Неожиданно мгла рассеялась, и Ка-44С влетел в разрыв между двумя исполинскими тучами. Высоко наверху, в небесной синеве, вспыхнуло солнце. Черные облачные стены образовали некое подобие ущелья, по которому двигался вертолет. Внизу зеленели поля, появились разноцветные крыши какого-то поселка. Дождь стих.

— Вроде все? — слабым голосом спросил Нос.

Маруся неуверенно улыбнулась.

— Думаешь?

— Ага. Смотри, впереди просвет. Проскочим!

— Ну, тогда ура.

— Как-то невесело ты это сказала.

— Главное веселье впереди.

Вертолет качнуло. Облачные стены вдруг устремились навстречу друг другу, словно гигантские челюсти. Порадовавший Носа просвет моментально исчез, затянутый свинцовой тьмой.

— Сильный нисходящий поток, — даже голос Исинки казался встревоженным. — Набираю высоту. Восемьсот метров. Девятьсот. Тысяча…

Маруся и Носа вжало в пилотские кресла. Двигатели Ка-44С рычали, винты секли тугую плоть туч, поднимая машину все выше и выше. Снова пошел дождь. Исчезло солнце. В кабине автоматически включилось освещение.

— Еще ничего не закончилось, — прошептала Маруся.

Сильный удар сотряс вертолет. Ощущение было таким, словно кто-то со всей силы запустил в кабину увесистый булыжник.

— Что это?! — вскрикнул Нос.

Еще удар. Еще.

— Я не знаю! — Маруся вцепилась в руку парня, побледнела. — И зачем только мы…

— Внимание! — Исинка повысила громкость динамика. — Вертолет попал в полосу града! Размер градовых частиц — до семи сантиметров. Существует опасность выхода из строя оборудование. Предлагаю экстренную посадку. В противном случае…

— Посадка! Посадка!! — заорали в два голоса Маруся и Нос.

— Принято.

В ту же секунду вертолет провалился во мглу сразу на несколько сотен метров. Градины разбивались о стекло кабины, ледяные осколки, поблескивая, летели во все стороны. Удары слились в сплошной грохот.

— Сейчас мы сядем — и все будет хорошо, — уверенно сказала Маруся.

Тучи над головами незадачливых путешественников разорвало очередной молнией. Ослепительная вспышка на долю секунды высветила чрево грозового фронта, и они с ужасом увидели, как прямо по курсу из тяжелого, напитанного влагой брюха тучи высунулся и устремился к далекой земле извивающий темно-синий хобот.

— Что это?! — взвизгнула Маруся, хотя уже поняла, что она видит.

— Снижение прекращено. Посадка невозможна, — произнесла Исинка. — В результате смешивания разнотемпературных воздушных масс на нашем маршруте следования образовался смерч. Повторяя…

— Назад! Давай назад! — Нос в бессилии ударил кулаком по приборной панели.

— Сила ветра такова, что изменить курс невозможно. Мы двигаемся в сторону смерча.

Маруся закусила губу, пытаясь понять, что делать. Решение пришло почти мгновенно:

— SОS! Исинка, подавай сигнал SОS!

— С ума сошла?! — неожиданно набросился на Марусю Нос. — Какой SOS, мы ж не на море! Кто нас тут спасет?! Не истерии, Гумилева!

Маруся стало стыдно. «Не истери»… Надо успокоиться, надо взять себя в руки. В конце концов, это она втравила Носа в эту историю.

— Исинка! — обратилась девочка к искусственному интеллекту. — Что делать?

— Набираю высоту, — Исинка помолчала и снизошла до объяснений. — Единственный способ избежать катастрофы — перелететь область смерча.

— Но это точно? Мы спасемся? — спросила девочка.

— Вероятность благополучного исхода крайне мала. Рекомендую зафиксировать ваши тела ремнями безопасности.

— Что значит — «тела»? — возмущенно начал Нос и осекся.

Маруся фыркнула. У нее больше не было Саламандры, а значит, не было и бессмертия. Но сейчас, на краю гибели, девочка вдруг ощутила прилив какого-то необыкновенного задора, странной исступленной бодрости. Такое с ней уже было — во время битвы между морлоками и ёхху.

— Пристегивайся, — посмеиваясь, посоветовала она Носу. — А то вон в прошлый раз те, кто не пристегнулся, все в кашу были.

— А кто пристегнулся? — машинально спросил Нос, путаясь в ремнях безопасности.

— Как живые сидели! — закончила Маруся и сама же первая расхохоталась над этим старым пилотским анекдотом.

Нос замер, вытаращив на нее глаза. Потом отпустил ремни, подался вперед и тихо произнес:

— Маруся… Можно, я тебя… поцелую?.. Ну, на прощание…

— Ага, щас! Разбежался.

— Да я не в этом смысле…

— А в каком?

— Ну, вдруг мы сейчас…

— Не вдруг. И не сейчас! Я знаю.

— Откуда?

— Отстань. Целовальщик.

Нос потупился.

— Высота — девятьсот. Приближаемся к границе Московской области, — вмешалась Исинка. — В связи с изменением направление ветра подлетное время сократилось до сорока двух минут. Запас топлива оцениваю как критический.

— То есть?.. — немедленно переключился на беседу с искусственным интеллектом сконфуженный Нос. — Мы дотянем?

— Возможно. Область смерча прямо по курсу… — ответила Исинка и вдруг совершенно по-человечески добавила: — Сейчас все и решится…

Вертолет карабкался сквозь напитанные влагой облака — вверх, туда, где ураганный ветер, порожденный областью низкого давления, не смог бы затянуть его в алчную воронку смерча. Исинка все рассчитала верно. Она намеревалась провести Ка-44С по самому краю бешено крутящегося воздушного потока и использовать его мощь для разгона вертолета. Работая в контакте с исином Надеждой, Исинка получала от нее данные о скорости ветра, давлении, температуре, влажности и постоянно вела обсчет курса, учитывая малейшие изменения за бортом.

Маруся и Нос больше не разговаривали. После неуклюжей попытки с поцелуем парень нахохлился, ушел в себя. Маруся же вообще закрыла глаза — а куда смотреть-то, кругом мрак! — и начала мысленно напевать единственную вспомненную строчку из любимой песни начальника папиной охраны «дяди Робота» Санича: «Мы летим, ковыляя, во мгле. Мы идем на последнем крыле. Бак пробит, хвост горит, и машина летит на честном слове и на одном крыле».

Пусть сверкают молнии, пусть от грома закладывает уши, пусть град долбит в стекла, пусть смерч, пусть смерть совсем рядом — нельзя раскисать, нельзя сдаваться!

Кто сдался — тот проиграл. А она, Маруся Гумилева, очень не любит проигрывать!

И когда Исинка торжествующе сообщила, что область смерча пройдена и до Сколково остается двадцать три минуты полета, Маруся едва не подскочила на месте от радости.

— Мы сделали это!

Нос криво улыбнулся, избегая смотреть в глаза своей спутнице.

— Да ладно тебе, — хлопнула его по плечу Маруся. — Я тоже накосячила с эти SOSом…

И перегнувшись через подлоктоник пилотского кресла, она неловко чмокнула Носа в щеку. Получилось как-то по-птичьи, но парень просиял и, тыча пальцем в стекло, крикнул:

— Смотри, солнце! Солнце!

Впереди и правда разлилось золотистое сияние. Это был не разрыв между тучами, не дыра среди облаков. Вертолет Ка-44С совершил почти невозможное. Он оставил позади грозовой фронт и теперь на максимальной скорости мчался к I-граду Сколково.

Проблемы возобновились минут через десять. Вертолет уверенно летел в полутора километрах над землей, весь залитый солнечным светом. Гроза ушла на восток, вокруг, насколько хватало глаз, расстилалось чистое голубое небо. Внизу ярко зеленели умытые леса и поля.

Далеко впереди, слева, появилось сиреневое марево, пронзенное пиками высотных зданий — Москва. Ка-44С опустил нос, совершая поворот. Некоторое время он летел на юго-запад. Внизу промелькнули Химки, Отрадное, кварталы Красногорска, серебряная гладь Мякининской поймы Москва-реки, леса Рублевки.

— До Сколково осталось четыре километра! — сообщила Исинка.

Маруся и Нос подались вперед, жадно всматриваясь в возникшие вдалеке огромные белые шары научно-исследовательских корпусов и сверкающие на солнце цилиндры офисных зданий. Подножия их утопали в зелени жилых кварталов иннограда.

С высоты птичьего полета город ученых казался россыпью драгоценных камней и жемчужин, перевитых прозрачными коридорами транспортных коммуникаций. Сколково обрамляло ожерелье из искусственных озер, возникших в результате строительства плотин на реке Сетунь.