В отделе социального обеспечения ей пришлось записаться в очередь и прождать целый час, но ожидание оказалось не напрасным. Клерк сообщил девушке, что дело матери пересмотрено и с первого апреля она будет получать ежемесячно чек. Сумма, безусловно, невелика, но и то хлеб.

Собеседование в "У. Рэнк" тоже увенчалось успехом. Она будет работать в перешивочной мастерской при супермаркете четыре дня в неделю, с десяти до шести. Покидая отдел кадров, Патриция чувствовала, что голова у нее идет кругом от радости. Они справятся, справятся! Постоянная зарплата в придачу к материнской пенсии покроют основные счета, размышляла девушка, танцующей походкой сбегая вниз по лестнице. А заработок ее в "Золотом наперстке" можно откладывать на черный день: так, пожалуй, и сбережения какие-нибудь образуются! Она уже прикидывала про себя, не удастся ли пристроить в "У. Рэнк" собственные модели. Если, конечно, у нее останется время на шитье. Скорее нет, чем да. Она будет слишком занята, прибавляя в бедрах и ушивая в талии изделия для покупательниц, которым выбранное платье зачастую ну никак не подходит!

Не гневи Бога, Патриция Олтмен! — предупредила она себя, выезжая со стоянки. Постоянная зарплата! И на еду хватит, и ренту выплатишь. Отныне никаких тебе авось, никаких тебе "может- продастся-а-может-и-нет!"

Однако девушка не мыслила себе жизни без карандаша и швейной машинки. Недостатка в идеях она не испытывала: порою достаточно было необычного сочетания цветов или фактуры материала, чтобы пришло вдохновение. Может, если правильно распределить время, то удастся выкроить час-другой.

Выехав на скоростную магистраль, она мысленно прикинула свое расписание. Понедельник, вторник, среда и пятница — в "У. Рэнк". Работа начинается в десять; она вполне успеет приготовить завтрак себе и Ирен, а обед на следующий день — состряпать накануне вечером. Субботы девушка, как правило, проводила в "Золотом наперстке". Четверги она оставила свободными, чтобы закупать продукты на неделю, прибираться в доме и все приготовить к партии в бридж.

Беспокоило только одно: можно ли оставлять Ирен одну на целые дни. Но доктор Хоуард уверял, что, пока мать не перевозбуждается и не перенапрягается, новый приступ ей не грозит.

Патриция старалась не обращать внимании на внутренний голос, что впервые зазвучал где-то в самой глубине ее сердца. Ты ему понравилась… Он пришел тебя повидать… Поцеловал тебя. Голос настаивал: так и должно быть! Впусти его в свою жизнь! Властный, настойчивый голос, заставляющий вспомнить лицо молодого человека во всех подробностях. Ей хотелось дотронуться пальчиком до трогательной ямочки, что углублялась на его щеке всякий раз, когда он улыбался. Когда он снова позвонит… если позвонит… Но внутренний голос этот был столь непривычен, что девушка старалась его не слушать.

В конце концов, говорила себе Патриция, он, наверное, и не вспомнит о ней.

На протяжении следующих двух недель Мартин звонил несколько раз. Но застать Патрицию ему не удавалось. Молодому человеку не хотелось спрашивать, где она, а мать ничего толком не сообщала. Ей всегда удавалось перевести разговор на картежную тему.

Раздел в газете "Пчела", посвященный бриджу, был предметом ее постоянного интереса и разговора. Поэтому Мартин взял в привычку прочитывать его перед тем, как позвонить, чтобы помешать Ирен пуститься в пространные разъяснения.

После очередного ничего не значащего обсуждения Мартин попросил собеседницу:

— Не передадите ли вы Патриции просьбу перезвонить мне? — И продиктовал номер телефона.

Позже он задумался, а уж не нарочно ли избегает его девушка? И гадал, почему она так поступает, отрешенно глядя на страницы рукописи, разложенные на письменном столе. Надо бы писать, но ему никак не удавалось сосредоточиться.

Любовь? Доктор Мартин Сазерленд познал все аспекты любви через исповеди своих пациентов. Он размышлял над любовными горестями, завороженно слушал, сопереживал, пару раз — чуть не всплакнул, пока все это не осточертело ему До смерти, при этом был бесконечно благодарен судьбе, что не является действующим лицом в драмах такого рода. На последнем курсе медицинского колледжа он на собственном опыте познал сладость и горечь любви. Роман оказался долгим, мучительным, и молодой человек пообещал себе, что…

Впрочем, неважно! Это произошло много лет назад. Все его последние увлечения были… ну, конечно, не лишены приятности, но всегда легковесны и случайны. Ни тебе обещаний, ни обязательств, ни бурных драм…

Мартин обернулся к телефону. Позвонит ли она ему? И почему не удается выбросить эту зеленоглазую чертовку из головы?

— Пат, тебе звонил босс Роберта.

— Правда? — Дочь удивленно воззрилась на мать. Мистер Ритт так решительно возражал против модного магазина! Неужели передумал? — Он не сказал, что ему нужно?

— Вроде бы нет. — Ирен перебирала бумаги у телефона. Мне казалось, что я ироде бы записала его номер. Впрочем, нет, не записала. Не помню.

— Ничего, пустое. Я позвоню Роберту и спрошу. — Патриция допила кофе и поцеловала мать в щеку. — Ну, я побежала. До вечера.

Можно нанести ей визит, размышлял Мартин. Прямо вот так взять и зайти, как в прошлый раз. Но сколько можно врываться к человеку, который явно не желает тебя видеть? Который даже перезвонить не соизволит? Ну да ладно, последняя попытка. Только надо прийти пораньше. До того как Ирен успеет прочесть колонку бриджа.

— О мистер Сазерленд, я так рада, что вы позвонили, — раздался в трубке радостный голос Ирен. — Я была…

— Ваша дочь, — быстро перебил Мартин, — она дома?

— Какая жалость, Патриция только что ушла.

— Но вы передали ей, что я звонил?

— Конечно! Я уверена, что Патриция даст вам о себе знать. Она сказала, что свяжется с Робертом.

— С Робертом?

— Да, а потом с вами, разумеется. Но я так рада, что вы позвонили, потому что я как раз собиралась спросить вас: вы не займете место Харви Саммера?

Ну что ж, вот отличный предлог нагрянуть с визитом!

— О чем разговор, миссис Олтмен! С удовольствием. Огромное спасибо за приглашение. Увидимся в четверг вечером. До встречи.

Мартин повесил трубку и взял карандаш. Роберт. Кто такой этот Роберт, черт его побери?

Ну что ж, за работу. Молодой человек сосредоточился на рукописи и принялся вносить исправления. Но перед глазами по-прежнему стояло озорное личико в обрамлении огненно-рыжих волос.

Дьявольщина! Так он книгу никогда не закончит!

В четверг Мартин покорно явился на партию в бридж, но за весь вечер так и не увидел Патрицию. Однако молодой человек всем существом ощущал ее невидимое присутствие. Со вкусом подобранный букет весенних цветов в центре стола, ярко начищенный серебряный кофейник и тонкий фарфор, изящно расставленные легкие закуски — это все возникло отнюдь не по волшебству.

В следующий четверг Мартин нарочно отправился в Мел-Велли пораньше, и на этот раз дверь неожиданно открыла Патриция. Девушка выглядела точно так же, как и в последнюю их встречу, волосы собраны в пучок, чтобы не мешались, все тот же растянутый свитер, все те же джинсы. И опять она босиком. Такая естественная и милая.

— Привет, Патриция! — Слова прозвучали хрипло, потому что голос ни с того ни с сего сел.

— О! Привет!

Мартин многое прочитал в ее глазах, словно в зеркале. Неподдельная радость тут же сменилась… страхом? Смущением? Словно радость была чем-то непривычным и запретным. Надо успокоить девушку, ободрить, рассмешить…

— Я счастлив, что вы не сон и не видение, что вы и впрямь существуете. — объявил Мартин, переступая порог дома. — А то я уж было усомнился.

— Это почему же? — Патриция неуверенно улыбнулась.

— ВЫ мне так и не перезвонили, — Удивление ее было явно непритворным, и молодой человек тут же добавил: Разве Ирен вам не передавала, что я замучил ее звонками?