Но я изо всех сил стараюсь сдерживаться и доверяясь лишь тебе, маленький экранчик. Мне кажется, что вообще-то я сам и не изменился вовсе. Хоть и выходец из нищенских кварталов Пекама, я не был готов с поднятой головой встретить бедность и постоянные разочарования, да и в школе меня этому не научили…

И вдруг мы с Гарриет увидели мальчишек — побледневшие, они затаились в коридоре и глазели на нас. Мы тут же сбавили обороты. Лучшее, что я могу сделать в сложившейся ситуации, — это придумать ей «легенду». Гарриет вбила себе в голову, что ей без этого не обойтись. А потом эту «легенду» я смогу использовать для работы — может, хоть напишу что-нибудь стоящее. Наверное, такую вещь будет нетрудно продать. Всякий раз, когда дела идут неважно, редакторы с радостью смахивают пыль с произведений, описывающих всякого рода порок и распутство, — читатели это любят. Насколько я помню, Энни Уайт пару недель назад опубликовала именно такую историю в разделе «Жизнь» журнала «Обсервер». Позвоню-ка я ей и узнаю, не хочет ли она еще чего-нибудь в этом роде. Может, повезет. И я хоть ненадолго уйду из дома.

Гарриет долго стояла под душем — ей было так приятно ощущать, как струйки горячей воды ласкают ее волосы, а потом стекают по плечам вниз. Это напоминало китайскую пытку, но чувствовала она себя великолепно. Под душем Гарриет смогла хоть немного отвлечься от действительности. Она так сожалела о скандале с Питером, не должна она была терять над собой контроль. Наверное, мальчишки в ужасе, особенно Джонти, ведь он все время находится в подавленном состоянии.

Им никогда не расплатиться за эту горячую воду.

Конечно, она сильно задела чувство собственного достоинства Питера. Как бы она, Гарриет, чувствовала себя на его месте, если бы он заявил ей, что отправится торговать своим телом и будет трахаться с разными старыми ублюдками, чтобы прокормить семью? «Впрочем, — подумала она устало, — может, ничего такого в этом бы и не было». Ведь она знала, что у него бывали женщины. Хоть его последняя тайная любовница — эта ужасная Эллен Герберт со злым ртом — была и не такой уж старой. Можно сказать, немолодой.

Питеру просто придется проглотить это. Можно не сомневаться: есть спрос — будет и предложение. Именно эта формула создавала рынок, и, как любил говаривать сам Питер, если уж общество так низко пало, ты тоже можешь пасть вместе с ним. На самое дно!

Гарриет прекрасно понимала, что собирается заняться тем же бизнесом, которым промышляли печальные студентки и матери-одиночки, вынужденные раздеваться перед всякой мразью. Пробегая как-то мимо пивной, она сама видела написанную от руки записку, в которой предлагались подобные услуги. Впрочем, Гарриет надеялась, что, хоть и будет, по сути, делать то же самое, все же сумеет встать на более высокую ступень. Она не будет дешевкой. Однако, может, она просто дурачила себя? Ведь у нее было весьма смутное представление о том, как все происходит, так что ей придется нелегко. Она будет вынуждена стать и постановщиком, и художником, и сценаристом, и, разумеется, единственным исполнителем своего шоу. Профессионал должен добиться успеха. И получить за это немалые деньги. Она сумеет предложить клиентам нечто волнующее и постарается удовлетворить любое, самое необыкновенное желание. Гарриет решила, что станет кем-то вроде Робин Гуда девяностых. В их деяниях будет лишь одна разница: если знаменитый разбойник обирал богатых и раздавал деньги нищим, то она оставит деньги себе.

Но, для того чтобы начать, ей тоже нужны деньги. Откуда, черт возьми, их взять? К отцу Гарриет больше не могла обращаться. Без денег же ей нечего и браться за дело. Если у нее не будет прикрытия в виде солидной суммы, она тут же опустится до самого дна и кончит где-нибудь в темной аллее Кингэ-Кросса.

Да, деньги волновали Гарриет больше всего.

И еще. Ей нужна информация о том, как это происходит. Пожалуй, надо помириться с мужем. Возможно, он сумеет разузнать, как становятся проститутками.

Черт! Энн Уайт уехала в Нью-Йорк на десять дней. Глубоко вздохнув и стараясь не думать о счете за телефон, я попытался разыскать ее там. Но из этого ничего не вышло, и я не знаю, как без Энн Уайт пристроить свою историю. Потом я вспомнил Чарльза Эдгара из «БиСкай-Би». У того чутье на всевозможную пошлость. Если вы хотите узнать последние сплетни или скабрезные подробности какого-нибудь дела, то Чарльз — именно тот, кто вам нужен. Но его или не было дома, или Чак просто не захотел отвечать на мой звонок. В последнее время фамилия Хэллоуэй — не из самых популярных. У меня было такое же чувство, когда я нанимался на работу в «Тудэй». Да, мир стал полон зла. (Он не таков лишь для тридцатилетних, которым пока везет.) Да, что и говорить — меня никто больше за писателя не принимает. Редакторы не отвечают на мои письма.

Иногда я задумываюсь о том, что в счастливые семидесятые мне надо было не выпендриваться, а пустить длинные корни в «Суррей Эдвертайзер». Золотые были времена — по средам и четвергам я бывал в судах, по понедельникам и пятницам разнюхивал все о дорожных катастрофах, а по вечерам в понедельник ходил в театр. Первая любовь, первая машина, первые серьезные (хоть мы тогда об этом и не догадывались!) траты… Безмятежные дни!..

Гарриет удалось уговорить Джонти пойти с ней в бассейн. Тимбо ушел к соседям, так что я хоть ненадолго остался предоставленным самому себе. Потратив черт знает сколько времени на бесполезные звонки, я отправился выполнять поручение Гарри, забыв при этом выгулять собаку.

Итак, я оказался в благословенном Сохо. Безумное, замечательное место! Шум, суета, вспышки огней на каруселях! Здесь даже пахнет иначе, чем во всем Лондоне. И звуки тут не те, что в остальной части города, и детишки вопят так громко, словно они не англичане, а неаполитанцы.

Нерешительно оглядевшись вокруг себя, я направился в «Гручо-клаб». Честно говоря, я врал Г. Мне безумно хотелось выйти из дома. Сделать хоть что-нибудь. Правда, может, стоило пойти в Шеферд-маркет? Вот уж где собираются все лондонские шлюхи! Они так и бродят вокруг отелей «Мэйфэйр».

И тут я вспомнил: в некоторых журналах прежде публиковали информацию, которая могла заинтересовать мою жену. Вот только продолжают ли они делать это сейчас? В Сохо можно купить любой иностранный журнал — и «Огги», и «Холла», всевозможные немецкие издания, не говоря уже о том, что «Плейбой» на всех языках здесь не редкость, но вот ничего интересного для себя я не нашел.

И тут я вспомнил: как-то мне доводилось встречаться с одним агентом, мерзким и скользким типом, контора которого находилась на Бревер-стрит. Там-то я и нашел то, что нужно. Два неприметных с виду журнальчика, оба плотно завернуты в целлофан. И оба на диво дорогие, во всяком случае для таких изданий, какими они прикидывались. «Основные связи» (ПЯТЬ! фунтов) — «Лучший журнал на юге! Сегодня в номере: телефоны, подробные описания девушек, сексуальные предпочтения, фотографии моделей, живущих в Лондоне и на юге Англии…» И надпись: «Только для взрослых».

И еще одно изданьице подобного толка. «Золотой круг» (Три девяносто пять.) — «Тираж ограничен. Не продавать лицам моложе восемнадцати лет».

Я купил «Стандарт» и прихватил с собой эти два журнала. Завернув в зал ожидания «Чаринг-Кросс-стэйшн», я взялся за чтение.

За долгие годы журналистской работы мне довелось повидать немало всякого дерьма — ужасные смерти, пакости; полагаю, знаком я и с темными сторонами человеческой натуры. Не только мужской — женской, разумеется, тоже. Журналисты всегда знают много того, что неизвестно другим людям. Будто они работают в полиции или в больнице. Но то, что я увидел в этих журналах!.. Я был совершенно не готов к этому. Боже мой, не готов!..

В каждой из двух безобразных брошюрок под безвкусными обложками было по три колонки маленьких объявлений, зажатых более крупными объявлениями о всевозможных секс-услугах. Стоит ли говорить, что все объявления были богато иллюстрированы — бездарные любительские снимки женщин, предлагающих себя, без одежды и откровенно демонстрирующих половые органы. Все женщины да еще несколько субтильных мужичков были на редкость непривлекательны; снимки техред аккуратненько подрезал, чтобы они вписывались в три колонки. По этой причине у некоторых моделей были отрезаны руки, ноги и головы, так что они скорее походили на куски мяса или на безголовые манекены. Лица нескольких женщин были закрашены — видимо, для того, чтобы их было не узнать.