— Он не женился, потому что обнаружил, что может прекрасно справляться, не тратясь и не усложняя себе жизнь женитьбой, — сказал Гатри едко. — И сейчас, когда я вспоминаю наши последние разговоры, мне кажется, что он ни о чем не жалел.

— Вероятно, он просто делал вид, что ни о чем не жалеет.

Гатри, однако, настаивал на своем:

— Мне он всегда казался безоблачно счастливым.

В Англии он тоже казался безоблачно счастливым, подумала Дороти, но это еще не факт.

— Он не стал, бы говорить с тобой об этом.

— Почему? Я был его партнером. Последние годы я знал его, возможно, лучше, чём кто бы то ни было.

— Ты бы не понял его чувств, — безапелляционно заявила Дороти.

— Почему ты так думаешь?

— Ну… похоже, ты не в большой дружбе с эмоциями.

Наконец-то Дороти сумела задеть Гатри.

— Вовсе нет! Просто я держу свои эмоции под контролем.

— Вот именно! — Налетела на него Дороти. — У тебя все под контролем. Тебе нужно дать своим чувствам возможность свободного проявления.

Гатри посмотрел на нее с недоверием.

— Неужели вас учат этой ерунде в школе актерского мастерства?

— Это не ерунда, — ответила Дороти. — Ты закончишь свою жизнь так же, как дядя Стив, — законченным холостяком.

— Я знаю и гораздо худшие судьбы, уверяю тебя!

— Я думала, ты хочешь иметь детей!

— Нет, если для этого необходимо дать своим чувствам возможность свободного проявления, — сказал Гатри с отвращением.

Дороти откинулась на спинку стула:

— Что ж, я не завидую твоей будущей жене.

— Моей будущей жене будет некогда заботиться о своих эмоциях, — ответил Гатри раздраженно. — А Ральф, как я понимаю, дает полную свободу своим чувствам?

— Ральф невероятно чувствителен, — ответила Дороти.

Ральф действительно всегда убеждал ее в этом, хотя Дороти казалось, что он чувствителен только в отношении себя. Но как бы там, ни было, она сказала Гатри, что влюблена в Ральфа, и пусть он об этом не забывает.

— Иногда кажется, что мы единое целое, — добавила она многозначительно.

— Удивлен, как же ты можешь жить вдали от такого друга! — презрительно усмехнулся он.

— Расстояние не влияет на наши отношения, — быстро ответила Дороти.

— Я бы не назвал это отношениями!

— Что ж, это твое дело, — надменно ответила она. — У нас с Ральфом великолепные отношения, как в физическом, так и в духовном плане.

Гатри допил кофе и поглядел внимательно на Дороти.

— В таком случае, почему же ты еще не замужем?

— О, мы не нуждаемся в том, чтобы связывать себя узами закона, — ответила Дороти с напускной легкостью.

— Ты хочешь сказать, что не веришь в брак?

— Да… то есть, нет. Я верю в брак, но если все остальное идеально.

— А я думал, что с Ральфом все именно так, — невинно произнес Гатри.

— Обстоятельства не идеальны, — ответила она, не теряя достоинства. — Ральф только что получил главную роль в телевизионной костюмированной постановке. Он так долго этого ждал, поэтому мы решили сосредоточить пока внимание на наших карьерах.

— Приезд в Биндабурру выглядит несколько странным шагом для человека, который решил сосредоточить внимание на своей карьере, — заметил Гатри. — Или Ральф решил, что на другом конце Земли ты не будешь отвлекать его?

— Я никогда не отвлекаю его! — вспыхнула Дороти и, поднявшись из-за стола, принялась сердито собирать тарелки и чашки.

Гатри покачал головой.

— Ральф кажется мне весьма странным субъектом! Какой смысл иметь такую девушку, как ты, и не отвлекаться на нее?

— Я здесь не для того, чтобы на меня отвлекались, — холодно произнесла Дороти.

— Верно, — согласился он. — Однако ничего тут не поделаешь.

— Хороший будет денек.

— Откуда ты знаешь? — хмуро отозвалась Дороти, глядя сонными глазами в окно; на улице было еще, совсем темно. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь вставала в столь ранний час, и, надо сказать, это совершенно не пришлось ей по вкусу.

И зачем я все это делаю? — подумала она сумрачно. Весь вчерашний день она провела, разбирая какие-то счета и ведомости, датированные пятидесятыми годами, а вечером безуспешно пыталась поджарить огромный кусок говядины. Чем дольше она боролась со старомодной духовкой, тем все больше и больше выходила из себя, и к тому времени, когда работники сели за стол, — почти на два часа позже, чем она планировала, — Дороти окончательно вымоталась и была вне себя от отчаяния.

— Я, кажется, говорила, что повар из меня никудышный, — сказала она в свое оправдание, когда Гатри стал рассматривать содержимое своей тарелки. — К тому же эта ваша кухня годится разве что в антикварный музей! Здесь нет даже микроволновки!

Для Дороти, кулинарная деятельность, которой сводилась в последнее время исключительно к разогреванию готовых блюд, это было полной катастрофой. Кроме того, она успела забыть все традиционные способы приготовления овощей, о чем красноречиво свидетельствовало содержимое салатницы.

— Пожалуй, нам все-таки стоит поискать повара, — заметил Гатри.

Но Дороти решила не сдаваться. Фиаско с обедом лишь подстегнуло ее стремление показать ему, что она была годна не только на мытье полов. Повар, которого они найдут, несомненно, окажется какой-нибудь практичной рассудительной женщиной, мастерицей на все руки, которая лишь выставит Дороти в неприглядном свете. К тому же она не собиралась давать Гатри повод для обвинения в том, что она уклоняется от выполнения своей доли работы и нарушает их договор.

— Не нужен нам никакой повар, — твердо сказала она. — Просто я еще не совсем освоилась на этой кухне. Завтрак будет уже лучше.

Гатри удивленно посмотрел на нее.

— Ты что, действительно собираешься вставать в пять часов, чтобы готовить завтрак?

— Конечно, — ответила Дороти, не моргнув глазом.

— Сейчас, когда нет рабочих, мы могли бы завтракать и попозже, если ты хочешь, — предложил он, но эти слова, лишь укрепили ее в своем решении.

Однако, когда в пять часов утра зазвенел будильник, Дороти прокляла себя за то, что так поспешно дала обещание. Было темно и холодно, и меньше всего на свете ей хотелось сейчас вылезать из своей теплой постели. Но Дороти сделала над собой усилие и встала.

На лице Гатри появилась улыбка, когда он увидел на Дороти тщательно запахнутый халат поверх старомодной пижамы.

— Тебе не хватает только паранджи! — хмыкнул он.

Дороти оторвалась от гриля и бросила на него сердитый взгляд. В такое время суток ее чувство юмора еще спало.

— Я не желаю, повторения вчерашнего инцидента, — буркнула она. — Ты же сам хотел, чтобы я надевала что-нибудь не такое откровенное.

— Я не говорил, что я так хотел, — ответил Гатри, отодвигая стул и садясь за стол. Он уже принял душ и выглядел до отвратительности бодрым и свежим. — Я только сказал, что так бы ты выглядела менее отвлекающе.

— Что ж, я не хотела, бы снова отвлекать тебя подобным образом, — сказала Дороти и тут же вскрикнула, обжегшись о ручку допотопной сковороды. Она покачала головой и засунула палец в рот, осуждающе взглянув на собеседника. — Смотри, что из-за тебя произошло!

— А я-то тут при чем? — проговорил он с наигранным удивлением.

У Дороти не нашлось немедленного ответа. Правда заключалась в том, что, когда он находился поблизости, она чувствовала себя неуверенно и неловко, особенно занимаясь приготовлением завтрака посреди ночи.

— Уж я-то тебя, верно, не отвлекал? — продолжал Гатри с каменным лицом, хотя в глубине его серых глаз горели искорки веселья. Затем он, а наигранной серьезностью поднял воротник рубашки. — Может, мне тоже надеть еще что-нибудь сверху?

— В этом нет необходимости, — холодно ответила Дороти. — Я не нахожу в тебе ровным счетом ничего, что могло бы отвлечь меня.

Она разбила яйцо о край сковородки с такой злобой, что половина его разлилась безобразным месивом по конфорке. Бормоча проклятия себе под нос, Дороти вымыла плиту и очистила сковородку, чтобы начать все сначала. Следующее яйцо разбилось по всем правилам, и Дороти с гордостью смотрела на свое творение, но тут обнаружилось, что яичница намертво пристала к сковородке. Все попытки отделить ее были безуспешны, и дело кончилось тем, что Дороти соскребла кое-как яичницу, плюхнула получившиеся ошметки поверх бифштекса и поставила тарелку перед Гатри.