Я еле проглотил вопросы, уж было готовые сорваться с моего языка после слов Лейфа. Принял он меня за какого-то ушкуйника-пирата, и черт бы с ним. Потом разберемся. Главное, что с вживанием в местное общество эти ребята мне помогут. А с остальным попозже разберемся.

— Вот и славно. — Я кивнул брату с сестрой. — Значит теперь надо заказать эти самые визитные карточки, да?

— Не извольте беспокоиться, Виталий Родионович, все сделаем в лучшем виде. Только набросайте, что должно на карточке напечатать. А к завтрашнему вечеру, я вам их принесу. — Скороговоркой произнесла Лада.

— Так. А что на них написано должно быть, я не знаю. — Развел я руками. Ну, в самом деле, хрен его знает, что там на этих карточках у них печатают, кроме ФИО? О! — А знаете, пусть там только мои фамилия, имя и отчество значатся.

— А титул, регалии? — Удивленно вскинулась Лада.

— К черту. — Отмахнулся я.

— Правильно. — Поддержал меня Лейф. — Титул, это вон земельным дворянам да бондам, кич. А морским волкам, громкое величанье ни к чему.

И все-таки, за кого ж меня принял этот повар с замашками вояки?

— Ну, как пожелаете, Виталий Родионович. А цвет, шрифт… — Заговорила Лада, грозно поглядывая на братца.

— То на твое усмотрение, красавица. — Пожал я плечами. — Главное, что бы аляповато не было.

— Все исполню, ваше… Виталий Родионович. — Кивнула Лада, и вдруг встрепенулась. — Ой, Лейф! Заболтались мы… Что ж ты за сковородами-то следить бросил?!

— И вправду. — Прогудел ее братец, разворачиваясь к плите. Я понял, что меня, таким образом, выпроваживают с кухни, и тихонько удалился. Правда, на лестнице, меня догнал голосок Лады.

— Виталий Родионович, обед будет готов через полчаса. Вам кофий сейчас подать, или как откушаете?

— Сейчас подавай. — Откликнулся я, уже выходя в гостиную.

Интересно, а с чего это господин профессор так моему приезду удивился? Вроде за сутки-то должен был в себя прийти… Не зря же я ему по всем местным правилам карточку присылал? Да и князь не с бухты-барахты о Граце вспомнил, наверняка перекинулся парой слов с профессором, благо прогресс здесь до телефонизации уже дошел, хоть и не повальной. Дорогое это удовольствие, оказывается, телефонная связь, куда как дороже, чем у нас мобильная, в начале девяностых.

— Вот не ожидал, Виталий Родионович, совсем не ожидал… — Покачав головой, в очередной раз проговорил Грац, разливая по бокалам терпкий портвейн. Черт, да я впервые в жизни пробую такую вещь… М-да, это не та бормотуха, что досталась нам от «совка». То есть, может и на моей «исторической родине» продается нечто подобное тому нектару, что разливает по тюльпанам бокалов Меклен Францевич, да только вот ассоциации типа: «Агдам» и «Три топора», напрочь отрезали всякое желание тратить деньги на подобную гадость. Каюсь, был неправ.

Я с удовольствием пригубил темный ароматный напиток и улыбнулся.

— Отчего же не ожидали, Меклен Францевич? Помнится, сами в гости зазывали, или уж позабыли?

— Как можно, Виталий Родионович? — Укоризненно проговорил профессор, жестом отсылая застывшего у входа в гостиную дворецкого. — О приглашении я не забывал. Просто, не думал, что вы последуете совету Владимира Стояновича. С вашей-то подозрительностью.

— Знаете, профессор, я, может быть и не в меру насторожен, но вот на полного идиота, по-моему, все-таки не очень похож. Пока действия князя не выбиваются из нашего соглашения, я не вижу поводов игнорировать его советы. Тем более что я прекрасно осознаю свою беспомощность во многих вопросах местной жизни. Это, конечно, не смертельно, но мне бы не хотелось лишних проблем.

— Что ж. Вполне разумный подход. — Профессор поднялся с кресла, покрутил в руке бокал с портвейном и, поставив его на столик, заговорил решительным тоном. — Верите ли, Виталий Родионович, я действительно до сих пор чувствую себя некоторым образом виновным в том, что вам пришлось пройти через все эти крайне неприятные процедуры в отделении господина Сакулова… М-да… Знаете, я ведь даже прошение подал, на имя князя. Ждал решения его сиятельства, и удивлен был сверх всякой меры, когда он сам, под вечер, ко мне домой нагрянул. Отставки моей не принял, отчитал как мальчишку и заявил, что паранойя, оказывается, заразная болезнь. Правда, после ужина его сиятельство несколько поостыл…

— Ну да. — Протянул я. — И наверняка предложил вам взять на себя некоторые заботы о моем обустройстве, с окончанием «заключения» в Особой канцелярии.

— Именно так, Виталий Родионович, именно так. — Согласно наклонил голову профессор и, облокотившись на спинку кресла, уставился на огонь в потрескивающем горящими дровами камине. Помолчав с минуту, Грац проговорил, — хитер, князь, ох хитер. Так он и мне честность свою демонстрирует, и вас, голубчик, из-под надзора не упускает, но одновременно же дает понять, что не намерен напрямую вмешиваться в вашу жизнь.

— Похоже на то, весьма похоже. — Я взял со столика бокал профессора и протянув его хозяину, заключил. — Что ж, ежели вы правы, Меклен Францевич, на что я, немало надеюсь, то может, пора нам и мировую заключить?

— А и правда. — Грац принял бокал и, чокнувшись со мной, лихо его опростал. Вот, а говорят: «этикет, этикет»… Фигня это все, правда, лишь когда соответствующий повод имеется. Я опрокинул свой бокал следом за Грацем.

— А поведайте мне, Меклен Францевич, как так получилось, что Лада с Лейфом от вас ушли, да у меня на службе оказались, причем, фактически не интересуясь моим мнением на этот счет… или и тут наш князь постарался? — Поинтересовался я, дождавшись, пока профессор в очередной раз наполнит наши бокалы. Грац усмехнулся и отправив в рот пластинку копченой, острейшей оленины, пожал плечами.

— Вот уж не могу знать, Виталий Родионович. Право, не только для меня, но и для князя поступок слуг стал полной неожиданностью… И объясняться они не пожелали. Но, предположения кое-какие, у меня имеются. Как же без них? Чай, не один день с Владимиром Стояновичем головы над сей загадкой ломали.

— Ну-ну? — Поторопил я профессора, внезапно увлекшегося закуской.

— Вы воин, Виталий Родионович. Постойте, не отнекивайтесь, и не ссылайтесь на давнюю отставку. Я не говорю о военных с их эполетами, позументами и звенящими шпорами. Я имею в виду, воинов по духу, прирожденных, так сказать. Это первая причина, почему Лейф перешел к вам на службу и перетащил за собой сестру. Для него очень важно оказаться под началом воина. А кроме того, у вас, Виталий Родионович, если мне память не изменяет, имеется некий рисунок на плече… — Медленно проговорил Грац, и я почувствовал, что краснею. Действительно, на моем левом плече имеется татуировка, сделанная в результате большого загула с бывшими, так сказать, коллегами. Встретились уже будучи на гражданке, почти случайно… Ну и погуляли. Очень уж нам, изрядно подогретым беленькой и воспоминаниями, пришлась по душе идея обзавестись «памяткой» о совместной службе. Тогда-то у меня на плече и появились якорь скрещенный с мечом на фоне штурвала, очень, кстати говоря, приличного качества… Вроде бы, ничего особенного, и краснеть не с чего. Вот только татуировку эту мне и моим бывшим сослуживцам сделала «мадам» в борделе, на юге Москвы. М-да уж.

— Вы правы, профессор. Имеется у меня на плече татуировка. — Я кое-как пришел в себя. — Вот только какое это имеет отношение к переходу Лады и Лейфа ко мне на службу?

— На Руяне, Виталий Родионович, до сих пор проживают люди, не забывшие традиций и обычаев предков. Иногда они даже ходят в походы. Правда, нынешние их ушкуи ничуть не похожи на древние, да бояре, их водящие, большей частью имеют чины полковников иррегулярного войска государева… Так вот, у них, как и многих иных морских разбо… э-э… воителей, такой рисунок частенько встречается. А отец Лейфа и Лады из тех мест родом. Так что, думаю, именно сие изображение и было тем решающим доводом, что заставил Лейфа и Ладу покинуть службу у абсолютно гражданского профессора, и перейти к вам.