Совершив с карателями стремительный бросок по бездорожью, Бодрила Урый появился у южного края болот. Жители окрестных деревень под угрозой расправ показали ему, где укрылись брановцы.

      Ночью отряд Бодрилы простоял у тропы, ведущей в болото. И вот теперь на заре Бодрила, отборной матерщиной поставив перед подчинёнными боевые задачи, приступил к штурму логова мятежников.

      Хотя каратели старались продвигаться по тропе в полном молчании, соблюдая осторожность, часовой повстанцев заметил их и подал сигнал остальным. Ждан Ратник поднял всех на ноги и рассадил за кустарником, густо покрывавшим берег острова. Вооружившись заострёнными кольями и поленьями восставшие ожидали приближения врага.

      Увидев, что до сухого места осталось всего два десятка шагов, Бодрила издал яростный боевой клич: «Кр-р-ррови!» и бросился вперёд. Его крик подхватили остальные каратели и он превратился в злобное многоголосое рычание.

      Однако едва Бодрила Урый и первые из его людей ступили на берег острова, как повстанцы встали в кустах во весь рост и принялись метать колья с обожженными в кострах концами и сучковатые поленья, заготовленные для костров. Прицельно били лучники. На первый взгляд кажущееся несовершенным оружие оказалось грозным и действенным. Вопли и проклятия карателей, вырывавших колья из глубоких ран и зажимавших синяки от ударов поленьев, становились всё громче.

      Ждан следил за схваткой с ивы, стоявшей неподалёку. Он сразу приметил роковую ошибку, допущенную Бодрилой. Его подчинённые были вынуждены двигаться по узкой тропе по одному. Вследствие этого они медленно продвигались гуськом под градом метательных снарядов, ни один из которых не падал мимо. А на тех одиночек, кто израненным достигал острова обрушивались топоры и дубины находившихся в засаде повстанцев.

      -Еще немного, -грянул Ждан, -и гады побегут! А ну, поднажмём, соколики!

      Каратели двигавшиеся в хвосте цепочки даже не могли воспользоваться оружием, а меж тем дождь охотничьих стрел, кольев и увесистых кусков дерева становился всё гуще. Они пробивали кожаные шлемы и латы, валили с ног, оглушали. раздавались дикие вопли тех, кто, пошатнувшись, погружался в трясину, тщетно моля других о спасении. И нападавшие дрогнула, попятились назад.

      Тщетно Бодрила надрывая в сквернословии осипшую глотку, приказывал продвигаться вперёд. Его отряд повернул назад.

      -Ага! -рявкнул Ждан. -Задницы показали! То, что надо. А ну-ка, лучники, живо вслед за ними. Целить в хребты меж лопаток, стрел не жалеть!

      Карателей разгромили наголову, уйти удалось единицам.

      Бодрила остановился около зарослей остролиста, пытаясь собрать вокруг себя последних из уцелевших. Но они разбегались без оглядки. Самодельная стрела пробила панцирь и застряла в правом боку. Урый вырвал её, однако в тот же момент метко брошенный кол вонзился ему в сердце. Сотник, рухнув в затрещавший остролист, медленно погрузился в тёмную воду.

      -Сымайте панцири-шлемы. -распоряжался Высь Мухомор. -Сапоги тоже не забывайте, им уже не надобны. Оружие, оружие в воде ищите, покуда не потопло!

      4.

      -Яр, -Бран вопросительно взглянул на Хмурого, -ты ведь у нас зодчий?

      -В какой-то степени… А что?

      -Можно ли за сутки-двое поставить избу?

      -Ну… в общем, да… ежели много народу напрячь. Да в чём дело-то?

      -В отряд вступил парень. –Бран неопределённо пошевелил пальцами. – Стрёма Кулак, местный из Кузюзяк. Умница, хорошим братом будет. Только, видишь ли, вся его семья – одна пожилая мать. Живут бедно, в сырой землянке. Так что, когда он уйдет с нами…

      -А! –сообразил Яр. Он уставился отсутствующим взглядом в потолок, зашевлил губами, загибал и рагибал пальцы. –Топоров хватает, сведущих в строительном деле найдём, лес под боком. Полагаю, управимся к вечеру: накроем крышей, настелем полы, сложим печь, навесим двери. Вот с оконными переплётами может заминка выйти… Так приступать что ли?

      Бран кивнул.

      Жители Кузюзяк были немало озадачены, когда перед собравшимися по сигналу тревоги повстанцами выступил Яр, направляя одних на рубку и подвоз леса, других - на ошкуривание брёвен, третьих – на выкладывание из речных голышей основания избы. К полдню стены были подведены под крышу. Вечерняя заря застала Братство за приколачиванием последних ступеней крыльца.

      -Ну вот, -сказал Бран, соскребая с рукава каплю душистой сосновой смолы, –сейчас перенесем ваш скарб и можно праздновать новоселье. А старосте накажем, чтоб завтра же вставили в окна слюду.

      Слезы брызнули из глаз Стрёмы.

      -Спасибо, братья, -бормотал он, -спасибо, родные мои…

      -Эй-эй,-похлопал его плечу Ждан, -ты теперь воин, реветь не положено. Айда таскать вещи.

      Солнце зашло, повстанцы расходились умываться и ужинать.

      -Что так забрызгалась? –спросила Внята. –На мне вот ни капли извести.

      -Ага, отхватила себе хорошую кисть и хвастается теперь. –парировала Мста. –А я пока свою сторону печи белила, всё слова Ждана вспоминала.

      -Какие слова?

      -Да ему доску на ногу уронили, он долго пояснял, насколько мерзок мир.

      Внята тихо рассмеялась.

      -Каков молодчина Бран. –через некоторое время сказала она. –здорово с избой придумал. И старую женщину обеспечили жильём и сельчан разворошили.

      -Как это?

      -Пойми, -втолковывала Внята, -власти Стрёмину мать в новый дом не переселили –понятно, чего от лешелюбов ждать. Но вот община ничем не пособила – это уж совсем плохо, значит совести в сельчанах вовсе не осталось. А Братство помогло! Слышала, о чем кузюзякинцы шушукаются? Со стыда сгорают. Замечательно! Стоило ради того день работать?

      -Еще бы! –поддержала Мста.

       5.

      -Чёрная власть? -рассуждал Яр, глядя в медленно тухнувший костёр. -Многообещающая была задумка. Но - прогадили, прогадили. Уронили Кольцо Власти в Огнедышащую Гору. Что теперь имеем в сухом остатке? Брановы «справедливость и разум» и «каждому - по делам и мыслям его»? Еще не пробовали. Но мысли-то заманчивые!

      А вот в безмоглых башках теперешних рунских лешелюбов изначально просто не может быть ни одной мысли по поводу смысла жизни! Ни одной! Знаешь, как выразился один из столичных богатеев? «Есть у тебя полмиллиона золотых? Нет? Тогда ты - дерьмо!» Вот так-то. Но ведь весь народ состоит из тех, кто не наворовал полумил-лиона. Значит всеь народ - дерьмо. И теперь толстомордые потре-буют, чтобы те, кого они считают дерьмом, боролись с Браном и нашим Братством?! Да с какого рожна? Всё «с точностью до наоборот»: рунский народ пойдет за тем кто его считает народом, кто понимает его глубинную суть, его душу. Пойдет даже на верную смерть. С озлобленной руганью, с безысходным отчаянием, жертвуя с собой. Впрочем, почему «пойдёт» Уже пошёл. С дубьем-кольём, с косами и вилами.

      Наступила недолгая пауза.

      -Так победит ли Братство? -задумчиво спросил Яр. -Полагаю - нет. То есть Зазныбье, быть может, мы займём. Поползаевск освободим. Даже, допускаю, что большей частью Рунью овладеем. Мохной, к примеру, - тоже. Возможно, впоследствии подымутся некоторые другие народы Восхода, замордованные лешелюбами. Вполне вероятно, что мы одержим несколько побед. Даже надеюсь на это. Но всё равно в конце-концов проиграем. Откуда взять силы? Когда Братство сочтут по-настоящему опасным, против нас выступят вооружённые до зубов лешелюбы Заката, добровольцы и наёмники. А если этого будет мало, сами лешелюбы прилетят на орлах, забросают мятежников неугасимым пламенем и очистят Наш Мир от «чёрной заразы».

      -Ничего себе – настроеньица! –поразился Видимир. –Да такими речами любое войско можно в полчаса разложить. Надеюсь ни с кем подобными мыслями не делился?

      -Конечно нет. –усмехнулся Яр.