-То же. -равнодушно отвечал Зор Меньшой, решив умереть, но не выдать товарищей.

      -Приступайте! -сладко проворковал начальник.

      Вольнонаёмные истязатели-вастаки подскочили к Зору, без каких-либо окриков и грубости содрали с него отрепья. Начальник укоризненно поцокал языком, увидев врождённую жилистость, крепость узника. Подумал, что того мало морили, на пытке будет держаться. Один из заплечных умельцев разжал зубы заключенного, сунул Зору в рот горлышко воронки и принялся заливать «сыворотку правды». Чтобы не захлебнуться, Меньшой был вынужден проглотить горькую жидкость. Второй палач сноровисто приввязал колючими веревками к тяжелому засаленному бревну ноги Зора. Ручные цепи были сняты, руки связаны за спиной, а конец каната перекинут через потолочную перекладину. Зор невольно подивился, необычайной скорости и ловкости, с какой всё было сделано.

      -Приступайте, малыши. –возбуждённо пропел начальник. –Сейчас зелье подействует и пташка запоёт.

      Веревка натянулась, Зору стало больно, когда руки стали выворачиваться в суставах. Но это оказалось всего-навсего пробой. Палачи вопросительно уставились на начальника.

      -Ну?

      -Баранки гну. –огрызнулся Зор.

      Начальник щёлкнул пальцами, веревка потянула связанные за спиной кисти вверх, суставвы хрустнули. Заключённый прогнулся вперед. Из-за головы показались опухшие кисти рук. Лицо Зора исказилось и налилось лиловой кровью, на лбу вздулись тёмно-синие жилы. Начальник издал крысиное хихиканье. Привычное томное наслаждение чужой болью охватил его.

      -Ну как, милый мой, -вопросил он с глумлением, -уютно ли на дыбе? Бунтовать вздумал, скотина! На власть покуситься возмечтал? Тайные сборища устраивал? Да куда тебе, щенок, ублюдок сучий!

      На Зора начинала действовать отрава. Мучительно хотелось говорить, рассказывать всё. В ушах взрывались гулом слова начальника, перед глазами всё расплылось густым кровавым туманом, тошнота заполнила рот солёной слюной, пот ручьями потекли груди. Перед беспамтством в сознании зло сверкнуло твердое и лютое: «Молчать!»

      -Довольно! –разочарованно проблеял начальник палачам-горцам, заметив, что Зор потерял сознание. –Дохляком оказался, а с виду крепок… Суньте под нос банку с едкой солью, пусть опомнится. Эх, зря зелье истины пропало! Ну, да ничего, завтра повторим!

      Но пытку продолжить не удалось. Зор метался в горячке, впал в бред. Начальник губернской стражи изысканно сквернословил, орал на палачей.

      -Его нэ от питка бальной, да-а. –невозмутимо отвечал истязатель. –Его бальной савсэм от другой хухыр. Прастыл, внутри-и жарко кысар савсэм. Лэчи-ит нада, быргуд за, идам..

      -Какое, ёж вам в зад, леченье! –рассвирепел начальник. –Прирезать козла что ли? Нет, нельзя. Ниточку потеряем, а клубок разматывать надо. Собаке врачевания неположено, сама исцелится. В тёплую келью его, да не в общую, а в одиночку. А там еще раз допросим, уже с горящими веничками.

       6.

      -Вот, спаситель мой, знахарка сказала, что завтра-послезавтра можно будет снять повязку. -бодро сказал Бран. -Подтверждаю. Но отвар кроличьего корешка будешь пить десять дней. Ничего, что горький, не морщись, потерпишь. Зато кровь обновляет и восстанавливает просто жуть как хорошо. И еще принёс пряники к чаю, Мста испекла.

      -Значит, лешелюбская власть нам отныне не указ... -задумчиво сказал староста. -И кто будет теперь в Смердунах за старшего?

      -То есть как это - кто? -удивился Бран. -Есть сомненья? Говорю же - через денёк станешь здоровее прежнего, вот и вернёшься к своим обязанностям.

      -Да я ведь лешелюбский холуй. Таким не доверяют.

      -Тьфу! -Бран в сердцах поднялся со скамьи. -Ну, взрослый, вроде бы, мужик, борода с сединой, а как ляпнет что, так хуже несмышлёного ребёнка, право. Пойду лучше от греха подальше. Только дай сперва подушку поправлю, спи больше. И не забывай насчёт кроличьего корня, жене твоей накажу, чтобы проследила.

      -А это что за рукопись?

      -Денёк-другой всё равно придётся полежать, вот и почитаешь. -ответил Бран. –Расписал для тебя, что в Смердунах можно сделать. К примеру, приняться за раскопку Хухрынькина торфяника. Дешевое топливо под самым носом. Да и потом - зачем лес-то на дрова переводить? Насчёт маслобойки смекни. Да и со свечной мастерской, полагаю, подсуетиться можно. В общем, полистай. До завтра.

      У ворот старостиной усадьбы выходящего Брана поджидали встревоженный Ждан Ратник и понурый Славко Клешня. Бран вопросительно глянул на них.

      -Ну! –Ждан ткнул кузнеца в бок. –Давай докладывай, куда твои подопечные подевались, человеколюб хренов.

      Славко, пряча глаза, стал неохотно рассказывать. Сегодня с утра выяснилось, что пятеро взятых в плен головорезов устроили подкоп в сарае и бежали. Шестой, Пуст Чесотка, отказался от побега, был избит подельниками и брошен. Бран безнадёжно махнул рукой и, не говоря ни слова зашагал по улице. Ждан и Славко последовали за ним.

      -Ну, пёс с ними, с теми уродами. –виновато гудел Клешня, разводя мозолистыми ладонями. –Но в парне-то совесть, видно есть, не ушёл же, говорит, что с нами остаться хочет.

      Бран остановился, повернулся, ухватил Клешню за пуговицу: -Пёс с ними, говоришь? Допустим, на этот раз обойдётся. Разбежались, попрятались, будем надеяться, что никого не наведут на Смердуны. Да видишь ли, добрая душа, перевоспитатель наш, раз на раз не приходится и мягкосердечие твоё может таким боком выйти, что…

      Он сердито сунул кузнецу оторванную пуговицу: -Пришей…

      -…и скройся с глаз долой. –добавил Ждан. –В кузнице дел полно, заготовки для топоров ждут. Забыл?

      Славко с облегчением вздохнул и поспешил прочь. Бран сорвал огурец с плети, опутавшей старостин плетень, с хрустом разгрыз.

      -Пять годков в военном училище… -задумчиво сказал Ждан, глядя вслед Клешне. –Восемнадцать лет службы… Намекаю, что в военном деле кое-что смыслю. Так вот, с моей скромной точки зрения настало время властям нас вразумлять. Конницу вряд ли станут посылать – хлопотно, да и не нужно.Самая большая пехотная войсковая часть стоит, насколько помнится, в Матюкалинске. Рядовых срочной службы, полагаю, на карательные вылазки отправлять не будут, сколотят сборный отряд из наёмников и десятников. Пообещают двойное жалование и те хоть мать родную на виселицу вздёрнут. Повозками доковыляют к нам за пару дней. Так что…

      -Ммм? –спросил Бран с полным ртом.

      -Если не хотим, чтобы зачинщиков повесили в Поползаевске, мужиков отправили на каторгу, а баб перепороли прямо в Смердунах, надо уходить в лес. Отрядом. С оружием.

      -Ммм… –произнёс Бран.

      -Так я прямо сейчас и займусь?

      -Ммм! –сказал Бран.

       7.

      Бран сидел на поваленной берёзе в густых зарослях у Хомячьего буерака.

      -Спасибо вам огромное за то, что согласились выполнить поручение. –говорил он. Воронья стая, разместившаяся рядом внимательно слушала его слова, перетолмачиваемые Карром.

      -Вот оно, письмо. Зашито в маленький мешочек с ленточкой. Наденем кому-то из вас на шею. Если гонец по какой-то причине не долетит, один из сопровождающих снимет мешочек, наденет на себя и стая отправится дальше. Письмо должно быть доставлено в любом случае. Карр, переводи.

      Ворон закаркал.

      -Лететь вам предстоит к Железным холмам, это на закатно-полночной стороне. Знаете? Ну, чудесно. Есть там Одиноая Гора. Тоже ведаете? Ай да молодцы! Под горой лежит королевство робов, длиннобородых коротышек-кузнецов. Особо бояться их не нужно, птиц они уважают. Думаю, удобнее всего будет доставить письмо охране у ворот, а те передадут кому нужно – робскому предводителю Глауфу. Если будет ответ, принесёте таким же образом. Всё ли понятно?

      Вожак стаи разразился гортанным клёкотом. Карр склонился к уху Брана.