— Так же как и я в пятнадцать, — улыбнулась Натали.

— Да, это трудный возраст. Переходный, — согласилась миссис Эрскин. — Сэм не понимал этого, и между ними часто возникали перепалки. Сэм кричал на нее и требовал поступать, как он велит.

— Да, на него это похоже. Я все время задаю себе вопрос: почему Сэм такой тиран? Теперь знаю. Но мне казалось, что он хорошо ладит с Дженни и Мари, — сказала Натали.

— Большей частью да, но, когда Сэм требует от них соблюдения установленных им самим правил, они ставят его на место.

— Хотела бы я посмотреть, как это происходит, — смеясь, проговорила Натали.

Они выпили кофе и еще немного поговорили. Но о чем бы ни шла беседа, она все время вращалась вокруг Сэма.

Они закончили ленч, Натали помогла вымыть посуду и убрала оставшуюся еду в холодильник, завернув ее в пленку. Потом она вымыла руки, и они приступили к рисованию.

Солнце стояло высоко и нещадно палило. Ветра не было, и единственное, что спасало Натали от жары, — это ее широкополая шляпа, как зонт создававшая спасительную тень.

Натали писала акварелью большой старый клен с замысловатыми изгибами ствола в окружении кустарника и молодых дубков. Вдали виднелось море и голубое небо с парящими чайками.

— Могу я взглянуть? — вежливо поинтересовалась миссис Эрскин. — Или ты не любишь, когда смотрят незаконченную работу?

— Да она практически уже закончена, — ответила Натали.

Миссис Эрскин некоторое время молчала, а затем сказала:

— Вполне профессионально! А ты не пробовала заниматься живописью всерьез?

— Да что вы. Я всего лишь любитель. Лучше быть хорошим любителем, чем плохим профессионалом.

— Ну-ну, без ложной скромности! Недооценивать себя так же плохо, как и переоценивать. Ты знаешь, я бы купила у тебя эту акварель. Я много раз пыталась написать этот пейзаж, но так проникновенно у меня никогда не получалось. Очень талантливо! Очень.

— Я рада, что вам нравится. Закончу, сделаю рамку и подарю вам! — предложила Натали.

— Согласна, — ответила миссис Эрскин.

— Могу ли я взглянуть на вашу акварель? — спросила Натали.

— Конечно, но предупреждаю, что она не из лучших. У меня нет твоего мазка.

Натали это уже заметила. Миссис Эрскин рисовала по сухой бумаге, и от этого краски на границах плохо смешивались.

— А вы не пробовали рисовать по мокрой бумаге? Просто смочите бумагу водой, и тогда не будет таких резких границ. Акварель станет воздушнее, легче, — посоветовала Натали.

— Да, надо попробовать, — согласилась миссис Эрскин. Неожиданно она зевнула. — Ты не будешь возражать, если я посплю полчасика? А потом покажу тебе фото Сэма в детстве и мы выпьем чаю.

— Не беспокойтесь. Я буду рисовать. У вас здесь так красиво! — заверила ее Натали.

Миссис Эрскин внимательно посмотрела в лицо Натали.

— Мне кажется, ты немного перегрелась. Сегодня прямо-таки тропическая жара. Думаю, тебе в самый раз пойти окунуться. До моря далеко, но здесь в двух шагах достаточно широкая и глубокая речка.

— Да, сегодня действительно жарко, но я не взяла с собой купальника, — с сожалением сказала Натали.

— Не беда. Можешь надеть купальник Дженни. У вас одинаковый размер.

— А она не будет возражать?

— Да у нее их дюжина, — заверила Натали миссис Эрскин.

— Спасибо, у меня как будто жар, — призналась Натали. Она и сама не знала точно, отчего у нее жар. То ли от погоды, то ли от беспрестанных мыслей о Сэме.

Через минуту миссис Эрскин появилась на балконе второго этажа и сбросила Натали, ждущей внизу, цветастое махровое полотенце и купальник.

— Речка вон там, — она указала рукой в сторону кустарника и, улыбнувшись, скрылась за занавесками.

Натали еще немного посидела над своей акварелью и, сочтя, что работа закончена, прихватила купальник и пошла в дом, чтобы переодеться. Купальник оказался ей впору, лишь немного тесен в груди. Она направилась было к выходу, но тут неожиданно услышала чьи-то шаги. Это не могла быть миссис Эрскин. Она находилась на втором этаже и уже, по-видимому, спала. В таком случае кто?

Натали положила полотенце на землю и осторожно подобралась к полуоткрытой кухонной двери. В кухне никого не было. Она вошла и увидела в полумраке прихожей мужскую фигуру. Натали тихонько сняла с крючка здоровенную скалку и крепко сжала ее в руке. Человек в прихожей взял со столика фотографию в толстой серебряной рамке и поднес ее к лицу.

Грабитель! — пронеслось в голове у Натали, и, сделав несколько шагов на цыпочках, она крикнула:

— Эй, ты! Поставь фотографию на место. Я вооружена и применю оружие, если сочту необходимым!

Человек застыл на месте.

— Я кому сказала! Поставь фотографию!

Он поставил фотографию и, повернувшись на каблуках, сделал несколько шагов к Натали. Он все еще находился в темноте, и она не могла разглядеть его лица. Но роста он был внушительного. Однако это не испугало Натали, и, замахнувшись скалкой, она предупредила:

— Еще один шаг — и я проломлю тебе голову.

Однако грабитель не остановился и продолжал приближаться. Он наконец вышел на свет, и Натали вдруг вскрикнула:

— Сэм! Ты вел себя как грабитель…

— Я просто не хотел будить маму. В этот час она спит. И положи, пожалуйста, эту жуткую скалку. Она меня раздражает.

Его взгляд был прикован к Натали. Он впервые видел ее в купальнике, и Натали физически ощущала на своем теле прикосновение его жаркого взгляда.

— Я… я собиралась… купаться. — Ее голос дрогнул, она запнулась. В присутствии Сэма с ней творились странные вещи.

— Догадываюсь, — хрипло ответил он. Его голос заставил Натали вздрогнуть.

Сэм, не сводя с нее глаз, вынул руку из кармана джинсов и протянул ей лист бумаги. Сначала она не поняла, что это газетная страница.

— Ты видела это? Кстати, я тебе звонил утром, но телефон не отвечал, — проговорил Сэм так же хрипло.

— Что это? — удивленно спросила Натали, раскрывая сложенный вчетверо газетный лист. — О Боже! — воскликнула она, обнаружив свою фотографию на первой полосе в разделе светской хроники. Фотограф каким-то чудом поймал совершенно не соответствующий действительности момент. Ее глаза были широко открыты и лицо выражало предельную степень опьянения. Джонни, обнимая ее за талию, был рядом. Тут же находилась фотография Спайдера, обнимающегося с Синди. Та выглядела вполне трезвой.

— Фотография все исказила, — растерянно выдавила Натали.

— Ты еще не читала статью, — заметил Сэм.

Она пробежала глазами текст.

— Слава Богу, здесь не упоминается мое имя, — вздохнула она с облегчением, не понимая причины его ярости.

— Ты обратила внимание на заголовок? «Последняя красотка Джонни»! Тебе нравится, когда тебя называют красоткой, да еще одной из многих?

— Нет, но…

— Не отрицай! Тебе льстит быть причисленной к тинейджерам. Все женщины хотят казаться моложе. И ты рядом с самим Линклэйтером! Половина женщин нашей студии спят и видят, как бы хоть прикоснуться к нему, хотя я совершенно не понимаю, что в нем такого сексапильного!

— Женщины просто слушают его радио-шоу, и им нравится его манера говорить. Они же не видят его по радио. Им нравится его тембр голоса. Женщины любят ушами… как тебе известно.

— Целая речь в защиту бедного Джонни. С чего бы такая прыть!

— Ни с чего. Просто он хороший парень и совершенно не виноват в происшедшем в тот вечер. Заварушку устроила Синди. Девица Спайдера. Она потащила Джонни танцевать, как он ни отбивался. Я решила уйти, Спайдер вызвался проводить меня. Синди увидела, что я ухожу со Спайдером, и набросилась на меня с кулаками. Если бы не чудом оказавшийся там фотограф, никакого скандала бы не было.

— Все равно Джонни виноват. Он мог отделаться от нее.

— Но она силой потащила его. Ты таких девиц знаешь, не правда ли? Если судить по твоим последним подругам. Я имела счастье их наблюдать.

— Ты еще будешь советовать мне, с кем встречаться? — возмутился Сэм.