Глава 3

Ривер

Повернув ручку, я вошла в дом, интерьер которого был погружен в полумрак. Из комнаты слева от меня я слышала звук работающего телевизора. Я заглянула туда и увидела, что моя мать сидит в своем кресле. Сквозь его поношенную ткань была видна желтая набивка. Матери проходится сидеть на двух подушках с тех пор, как из него полезли пружины от старости.

Ее светлые волосы обрамляли лицо, которое в свое время было очень красивым. Но сейчас горечь ее души не позволяла мне рассмотреть в нем хоть что-то прекрасное. Были видны только темные круги и мешки под грустными глазами. Она была ниже меня ростом, около ста шестидесяти сантиметров, и очень худая. Я была такой в пять-девять лет, теперь же мое атлетическое телосложение отточено ходьбой, рыбалкой и работой в саду.

Ее губы всегда были сжаты, за свои двадцать два года я редко видела ее улыбку. Возможно, было несколько улыбок до тех пор, пока мой отчим, отец Гейджа, не бросил ее после рождения сына. Затем их почти не было.

Сейчас я не могу сказать, что она знает, кто является отцом Бейла, но я уверена в том, что я понятия не имею, кто мой папа. Единственное, что она мне о нем говорила, это то, что он был ублюдком, которого она встретила, учась в средней школе, когда он был в городе проездом. Я так и не знала его имени. Он бросил мою мать, когда узнал, что она залетела, и больше не давал о себе знать. Правда, однажды я видела его фотографию, и нельзя было отрицать, что я похожа на него, но моя мать не знает об этом.

Она называла моего отца мудаком, а большую часть моего существования она и меня называла бестолочью, бесполезным и злым выродком, которое испортило ей жизнь, но к этому я быстро привыкла. Я тоже была о ней не особо высокого мнения. Я бы наверное думала о ней еще меньше, если бы она не произвела на свет Гейджа и Бейла, которые стали смыслом моей жизни.

Моя мать бросила на меня взгляд, прежде чем снова уставиться в экран телевизора. Несмотря на то, что ее волосы были довольно жидкими и немытыми, а взгляд всегда хмурым, она выглядела так, будто годы ее не трогали, благодаря своей гладкой коже без морщин.

— Ты ела? — спросила я ее.

Она даже не потрудилась мне ответить, слушая, как болтает ведущий новостей по ящику. Она могла сидеть целыми днями, следя за этими информационными хрониками, при этом ничего не делая. Я не могла понять, как она еще не устала от этих двух телеканалов, которые вещали после окончания войны, являясь новостными и провластными (прим. поддерживающие действующую власть), изо дня в день передающие одно и ту же информацию.

После того как боевые действия утихли правительство взяло под свой контроль все коммунальные системы и средства массовой информации, распределяя электричество и распространяя новости по всем уцелевшим штатам и городам. Счета больше не приходили, сбор налогов прекратился, но каким-то образом власти могли это все содержать и поддерживать, пусть все было не совсем гладко, но пока что это работало.

Посмотрев на человека на экране, я увидела стену вдалеке за его плечами. Он был на фоне одной из лучших секций, воздвигнутой стены, которую не сравнить с теми, которые были сооружены из всякого мусора, который можно было найти в то время, когда их строили. Я пришла к выводу, что большинство новостных репортажей специально вели из более совершенных бетонных секций, которые возвышались высоко в небо, чтобы создавать впечатление, что все находится под контролем.

Я хотела бы верить в это, но, на самом деле, не понимала, зачем вообще была нужна эта стена. Она была построена по всей стране, отделяя города, пережившие нападения, от тех, которые были разрушены. Если изначально было пятьдесят штатов, то теперь оставалось только двадцать три, плюс Аляска и Гаваии. Части Невады, Нью-Йорка, Пенсильвании и Арканзаса были по нашу сторону стены, вместе с остальными уцелевшими внешними Штатами, но внутренние Штаты были потеряны из-за войны и бомб. Я часто слышала вопросы о том, почему захватчики напали на середину страны, а не на Нью-Йорк, Вашингтон, Бостон или Атланту. Почему они не нападали на более густонаселенные районы, в которых сконцентрировались политические силы, а нанесли удар по нам? Они также уничтожили основные источники продовольствия в результате бомбежек. Но они не уничтожали правительство и военных одним махом, они захватывали большую часть простого населения, а многие из оставшихся умерли от голода или из-за хаоса, происходящего в первые месяцы после окончания бомбежек.

Гейдж вышел их кухни. Его светло-русые волосы беспорядочно торчали, а карие глаза были сосредоточены на мне. Низ его льняных штанов, которые я добыла для него всего три месяца назад, доходил ему только до середины голени. Я поняла, что сделала верный выбор, предпочтя брюки для брата, вместо новой пары обуви для себя.

— Хороший улов, рыбак, — усмехнулся он, кивнув в сторону рыбы на моем плече.

Я улыбнулась тому, что он почти не называл меня по имени. С тех пор как брат научился говорить, он так и не научился произносить его правильно.

— Благодарю за похвалу.

Я прошла мимо него и вошла на кухню. Открыв маленький холодильник, я бросила рыбу внутрь. Как и у миссис Лоуд, у нас был дополнительный запас льда на случай отключения электричества, но иногда они длились по несколько дней, и ничто не могло спасти продукты от порчи. Перед братом стояла задача разделать одну рыбу на филе и приготовить ее, прежде чем она испортиться, второй же — можно было угостить тех, кто придет отметить День Волонтера.

В один прекрасный день Гейдж стал настаивать, что он должен рыбачить, а я готовить на кухне. Но он сдался через пару дней, когда единственная рыба, которую он смог поймать, сгорела на сковородке, хотя я не добивалась этого специально.

— Она ела? — спросила я брата, махнув рукой в сторону гостиной.

— Нет, она целый день пялиться в ящик, как зомби.

Я закатила глаза и достала банку мази из своей выцветшей зеленой ветровки. Мой палец застрял в одном из отверстий на внешней стороне кармана. Мне нужно будет зашить его сегодня вечером, пока дыра не стала слишком большой. Я поставила банку на стол.

— Миссис Лоуд сошьет тебе новые штаны, — сказала я брату.

— С ними все в порядке, а тебе нужна новая обувь, — ответил он, посмотрев на свои штаны.

— Нет, они не в порядке. Они выглядят так, будто ты собираешься зайти вброд. Я могу еще пару недель походить в старых ботинках. А где Бейли?

В ту же минуту я узнала его местоположение, когда он захихикал в кухонном шкафу. Я взглянула на Гейджа, который ответил мне улыбкой.

— Я понятия не имею, где он, — воскликнул Гейдж.

После этого последовало очередное хихиканье.

— Где же он может быть? — подыграла я брату.

— Не знаю. Может быть, он сбежал? — подхватил Гейдж.

— Надеюсь, что нет, так как я буду сильно скучать по нему.

Смех Бейли всего мгновение был громче, но вскоре снова стал приглушенным. Образ брата с пухлыми ручками у рта, пытающегося скрыть свои хихиканья, всплыл у меня в голове. Глубоко вздохнув, я облокотилась на стол, когда ясная картинка с Бейли, прячущимся под раковиной в одном подгузнике, стала еще сильнее, прежде чем исчезнуть.

Гейдж положил руку мне на плечо, возвращая меня в реальный мир. Его губы сжались, а взгляд был направлен прямо мне в глаза.

— Ты в порядке? — требовательно спросил он.

— Все хорошо, — пробормотала я.

— Снова видение?

— Что-то вроде того, — прошептала я и открыла шкафчик рядом с раковиной, чтобы взять стакан.

Гейдж включил воду, взял у меня стакан и наполнил его, прежде чем вернуть мне.

— Что ты увидела?

— То место, где прячется Бейли.

— Ну, это не такая большая тайна, — легкомысленно ответил он, но в его интонации чувствовалась тревога.

Он ненавидел те моменты, когда «странные случаи», как он сам их называл, брали надо мной верх. Я тоже не любила, когда такие вещи случались, но всячески старалась, чтобы он их не замечал. Однако, чем старше он становился, тем лучше распознавал, когда я пыталась скрываться под маской непоколебимости. Никто из нас не понимал, что вызывало эти непонятные события и почему.

По большей части все странности были безобидны, но однажды, когда я была слишком зла на мать, в моей комнате вспыхнули занавески. До сих пор я не уверена, что это началось из-за меня, но меня гложет подозрение, что в этом была моя вина. В конце концов, я прикасалась к шторам в тот момент. Гейдж помог мне потушить пламя и спрятать эти занавески, но мы оба были потрясены произошедшим и больше никогда об этом не говорили.

Я также не знала, почему пару раз бело-золотистые искры танцевали у меня на кончиках пальцев и руках. Я пыталась убедить себя, что это всего лишь статическое электричество. Может быть, я и королева отрицания, но я не могла больше никак это объяснить, а попытки понять, только заставляли мой мозг кипеть. Кроме того, это произошло всего лишь несколько раз, и почему это не могло бы быть просто каким-то странным электрическим явлением. К счастью, когда это происходило, никого не было рядом со мной, поэтому я могла сохранить знание об этой «странности» для себя.

Видения и ощущение тех вещей, которые я не могла знать, происходили гораздо чаще, поэтому полностью скрыть их от Гейджа не удавалось. Еще один человек, который знал об этом, была моя подруга Лиза, но она не была в курсе инцидента с занавесками. Я не считала нужным посвящать ее в это.

По моим предположениям, эти «странности» были теми вещами, которые я унаследовала от своего отца; мужчина оставил больше, чем просто ребенка, когда бросил мою мать. Иногда я хотела найти способ с ним связаться, не потому что я хотела обрести отца, а чтобы узнать, случалось ли с ним нечто подобное.

Бывали времена, когда я чувствовала себя абсолютно одинокой в этом мире. Изгоем, живущим в мире, который стал чертовски странным в тот далекий июльский день.