— Хорошо, — внешне легко согласилась она и даже подбодрила себя улыбкой.

Может быть, пауза пойдет ей на пользу. Может быть, она успеет придумать, как лучше подать ему припасенный сюрприз.

Мигель вышел из ванной через пятнадцать минут. За четверть часа он не только принял душ, о чем свидетельствовали влажные и аккуратно причесанные волосы, но и сменил один деловой костюм на другой. Последнее поразило ее больше всего.

— У тебя еще дела сегодня, Мигель?

Резкие черты лица словно застыли, превратившись в непроницаемую маску.

— Мне необходимо сказать тебе кое-что.

Рина приподнялась на локте и неосознанно подтянула простыню, словно защищаясь от тяжелого взгляда пронзительных голубых глаз, от которых как будто дохнуло холодом скованных льдом горных озер.

— Говори.

Он расщепил спаявшиеся губы.

— Я женюсь.

Ей показалось, что сердце на мгновение остановилось. Что он сказал? Может быть, она ослышалась? Конечно, ослышалась. Это же невозможно…

— Ты… женишься?

Мигель стоял, не шевелясь, сжав кулаки, но не уводил взгляд в сторону.

— Да.

Рина все еще не могла понять, что происходит. Если Мигель решил пошутить, то шутка получилось явно неудачная. Но если это не шутка… Нет, нет, нет.

— Если так, на твой взгляд, должно выглядеть предложение руки и сердца, то…

Он криво усмехнулся.

— Это не шутка.

— Не шутка? — Она помотала головой, отчаянно желая, чтобы все происходящее оказалось кошмарным сном. — Тогда будь добр объяснить, что ты имеешь в виду.

— Ты женщина, для которой важнее всего карьера. — Он взмахнул рукой, разрубая воздух, и Рина вздрогнула, словно Мигель разрубал то, что связывало их все эти последние месяцы. — Ты сама много раз говорила, что не можешь отказаться от работы. У тебя амбиции, у тебя свои цели, которые не позволяют тебе стать достойной супругой владельца компании «Гомес Майнс».

Рина поёжилась — холод уже не просто полз по спине, он пробирал до костей.

— Я все же не понимаю, что именно ты пытаешься мне сказать?

— Не понимаешь? Перестань, ты никогда не была дурочкой. Но раз уж тебе так хочется, то я повторю. — Он сделал глубокий вдох, как человек, которому предстоит прыгнуть с вышки в ледяную воду. — Я собираюсь жениться, а потому наша связь должна быть прекращена.

— Ты же сам говорил, что наши отношения это нечто особенное. Ты говорил, что я могу доверять тебе. Говорил, что тебе не нужны другие женщины, пока у тебя есть я.

Она спрыгнула с кровати, чувствуя себя потаскушкой, которой попользовались и вытерли ноги. Сама страсть, только что соединявшая их в постели, вдруг показалась Рине чем-то грязным и недостойным.

Мигель провел рукой по волосам и пожал плечами.

— Я не отказываюсь от своих слов.

— Но ты же переспал с другой!

— Нет! Я ни с кем не спал.

— Тогда почему ты женишься?! — крикнула Рина. — У тебя что-то не сходится.

Мигель вздохнул.

— На ком ты женишься? — не дожидаясь ответа, перешла в наступление Рина. — Кто эта женщина? Как ее зовут? Ты познакомился с ней в Хьюстоне?

— Успокойся. Ты ее не знаешь.

— Разумеется, — бросила она, с трудом подавляя желание швырнуть в него чем-нибудь тяжелым, исцарапать это застывшее лицо-маску или даже вонзить нож в черное сердце.

— Ее зовут Рафаэлла Саморано.

Испанка или чилийка. Дочка какого-нибудь богача, занимающегося контрабандой наркотиков или торговлей оружием.

— Когда же ты успел с ней… сойтись?

— Я знаю Рафаэллу почти двадцать лет. Она дочь друга моего отца.

— Знаешь двадцать лет, а теперь вдруг решил, что еще и любишь?

Мигель цинично усмехнулся.

— Любовь здесь совершенно ни при чем.

Он произнес слово «любовь» так, как будто это было грязное ругательство. Они никогда не говорили о любви, но Рина обожала Мигеля и надеялась, что он разделяет ее чувства хотя бы в некоторой степени. Она надеялась, что эти чувства окажутся достаточно крепкими, чтобы они поженились и создали семью, заботясь прежде всего об интересах ребенка, но, похоже, ошиблась.

— Если ты не любишь эту женщину, то почему женишься на ней?

— Пора.

Она судорожно сглотнула подступивший к горлу горький комок.

— Ты говоришь об этом браке, как о чем-то давно запланированном.

— Так и есть.

В голове у нее вдруг зашумело, к щекам прилила кровь, а ноги сделались ватными. Она покачнулась.

Мигель подхватил ее за руки.

— Ты в порядке?

Что за вопрос? Уж не свалился ли он с Луны? Как она может быть в порядке? Он только что сообщил, что собирается жениться на другой, что брак давно числится в его перспективном плане, и после всего этого интересуется ее самочувствием! А кем же она была для него? Шлюхой?

— Отпусти… меня, — процедила Рина сквозь стиснутые зубы. — Слышишь? Отпусти меня.

Он вспыхнул от негодования, задетый ее тоном, но убрал руку и воздержался от реплики. Потом отступил.

Рина смотрела в лицо человека, бывшего для нее самым близким и самым дорогим, и никак не могла поверить в реальность происходящего.

— Позволь кое-что уточнить. Ты всегда знал, что женишься когда-нибудь на этой женщине?

Голубые глаза полыхнули гневом и тут же сузились. Мигелю явно не понравился заданный в лоб вопрос, но и не ответить он не мог. Не имел права. К тому же гордость не позволяла представителю семьи Гомес опускаться до лжи.

— Да.

— Тем не менее это не помешало тебе соблазнить меня и затащить в свою постель. Ты пользовался мной, как продажной девкой, прекрасно зная, что наши отношения никогда не будут чем-то большим, так?

Он снова отступил, словно опасаясь, что получит пощечину.

— Ты не права. Мы были любовниками. И я ничего тебе не платил. Нам обоим было хорошо.

— Было…

— Было.

Рина потерла виски, но боль не уходила, в голове шумело, как будто по ней стучали деревянным молотком.

— Почему… — Рина облизала пересохшие губы. — Почему ты занимался со мной… этим? — Она не смогла произнести слово «любовь». — Зачем тебе это понадобилось… сегодня?

Мигель отвернулся.

— Я… ничего не смог с собой поделать.

Этому она поверила. Поверила, потому что и сама с самого начала ничего не могла поделать с собой. Мигель стал ее первым мужчиной. Рина сопротивлялась на протяжении трех месяцев, а потом сдалась. Вспыхнувшая страсть испепелила все барьеры. Она никогда ни о чем не сожалела. Мигель заботился о ней, и иногда ей даже казалось, что ее любят.

— Не верю, что ты хочешь со мной расстаться.

— Пора, — повторил Мигель, словно это все объясняло.

— Пора жениться на женщине, на которой ты собирался жениться всю свою жизнь?

— Да.

Рина только теперь заметила, что стоит совершенно голая перед мужчиной, который, более года деля с ней постель, знал, что никогда не женится на ней, что их отношения — всего лишь приятное времяпрепровождение. Боже, какой стыд!

Она повернулась и направилась в ванную, где на крючке висел ее белый банный халат. Вернувшись через пару минут в спальню, Рина обнаружила, что Мигеля уже нет. Нет не только в спальне, но и в квартире вообще.

Некоторое время она стояла в маленькой прихожей, стараясь свыкнуться с мыслью, что он ушел навсегда, но мозг не воспринимал ее. Потом тишина опустевшей квартиры словно трансформировалась в нечто материальное, в нечто такое, что навалилось на плечи, и Рина медленно опустилась на колени. Силы оставили ее, и слезы — жгучие, соленые — потекли по щекам.

Мигель ушел. Бросил ее.

Выйдя из квартиры, Мигель остановился. Он понимал, что поступил не очень благородно, но ничего другого не оставалось. Альтернатива была только одна: остаться навсегда. Даже сейчас, уже не видя Рину перед собой, Мигель испытывал сильнейший соблазн вернуться и сказать ей, что все это было ошибкой.

Если бы это было ошибкой… Но если он не вернется в Аргентину и не женится на Рафаэлле Саморано, то как это отразится на здоровье его матери? Как он посмотрит в глаза отцу, сделавшему все возможное, чтобы сын достойно продолжил его дело?