«Как жаль ее, видно, что она уже еле стоит. Наверное, больна. А ведь на ее месте могла бы быть и моя мать, если бы я не выбился в люди», – подумал Джордж и протянул даме десять фунтов.

– Вы щедры, сэр. Спасибо. За это я вам…

– Ничего не надо. Что вы? – И Джордж направился к воротам парка.

– Нет, вы должны знать, сэр! – Старуха, к удивлению Джорджа, поспешила за ним, и он вынужден был остановиться, чтобы ее выслушать. – Это плохой дом, сэр. Я живу в деревне много лет и знаю, что все владельцы Торварси-холла сильно болели, многие вообще умерли не своей смертью, а в семьях у них постоянно были раздоры. Род их угас. Остался один сэр Эдмунд, сын последних миссис и мистера Торварси, которые здесь жили. Так вот сэр Эдмунд так и не женился. Он очень болен, ему нужна дорогая операция, вот он и продает отчий дом. Денег у него нет, он уже и дом-то содержать не может. Вот и продает. А вы не покупайте, сэр. Это – плохое место, гиблое. А вы, сэр, женитесь на хорошей девушке и будете счастливы. Но не здесь.

– Откуда вы знаете, что я неженат?

– Знаю. Я много чего знаю… – И старуха пошла прочь.

«Ну я все-таки посмотрю дом. Мало ли что говорят всякие старухи. Хотя, конечно, это плохой знак, – подумал Джордж. Он привык в делах полагаться на свою интуицию, и она его еще ни разу не подводила. Сейчас интуиция говорила: плохо, плохой знак. – Но осмотр дома меня ни к чему не обязывает. Пройдусь по парку, подышу воздухом, осмотрю планировку дома. Вдруг мне что-то из нее пригодится, если я решу не покупать готовый дом, а строить собственный новый?»

Он решил сначала погулять по парку. Парк был старый, деревьям было, наверное, больше ста лет. Агент по недвижимости говорил, что дом был построен в середине восемнадцатого века.

«Интересно, может быть, эта дубовая аллея помнит еще первых владельцев дома?» – размышлял Джордж. Трава и кусты нигде не были подстрижены, на деревьях было много сухих веток, однако дорожки все-таки посыпаны гравием, и вдоль них даже кое-где расставлены мощные каменные урны, которым, возможно, столько же лет, сколько и самому дому. Одна из таких урн привлекла внимание Джорджа. Откуда-то раздавался жалобный писк.

«То ли котенок, то ли щенок», – подумал он и стал внимательно оглядывать траву и соседние деревья, пытаясь понять, откуда издается звук. Когда он подошел ближе к одной из урн, он понял, что писк раздается оттуда. На дне урны шевелился маленький пушистый рыжий комочек. Джордж взял его на руки.

– Бедненький, какой же ты худой! – обратился он к своей находке. – Неизвестно, сколько ты тут просидел, тебя надо срочно покормить. Ну его, этот неблагополучный дом! Я все равно не буду его покупать. Поехали в ближайший магазин, малыш, я куплю тебе молочка.

– Возьмите ему лучше сливки, сэр, – посоветовала продавщица в сельской лавке, – маленьким котятам лучше давать сливки, а не молоко. Уж я-то знаю. В нашей семье всегда были кошки.

– Хорошо, давайте сливки. А чем его еще кормить? По телевизору рекламируют сухой корм…

– Пока не давайте, сэр. Давайте ему сливки, творожок попробуйте. А корм лучше не сухой, а в виде кусочков мяса. Вот и у нас такой в продаже есть. Возьмите, не пожалеете. Видите? Здесь так и написано: для котят от одного месяца до года. Не знаю, есть ли вашему месяц, но попробовать дать можно. Он такой худой. Я думаю, вы его только что приобрели, сэр.

– Нашел. У меня раньше никогда не было кошки. Не знаю, чем кормить, поэтому и спрашиваю. Только мне кажется, ему лучше прямо сейчас дать сливки: он какой-то истощенный, наверное, долго не ел.

– А вот возьмите одноразовую пластмассовую тарелочку, сэр. Она, конечно, великовата для такого крохи, но на первый раз сойдет. А потом пойдете в магазин для животных и все ему купите.

– Что все? – поинтересовался Джордж, наливая сливки в тарелочку.

Котенок стал жадно лакать жидкость. Он еще и лакать-то толком не умел, но голод, как говорится, не тетка. Сработал инстинкт самосохранения, и некоторая порция сливок все же перекочевала в желудок малыша.

– Я думаю, ему надо купить бутылочку с соской, у него плохо получается лакать, – сказал Джордж.

– Да, сэр. Вот у нас есть как раз такая детская бутылочка, но он все-таки справляется понемногу.

– Дайте эту бутылочку на всякий случай. Так что ему купить?

– Ну блюдечко для еды, миску для воды, домик, хотя он, может быть, будет спать с вами, сэр. Ну и игрушки: мячик хотя бы. Это же маленький ребенок. Ему игрушки нужны. А еще ему нужно внимание. Не оставляйте его одного, сэр. Котят нельзя одних оставлять.

– Спасибо за советы, возьмите деньги. Это все вам.

– Здесь больше, чем надо, сэр.

– Оставьте сдачу себе. Это вам за советы.

– Вы – настоящий джентльмен, сэр.

Джордж чувствовал себя счастливым. Кто бы мог подумать, что ему не хватало именно этого теплого комочка, прижавшегося к его груди? Сразу забыт был мистер Бакли с его идиотской подозрительностью, приятное тепло заливало всю грудь, в голове просветлело, и Хентли почувствовал невероятное умиротворение. Такого он не чувствовал никогда. Вся жизнь его была борьбой сначала за выживание, потом – за успех. Он постоянно шел к какой-то цели, не позволяя себе расслабиться и просто жить, ни к чему не стремясь. А такую нежность, которую он испытывал к спасенному им котенку, он вообще никогда ни к кому не испытывал. Родители его все время ругали, в семье не прекращались скандалы. До нежности ли тут? Все, что он хотел, находясь в родительском доме, – это не слышать криков родителей. Женщины? Это были просто любовницы, сексуальные партнерши. Он, бывало, увлекался, как сейчас Норой, но ни жалости, ни нежности, ни любви ни к кому не испытывал. А этого несчастного котенка ему было жалко, и он уже, кажется, любил его. В детстве Джордж был очень одинок. У него не было друзей. Родители не уделяли ему внимания, будучи заняты зарабатыванием на жизнь. Ему не с кем было даже поговорить. Как он мечтал в детстве о собаке или кошке! Вот кто всегда его выслушает и не предаст! Ну хотя бы хомячка родители позволили! Но нет, никогда никакого четвероногого друга у Джорджа не было. И вот теперь появился. Джорджу приятно было осознавать, что он спас жизнь несчастному животному. Это поднимало его в своих глазах больше, чем удачно заключенная сделка. Жизнь живого существа важнее приобретения любого завода. Так считал Джордж Хентли.

«Он будет жить у меня. Как раз сегодня я завершил сделку, и у меня теперь будет больше свободного времени. Когда я дома, кот будет со мной, а когда я буду уезжать, он останется с горничной. Попрошу Делию не только убирать, но и следить за котенком. Только и всего. Ну а ночевать теперь придется дома. Я теперь человек семейный: у меня теперь есть член семьи. Как же его назвать? А может, ее? Вдруг это – кошечка? Я и не посмотрел. Ну дома посмотрю. Не буду тревожить: пусть спит…»

И, одной рукой продолжая рулить, другой Джордж погладил котенка, спавшего у него за пазухой.

– Только не вздумайте на него кричать, Делия. Я вот тут купил книгу про кошек. Так тут сказано, что на кошку нельзя кричать и бить ее нельзя.

– Ну что вы, сэр! Как можно на такого чудесного малыша кричать или тем более бить его? Ни за что я не стану этого делать. У меня у самой в детстве была кошка.

«Слава богу, – подумал Джордж, – что я неженат, так что в моем доме не может быть скандалов».

Он с раннего детства усвоил: семья – это скандалы. И эта внедрившаяся уже в подсознание установка не давала ему заводить серьезные отношения с девушками. Мысли о необходимости семьи, наследника были, но никаких действий в этом направлении он не предпринимал. Сказывался отрицательный детский опыт: родители вечно ругались между собой, в их семье не принято было разговаривать спокойно.

«А я никогда не повышу голос и не подниму руку на этого беззащитного зверька».

– Сэр, вы задумались, как его назвать? Я уже несколько раз вас спрашиваю, будем ли купать, а вы все не отвечаете.