и, оставив письма мужа у Агнессы, ушла.
Утомленная и унылая, Агнесса прилегла на диван, чтобы немного успокоиться и отдохнуть. Заботливая няня принесла ей чашку освежающего чаю. Ее незатейливая старушечья болтовня о том о сем развлекла девушку. Некоторое время женщины продолжали мирно беседовать, как вдруг под окнами послышались торопливые шаги, раздался громкий стук во входную дверь, заскрипели ступени старенькой лестницы. Жена курьера вбежала в гостиную с безумным криком:
— Он умер! Его убили!
Она рухнула у дивана на колени, протянула Агнессе руку, в которой был зажат какой-то предмет, и погрузилась в глубокий обморок.
Няня, сделав Агнессе знак отворить окно, захлопотала вокруг бедной Эмилии.
— Что это? — воскликнула она. — Письмо! У нее в руке письмо! Взгляните, мисс!
На распечатанном конверте неестественно круглым, видимо поддельным, почерком было выведено: «Миссис Феррари» и стоял почтовый штемпель «Венеция». Из конверта выпали два листка.
«Чтобы утешить вас в потере вашего мужа», — гласил текст одного листка, исполненный той же рукой, что и адрес на конверте.
Агнесса развернула вторую бумажку.
Это был билет английского банка на тысячу фунтов стерлингов.
Глава VI
Мистер Трой, друг и поверенный Агнессы Локвуд, приехал к ней на следующий день, как и было условлено, к вечеру.
Миссис Феррари, твердо убежденная в насильственной смерти мужа и глубоко по этому поводу страдающая, все же оправилась настолько, что могла присутствовать на совещании. С помощью Агнессы она рассказала джентльмену то немногое, что ей было известно об исчезновении мужа, и предъявила все письма, включая последнее с вложенным в него банковским билетом.
Мистер Трой был не только человек сведущий и опытный в своей профессии, он был также человеком, хорошо знавшим общество как в Англии, так и за границей. Он умел распознавать характеры, обладал юмором и добродушием, которое не смогла умерить даже его профессия юриста. Несмотря на все эти замечательные качества, все-таки вызывало сомнение, годился ли он в советчики в подобных обстоятельствах. Маленькая миссис Феррари, обладающая бесспорно замечательными достоинствами домохозяйки, все же была несколько вульгарной женщиной. Мистер Трой менее кого-либо на свете мог возбудить ее симпатии именно потому, что в нем не было ничего вульгарного.
— Она, кажется, очень больна, бедняжка!
Такими словами поверенный начал деловую часть совещания, говоря о миссис Феррари так бесцеремонно, как будто ее в комнате и не было.
— Она вынесла страшный удар, — ответила Агнесса.
Мистер Трой обернулся к миссис Феррари и взглянул на нее с тем участием, которого заслуживает жертва страшного удара. Он рассеянно побарабанил пальцами по столу и наконец заговорил с ней:
— Так вы действительно полагаете, сударыня, что ваш муж умер?
Миссис Феррари поднесла к глазам носовой платок. Слово «умер» недостаточно отвечало ее чувствам.
— Убит! — сказала она сурово из-за носового платка.
— Зачем? И кем? — спросил мистер Трой.
Миссис Феррари заколебалась.
— Вы ведь читали письма мужа, сэр, — начала она. — Я думаю, он узнал…
Маленькая женщина запнулась.
— Что узнал? — не отставал мистер Трой.
Человеческому терпению есть границы — даже терпению осиротевшей жены. Хладнокровный допрос раздражал миссис Феррари и побудит ее открыть карты.
— Он узнал, каковы они — эта леди Монтберри и барон! — воскликнула она запальчиво. — Барон — такой же брат этой гнусной женщине, как я. Мой бедный муж раскусил этих негодяев. И был убит. Горничная миледи оставила место, чтобы не потакать мерзостям. Если бы Феррари ушел вслед за нею, он был бы жив. Говорю вам, они убили его, чтобы не допустить раскрытия своей мелкой интрижки…
Короткими резкими фразами, все более и более взвинчивая себя, миссис Феррари продолжала говорить в том же духе еще некоторое время, пока полностью не высказала свою точку зрения. Мистер Трой выслушал ее тираду с выражением иронического одобрения на лице.
— Весьма сильно, миссис Феррари, — произнес он. — Весьма сильно. Вы мастерски строите фразу. И доходите совершенно по-женски до совершенно изумительных заключений. Будь вы мужчина, из вас вышел бы хороший адвокат, вы так бы и ухватили за шиворот всех присяжных. Идите же дальше, сударыня, дальше! Объясните нам теперь, кто послал вам это письмо с банковским билетом? «Два негодяя», убившие вашего мужа, конечно, не сунули бы руки себе в карманы и не вытащили бы оттуда специально для вас тысячу фунтов! Кто же этот благодетель? А? Я вижу на конверте штемпель «Венеция». Есть у вас в этом городе какой-нибудь друг с великодушным сердцем и туго набитым кошельком, которому сообщили страшную тайну, и он пожелал безымянно утешить вас?
Отвечать что-либо на такие вопросы было трудно. Миссис Феррари почувствовала, что в ней закипает ярость.
— Не понимаю вас, сэр, — сухо сказала она. — Как можно шутить при таких обстоятельствах?