Дело в том, что в один из первых своих приездов мистер Джексон, молодой блондин, стройный, ясноглазый, стремительно проходя сквозь толпу учеников, выделил именно Элен Олдфилд, чтобы, полуобняв девушку за плечи, сказать:

— Ну что, юное дарование, будем вместе творить архитектуру?

И поцеловал у всех на виду!

Тут Элен увидела: самоуверенный маэстро изумительно красив. Что, впрочем, многими оспаривалось. Но это был как раз тот случай, когда чужие оценки легко проигнорировать, создав в воображении образ, достойный тайного поклонения.

В колледже мистер Джексон появлялся редко, поскольку не был преподавателем в полном смысле этого слова — консультировал дипломников, оценивал проекты. Главным признаком рецензируемых работ была их абсолютная нежизненность. Полет фантазии, победа красоты над здравым смыслом, юный вызов закоснелому обществу… Мистер Джексон рад был случаю почувствовать себя умудренным годами и опытом, в равной мере восхищаясь наивностью замыслов и хорошей чертежной техникой подопечных.

В следующий после напутственного поцелуя приезд архитектор не узнал в Элен человека, отмеченного его вниманием. Он оценивал работы, но не их авторов. Даже был такой случай, когда Джексон остался доволен черновым наброском мисс Олдфилд и ткнул пальцем в лист ватмана, не подняв взгляда на девушку. Бывали у Элен и другие удачные работы, которые удостаивались приличных оценок, но не было ни одной встречи глаз учителя и ученицы. Ну просто как будто ее вообще не существовало!

Когда Элен выплакала свою обиду тетушке, та впервые и произнесла слово «дурак». Потом уже начались повторы. Может быть, иногда Элен и хотела бы поверить милейшей тетке, но в глубине души она понимала: даже если действительно дурак, то аргументы следует поискать в других областях.

Стефани тоже пребывала в состоянии влюбленности, но все происходило как-то спокойно, логично, продуманно. Повстречался начинающий архитектор Патрик Смит, на дальнее далеко намечена свадьба. Стефани вообще из тех, кто не хохочет, а улыбается, не рыдает, а смахивает слезу, не восторгается, а одобряет, не возмущается, а недоумевает. То есть любому чувству, которому сполна отдается Элен, Стефани противопоставляет свой, эмоционально сниженный вариант. Странно, но непохожесть характеров, как, впрочем, и небольшая разница в возрасте, не мешали подругам оставаться подругами.

Сейчас, сидя на роскошном ковре посередине гостиной дома леди Монт, Элен даже не заметила, как ее обильные слезы, вызванные неудержимым смехом, превратились в слезы безудержной печали.

— И что у вас найдется сказать про маленькую нахалку? — Она приняла вызывающую позу, пытаясь превозмочь желание свернуться в горестный комочек.

Леди Монт гордо вскинула голову и вознамерилась свысока взглянуть на внучатую племянницу. Однако, даже если ты стопроцентная леди, тебе не удастся равнодушно созерцать страдания любимого существа.

— Эй, Элен, выше нос! Можно подумать, до тебя никто никогда не влюблялся! Милая, посмотри на меня. Я влюблялась больше раз, чем тебе лет. И учти к тому же, что, по сравнению с тобой, я была просто-напросто дурнушкой.

Леди Монт поскромничала — она и сейчас еще хороша. Впрочем, возможно, девчонка, рыдающая на ковре, действительно внешне поэффектнее, чем она в юности.

— Ба, но тебя же любили, а меня нет.

— Когда я хотела, чтобы меня любили, меня любили! — заявила леди Монт, давая понять, что владеет секретом завоевания непокорных мужских сердец.

— Но он вообще как будто не видит меня! — Элен была безутешна.

— Сделай так, чтобы увидел!

— Как?

— Стефани, твой кавалер с редкой фамилией Смит как тебя заметил?

Стефани, еще не успевшая определить свою роль в намечающемся споре между опечаленной подругой и высокомерной леди, промямлила неопределенно:

— Да он сам… Я даже и не думала, что Патрик выберет меня.

— Вот так вершатся браки на небесах! — провозгласила леди Монт. — Мы же будем довольствоваться земным вариантом, ведь так, Элен?

Та дала понять, что вполне согласна на приземленное решение своей проблемы.

— Но, тетя, что мне надо делать?

— Удивлять! — со строгой категоричностью высказалась леди Монт и с удовольствием отметила живое недоумение в глазах своих юных собеседниц.

— Стефани, что знаешь ты об этом… человеке?

— Внешне, честно сказать…

Элен нервно заерзала, предугадав нелестные слова подруги.

— …высок, волосы светлые. Своя мастерская, как вы знаете. Считается очень хорошим архитектором. Но если быть до конца откровенной…

Элен выказала явное нежелание выслушивать до конца откровения Стефани, и та на ходу перестроилась:

— Талантлив. Немногословен. Возможно, простите, леди Монт, не глуп. Получал какие-то премии. Но зануда! — решительно вынесла вердикт Стефани, твердо взглянув на подругу и давая всем своим видом понять, что от этого пункта характеристики не отступится ни за что.

— Интересно, на каких наблюдениях основывается твой вывод?

— Ну, при его немногословии мог бы поменьше распинаться о своих жизненных принципах. Он, понимаете ли, не терпит телевизора. Мол, этот ящик только ворует время…

— Лет? — прервала ее леди Монт.

— Что «лет»? — переспросила сбитая с толку девушка.

— Ну, возраст, естественно, имеется в виду, — высокомерно пояснила свою мысль старая дама.

— Тридцать или на год-другой больше.

— Возраст хороший, — милостиво одобрила леди Монт, желая подчеркнуть, что объективность ей никогда не изменяет.

— А выглядит моложе. — Стефани тоже имела некоторое представление об объективности.

— Ну, тому могут быть самые разные причины. Скажем, отставание в развитии… Впрочем, это к делу не относится. Давай продолжим разговор о принципах. Что он там еще наговорил?

— Сообщил как-то, что не любит богатых выскочек…

— О-о-о! — простонала Элен, понимая, что в ее позиции обнаружилась серьезная брешь: не то чтобы она являлась выскочкой, но заботами предков богата, и тут уж ничего не поделаешь.

— Стефани, пригладь, пожалуйста, волосы, — заметила леди Монт.

Стефани с недоумением взглянула на пожилую даму, но волосы все-таки пригладила, что, впрочем, было совершенно бесполезно: непокорные рыжие кудри, которым всегда разрешалось вести себя как заблагорассудится, никак не способны были послушаться ни строгого голоса леди Монт, ни успокаивающего жеста хозяйской руки.

Барбара Монт, видимо, сумела воспользоваться ею же спровоцированной паузой в разговоре, ибо задала очередной вопрос:

— А теперь, дитя мое, скажи, пожалуйста, что любит этот… этот человек?

— Работу, — недоуменно пожала плечами Стефани.

Леди Монт, сделав видимое усилие, воздержалась от краткой характеристики объекта исследования.

— Дорогая Стефани, мне не понятен человек, который способен не обратить внимания на такую девушку, как Элен. Согласитесь, неординарной наружности…

Стефани в знак абсолютного согласия энергично закивала.

— И тем не менее мистер… как там его?.. не обращает ни малейшего внимания на юную прелестную леди, согласившуюся идти к нему, простите, в подмастерья.

Тут Стефани сделала непростительную ошибку, легкомысленно заявив:

— В мастерской много красивых девушек…

На какое-то время мисс Джонс полностью выпала из сферы интересов леди Монт. Как? Красивее Элен? Она хоть соображает, о чем говорит, эта рыжая девчонка?!

— Выход один — надо удивлять! — после тяжелых раздумий Барбара вернулась к уже однажды высказанной ею мысли.

— Ба, а ты, как я понимаю, умела удивлять? — неожиданно проявила интерес к предмету разговора Элен.

— Милочка, — развела в недоумении руками тетка, — я не удивляю разве что тебя, привыкшую ко мне и, надеюсь, любящую меня. Твои легкомысленные родители, однажды сильно удивившись, давно и окончательно поставили на мне крест. Но это о другом…

Марии и Артуру леди Монт была обязана появлением Элен, и за это им многое прощалось. Молодые красивые эгоисты, что с них взять?