Где же ты, Мигель?

— Ты чудесно выглядишь, моя сладкая.

Рина обернулась. Как всегда, от одного звука его низкого, чуть хрипловатого голоса по спине у нее пробежал волнующий холодок.

— Мигель! Ты вернулся!

Он вошел совершенно неслышно, воспользовавшись собственным ключом, и теперь стоял в дверном проеме — высокий, мужественный, с черными как смоль волосами и резко выделяющимися на смуглом лице голубыми глазами. Встретив его взгляд, Рина забыла обо всем на свете: о своей беременности, о срывающемся контракте, о недомогании, о терзавших ее страхах и сомнениях. Мигеля не было двенадцать дней, а ей казалось — прошла целая вечность.

Пролетев через комнату, Рина бросилась ему на грудь.

— Как же я по тебе соскучилась!

Он обнял ее и прижал к себе, но остался при этом каким-то странно напряженным.

— Мы не виделись всего две недели. У тебя просто не было времени соскучиться.

Его слова напомнили ей о разговоре, состоявшемся накануне отъезда Мигеля в Техас. Он вновь потребовал, чтобы она оставила сцену, доказывая, что карьера актрисы — удел тех, кому не повезло встретить настоящего мужчину. Собственно говоря, тема эта возникала регулярно с тех самых пор, как они около года назад стали любовниками. Его просьбы и требования каждый раз натыкались на ее категорический отказ. Рине требовались деньги, чтобы обеспечить семью, о существовании которой Мигель даже не догадывался.

— У женщин свой счет времени. Что бы я ни делала, чем бы ни занималась, ты постоянно в моих мыслях. Мне так тебя не хватало!

Едва произнеся эти слова, она тут же пожалела о сказанном. Боже, что с ней стало? Куда исчезла ее сдержанность, тот фасад, который она так тщательно создавала, чтобы уберечь себя от холодного, равнодушного мира? Рина никогда не позволяла себе открыто проявлять чувства, и Мигель не раз говорил, что не встречал еще женщины, которая ухитрялась бы оставаться независимой даже в самые интимные моменты близости. Возможно, именно это и влекло его к ней.

Первая трещинка в выстроенной ею вокруг себя стене появилась две недели назад, когда Мигель заявил, что уезжает в Хьюстон и задержится там дольше обычного. Тогда Рина впервые расплакалась. Сейчас, после всего обрушившегося на нее, трещинка стала глубже и шире. А если стена рухнет, то что спасет ее от мира, в котором каждый сам за себя?

Ситуация требовала от него полного самоконтроля, и Мигель заранее настраивался на то, что ему придется нелегко. Настраивался, как оказалось, не зря. За те две недели, которые они не виделись, Рина как-то странно изменилась. Женщина, бросившаяся ему на грудь, не была прежней Риной, сдержанной, отстраненной, скупой на ласки и слова. Они стали любовниками полтора года назад, но, щедро отдавая ему свое тело, она крайне редко делилась чувствами и никогда не открывала душу, так что ее внутренняя жизнь во многом оставалась для него загадкой.

Они оба считали себя современными людьми, свободными от долгосрочных обязательств, и потому, уговаривая Рину оставить сцену и перейти на его содержание, он никогда не доводил дело до ультиматума.

Почувствовав, как она прижалась к нему всем телом, Мигель не попытался сделать вид, что не понял этого молчаливого предложения.

— Хочешь сказать, что меня не хватало в твоей постели?

За полтора года Мигель пришел к однозначному выводу, что нужен ей только как любовник. Она не позволяла ему содержать ее, не соглашалась отказаться ради него от своей карьеры, никогда не строила планы на общее будущее, не претендовала на нечто большее, чем то, что связывало их, свободную женщину и свободного мужчину.

И все же Мигель никак не мог перейти к тому, за чем пришел. Он был уверен, что предстоящее объяснение станет более тяжелым испытанием именно для него, а не для Рины, потому что ему придется говорить, а ей всего лишь слушать.

Рина покачала головой и погладила его по щеке.

— Нет, Мигель, нет. Без тебя все теряет смысл. Я перестала готовить. Перестала смотреть телевизор. Мне даже не хотелось на сцену.

Странные слова. Странная Рина. Он нахмурился, не понимая, в чем дело, но инстинктивно чувствуя, что она действительно изменилась и что произошедшие в ней перемены нисколько не облегчают его миссию.

Ее рука скользнула вниз по его спине и остановилась на талии. Мигель напрягся. Черт возьми, нужно поскорее переходить к делу, иначе он потеряет остатки самоконтроля и они окажутся в постели!

Он осторожно отвел ее руку.

— У меня есть для тебя новости.

Рина удивленно посмотрела на него и призывно приоткрыла губы.

— А они не могут подождать? Мысленно выругавшись, Мигель отстранился и решительно покачал головой.

— Нам нужно поговорить. Сейчас.

Поговорить? Рина не хотела разговаривать и была еще не готова поделиться с ним своей новостью. Мигель стал ее первым мужчиной. Она отдала ему сердце и тело. Она была верна ему, как может быть верна жена. Но как он воспримет известие о беременности?

Страх подталкивал ее к нему столь же сильно, как и желание.

— Нет, Мигель, нет.

Поцелуй не нашел ответа, и это не только удивило Рину, но и встревожило. Она потерлась грудью о его грудь и наконец-то получила нужный сигнал.

— Сначала это, Мигель. Разговоры потом.

— Не надо, Рина, — простонал он, теряя остатки самообладания.

Две недели разлуки не прошли бесследно, а ее откровенные ласки подействовали на него, как ветер на огонек костра. Пламя разгоралось, пожирая остатки решимости. Проклиная себя за слабость, Мигель предпринял последнюю попытку. Он взял ее за плечи, намереваясь повернуть в сторону кресел, но Рина тут же воспользовалась моментом и запустила руки под пиджак.

— Я хочу тебя. Поговорим потом, это ведь не уйдет.

Дорогой пиджак упал Мигелю под ноги. Ловкие пальцы Рины уже расстегивали пуговицы на рубашке. Она спешила. Спешила получить подтверждение того, что все осталось по-прежнему, что она нужна ему, что сообщение о ребенке не разведет их по разные стороны непреодолимой стены.

Глухо застонав, он обхватил ее за талию и рывком прижал к себе.

— Черт, я тоже хочу тебя.

Возможно, в другое время прозвучавшая в его голосе злость и насторожила бы Рину, но сейчас его горячие губы были слишком близки. У страсти и рассудка разные дороги.

Галстук полетел на пол вслед за пиджаком. Мигель расстегнул бюстгальтер и впился в ее груди с уже набухшими сосками. Потом подхватил Рину на руки и понес в спальню. На то, чтобы избавиться от оставшейся одежды, им хватило нескольких секунд.

В тот миг, когда разгоряченные желанием тела вжались друг в друга, все прочее перестало существовать. Мигель вошел в нее сразу, одним резким ударом, и Рина вскрикнула от наслаждения и подалась ему навстречу, жаждая принять его всего, вобрать в себя и раствориться в нем, чтобы стать с ним единым целым.

— Нам не следует это делать, — пробормотал он, но Рина уже не слушала.

Закрыв глаза, закусив губу, она старалась не отстать от заданного им бешеного ритма. Они вместе и в небывало рекордное время взлетели на вершину мира, и их слившиеся крики стали кличем триумфа соединяющей мужчину и женщину силы.

Она положила руку на грудь Мигеля. Сердце еще не успокоилось и стучало, как цилиндр двигателя гоночной машины.

— Какой ты сильный, — прошептала Рина, поглаживая густые черные волоски, слегка повлажневшие от пота. — Большой и сильный.

Только вот куда повернется эта сила, когда он узнает о ребенке?

Мышцы под ее рукой дрогнули и напряглись. Мигель перекатился на другой бок и поднялся с кровати.

— Мне надо принять душ.

Она посмотрела на него снизу вверх — Мигель нависал над ней, словно громадная каменная глыба. И от этой глыбы исходили почти физически ощутимые волны напряжения.

— Я с тобой.

Он покачал головой.

— Нет. Останься. Я быстро.

У Рины сжалось сердце. Прежде Мигель никогда не отказывался продлить удовольствие. Сегодня он был не похож на себя самого. Почему?