— Нет, оставьте. Я не хочу, чтобы, в довершение ко всему, я был бы еще и виновником мятежа. Капрал Уилкинс сообщил, что отсюда и до Блейденсберга по всей дороге — остатки американских войск. Ваши шансы прорваться практически равны нулю.

Она упрямо вскинула подбородок.

— Тем не менее, я воспользуюсь своим шансом. Благодарю вас.

Он грустно вздохнул, будто ничего другого он от нее и не ожидал услышать.

— Позвольте мне выразиться еще определенней, мадам. Шансы, что ваш отец находится в городе, ничтожны, так как город все еще в наших руках.

Он не потрудился добавить то, что она бы могла с легкостью понять и сама: если ее отец все еще там, он либо мертв, либо тяжело ранен, либо взят в плен, а британцы не славились добрым отношением к пленникам.

Ничто не переубедит меня, капитан. — После короткой борьбы с собой она неохотно произнесла: — Я была бы вам очень благодарна, если бы вдобавок ко всему хорошему, что вы сделали, написали бы записку, разрешающую беспрепятственно следовать в Блейденсберг, чтобы ваши люди не мешали мне, когда я туда доберусь.

— Разумеется, я с радостью это сделаю, — ответил он нетерпеливо. — Но записка британского офицера едва ли защитит вас от ваших собственных солдат, мадам! Не знаю, стоит ли напоминать, что именно ваш соотечественник напал на вас, когда я появился впервые и имел счастье с вами познакомиться. Скажу только: ни один солдат в мире, мадам, не отличается изысканными манерами.

— Если вы пытаетесь испугать меня, у вас ничего не выйдет, — сказала она холодно. — Кроме того, вспомните, вы не оставили мне выбора.

— Перестаньте так говорить! — запротестовал он, и в его голосе слышалось уже подлинное раздражение. — Не я отдавал приказ поджигать город. Кроме того, вы могли бы вернуться в дом вашей престарелой подруги или в любой другой свободный дом и оставаться там почти в полной безопасности. То, что вы предлагаете, — истинное безумие,

— Да, пребывать под охраной одного из ваших доблестных часовых. Я не забыла, — добавила она язвительно. — Надеюсь вы простите меня, но я не слишком доверяю вашему часовому, равно и вашим словам, капитан! Что бы вы ни говорили, я по-прежнему полна решимости разыскать своего отца.

— Как бы я хотел, чтобы ваш отец, мадам, оказался сейчас здесь, тогда бы ответственность за вас лежала бы на нем, а не на мне, — парировал капитан. — О том, что вы замечательная женщина, я уже догадался, но мне еще предстоит решить: замечательно ли вы храбрая или замечательно глупая, что, к сожалению, не одно и то же. Кстати, как вас зовут?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что она смогла лишь подозрительно нахмуриться. Вскоре она поняла, что он совсем не похож на того сурового, строгого английского офицера, каким он ей показался в самом начале. Его лицо часто озарялось улыбкой, впрочем, несколько глубоких морщин на лбу свидетельствовали о скрытых горестных переживаниях, зато глаза его, когда он улыбался, смотрели на нее с удивительной теплотой.

— Как меня зовут? — повторила она, по странной прихоти не желая назвать себя. — Зачем? Для чего?

— Ни для чего. И все же я бы хотел знать, — настаивал он.

Она вскинула брови, но причина, по которой она могла бы ему отказать, не приходила в голову.

— Маккензи. Сара Маккензи.

— Вы шотландцы? — спросил он быстро. — Впрочем, по цвету ваших волос мне давно следовало бы догадаться. Более того, это многое объясняет. Шотландские полки были одними из самых отважных во время войны на Пиренеях. И самыми упорными! Ну, мисс Сара Маккензи, — сказал он с улыбкой, — кажется, я такой же сумасшедший, как вы. И наше соседство продлится немного дольше, чем предполагалось с самого начала, ибо я не смогу спокойно жить, если оставлю вас в одиночестве. Моя совесть не выдержит такого груза. Вдруг вы попадете в руки американских или британских солдат, — в данном случае разницы никакой. А ведь, могу поклясться, именно так и произойдет: вы слишком лакомый кусочек, несмотря на вашу упрямую независимость; я содрогаюсь при мысли о том, что может с вами случиться. Нет, я стану сопровождать вас по крайней мере до Блейденсберга. И да поможет мне Бог! А я чувствую, что мне потребуется его поддержка.

Сара уже открыла рот, собираясь возразить, но, к ее громадному удивлению, ее опередила Десси. Она произнесла со спокойным достоинством:

— Спасибо, капитан. Мы будем только рады вашему сопровождению. А теперь, дитя, — обратилась она к Саре, — вместо того, чтобы возражать, лучше поблагодари капитана. — И добавила тем же тоном: — Кстати, меня зовут Десси, и я вам многим обязана, сэр. Мой муж отправился вместе с сенатором, и я очень переживаю. Следует самолично убедиться, что с ними все в порядке.

Сара, несмотря на подсказку Десси, ничего не сказала, а лишь крепче стиснула губы. Она испытывала недовольство, и тому имелись свои причины: Десси редко бывала напористой, особенно в присутствии незнакомых людей, но когда это происходило, и Сара, и Магнус обычно сразу признавали свое поражение, ибо никто не мог быть более упрямым и полным решимости. Кроме того, Саре вдруг сделалось стыдно: беспокоясь о Магнусе, она забыла, что Десси тоже переживает.

Капитан на миг застыл, словно такая покорность Сары его ошеломила, а затем неожиданно широко улыбнулся.

— Не стоит благодарности, мэм. И я рад видеть, что есть в мире кто-то, кого мисс Сара Маккензи все-таки слушается.

Затем он взял вожжи у недовольной Сары и забрался обратно в повозку, перед тем привычным командирским тоном отдав приказание часовому:

— Если генерал Росс случайно поинтересуется, где я, скажите ему, капрал, что я сопровождаю леди, которая собирается разыскать в Блейденсберге своего отца. Я не могу точно указать срок своего возвращения.

— С-сэр? — произнес капрал, явно потрясенный. — Я хотел сказать, есть, сэр! Как прикажете, сэр!

Не обращая внимания на его слова, капитан спокойно тронул повозку, и они отправились дальше.

По разным причинам новое путешествие было еще более странным, чем то, что они уже совершили. Позади них красным заревом по небу разливались отсветы огромного пожара, зато впереди дорога казалась почти черной. Время от времени Сара замечала на обочине какое-то движение, и она думала: вдруг там лежат раненые американские солдаты; но на самой дороге встречных было немного. Капитан обходился с ними решительно, и Сара про себя соглашалась: его сопровождение как нельзя кстати; волей-неволей приходилось мириться с его светскими манерами.

Раз какой-то крепко выпивший обитатель лесной глуши материализовался из темноты и потребовал подвезти его, в противном случае он умрет от усталости. Когда капитан резко отказал ему на том основании, что повозка и так переполнена, человек принялся шуметь и угрожать.

В ответ капитан хладнокровно вынул пистолет и направил его на смутьяна.

— Здесь нет места, — повторил он. — Вам уже приказано пойти прочь. Исполняйте! Шагом марш!

Вместо этого лесной житель попытался взывать к Саре.

— Я тащусь уже несколько часов, мадам, — ныл он. — Если выбросить одну из черных, место освободится. Неужели настоящий мужчина для вас хуже старухи или негритоски?

У Сары иссякло терпение, и она испытывала неожиданную радость оттого, что капитан просто игнорировал выкрики незнакомца и продолжал ехать вперед, хотя при этом ей приходилось бороться с желанием обернуться — она боялась встретить ухмылку или кривую улыбку.

Но из странного чувства противоречия она попыталась убедить капитана в его неправоте:

— А я уверена: он очень устал. Наверное, он один из ополченцев, недавно заступивших на службу.

Капитан взглянул на нее.

— Если это так, единственная причина его усталости — долгий и быстрый бег. Обнаружив, что по нему стреляют, он убежал с поля боя.

Сара с негодованием восприняла его слова.

— А чего бы вы хотели? Воевать против регулярной армии!.. Две трети наших солдат неделю назад работали на фермах.

Он вздохнул, будто сожалея о сказанном.