Что тут скажешь. Жесткость обычно легко принимается за жестокость. Но при внешней схожести эти понятия имеют существенное различие: жесткость не попирает справедливость, а жестокость исключает ее. Проблема тут лишь в одном: в относительности понятия «справедливость», а также в соотношении понятий «справедливость» и «милосердие».

Колоссальная энергия… Доверие Изабеллы и Фердинанда… Все это бесспорно. Диктатор… Идеальный инквизитор… Без сомнения. Не любил людей… Не доверял им… Да, но о каких людях идет речь? Если об иноверцах, подрывавших основы христианства, то все правильно. Ведь вера — это первое условие в жизни того, кто посвятил себя служению, а религии, в которых нуждается вера, как известно, разобщают.

Что же касается «лицемерной оболочки», «неограниченного честолюбия», «жажды славы» и т. п., то тут уместно будет вспомнить следующие слова американского педагога и психолога Дейла Карнеги: «Помните, что несправедливая критика часто является замаскированным комплиментом. Не забывайте, что никто не бьет мертвую собаку».

Короче говоря, советского разведчика-нелегала и историка Иосифа Ромуальдовича Григулевича не зря называют «мастером атеистической пропаганды».

А вот Манюэль де Малиани в своей «Политической истории современной Испании» доходит до того, что утверждает, будто Торквемада «предавался таким страшным излишествам, что даже Александр VI, сам гнусный Борджиа, выступил против подобных мерзостей, испугавшись возмущения, поднимавшегося со всех сторон». Впрочем, Манюэль де Малиани — это тот самый критик Торквемады, который с легкостью оперирует такими определениями, как «ненасытный палач», «ненавистное правление», «принес в жертву тысячи людей», «сжег все книги, которые смог» и т. д. и т. п. В этом смысле его и ему подобных тоже можно назвать «ортодоксальными» историками, причем в самом худшем смысле этого слова.

В том же 1483 году король Фердинанд учредил совет верховной и всеобщей инквизиции, и первым его главой стал генеральный инквизитор Томас де Торквемада.

Марселей Дефурно по этому поводу уточняет: «Верховный совет инквизиции, во главе которого находился генеральный инквизитор… был органом монархического правительства, как и все остальные советы (кастильский, финансовый, колониальный), которые окружали правителя. Но из-за своей духовной функции он обладал особой независимостью». «Фердинанд создал королевский совет инквизиции с ужасным Торквемадой во главе, — читаем у Манюэля де Малиани, — чтобы объединить в руках этого монстра власть гражданскую и власть церковную».

Оставим оценки «ужасный» и «монстр» на совести этого автора, в остальном же он прав. Совет объединил в одних руках власть гражданскую и власть церковную. В его задачу входило и решение вопросов, связанных с конфискацией имущества еретиков. Этим было завершено создание Верховного трибунала святой инквизиции (по-испански Supremo Tribunal de la Santa Inquisition,сокращенно — Cyпрема), деятельность которого продолжалась три с половиной столетия.

Важно отметить, что папская инквизиция существенно отличалась от инквизиции Пиренейского полуострова (вспомним слова Жана Севиллья о том, что нет одной инквизиции, но есть три инквизиции: средневековая инквизиция, испанская инквизиция и римская инквизиция). Первая не была подконтрольна какому-либо светскому монарху, а была подотчетна только Церкви, вторая была подконтрольна Изабелле и Фердинанду. При этом Томас де Торквемада получил практически неограниченные полномочия в деле искоренения «еретической испорченности», то есть сознательного антикатолического отклонения от догматов веры.

М. В. Барро в своем очерке о Торквемаде констатирует: «Из рук папы он передал этот трибунал в руки короля и сделал судилище не столько помощником торжества веры, сколько орудием абсолютизма».

И. Р. Григулевич в своей книге «Инквизиция» развивает эту мысль: «Королевская власть в Испании, открыв в инквизиции надежное орудие подавления и устрашения своих противников, уже не расставалась с ней вплоть до середины XIX века».

Лучшую кандидатуру на эту должность, которая в равной степени устраивала бы и Ватикан, и светский престол, сложно было подобрать. Торквемада в полной мере оправдал надежды папы, стремившегося любыми методами укрепить на Пиренейском полуострове влияние Римско-католической церкви, и удовлетворил ненасытные аппетиты короля Фердинанда путем конфискации имущества наиболее зажиточных феодалов и купцов в пользу государственной казны. Принято считать, что для этого генеральный инквизитор превратил Супрему «в изощренную машину террора — в то, к чему инквизиция и стремилась со дня своего образования».

К этому последнему тезису мы еще вернемся, а пока же отметим, что, получив практически неограниченные полномочия, распространявшиеся на все сферы светской и религиозной жизни испанского общества, Томас де Торквемада в первую очередь приступил к реорганизации верховного трибунала. Он поручил своим двум помощникам составить подборку основных законов для управления обновленным трибуналом, которая учитывала бы «слабые места» прошлой инквизиции.

Артюр Арну в своей «Истории инквизиции» пишет: «Новая инквизиция, утвержденная Торквемадой, превзошла все, что было до сих пор».

Естественно, назначение Торквемады в областях, в которых инквизиция была известна с XIII века, но к концу XV века, в связи с развитием городов и ростом самоуправления, пришла в упадок, встретило сопротивление со стороны местных кортесов [24]. Только под большим давлением Короны они согласились распространить полномочия Торквемады на свои территории, население которых весьма враждебно встретило его представителей и не скрывало своих симпатий к жертвам Супремы.

Начал Торквемада с того, что создал четыре подчиненных трибунала — для Севильи, Кордовы, Хаэна и Вилья-Реаля, называемого в настоящее время Сьюдад-Реаль. Четвертый трибунал был вскоре перенесен в Толедо. Затем Торквемада позволил доминиканцам приступить к исполнению своих обязанностей в различных епархиях Кастильской короны.

Эти монахи, получившие мандаты от Святого престола, подчинились приказаниям Торквемады не без сопротивления, мотивируя это тем, что они не были его уполномоченными. Торквемада, чтобы не повредить начатому им делу, не решился тут же отправить их в отставку, но, будучи убежденным в необходимости единства понимания происходящего, приготовился обнародовать основные положения кодекса инквизиции, без которых, как он хорошо видел, нельзя было обойтись. В качестве помощников и советников он избрал Хуана Гутьерреса де Чавеса и Тристана де Медину.

Хуан Антонио Льоренте пишет: «Фердинанд, созвав в апреле 1484 года в Тарасоне кортесы Арагонского королевства, на тайном совете, состоявшем из призванных им лиц, решил вопрос о реформе. Вследствие этого решения Томас де Торквемада назначил инквизиторами Сарагосской епархии брата Гаспара Хуглара, доминиканского монаха, и доктора Педро де Арбуэса де Эпила, каноника митрополичьей церкви.

Королевский указ предписывал провинциальным властям оказывать им помощь, и 19 сентября того же года магистрат, известный под названием Великого законника Арагона ( Justitiamajor), и несколько других должностных лиц обещали это под присягой».

Заметим, что эта мера не только не прекратила сопротивления, но, наоборот, она его только усилила.

В октябре 1484 года Торквемада назначил в Севилье общий съезд всех членов испанских инквизиционных трибуналов. Там же, в Севилье, был в конечном итоге выработан кодекс, регулировавший весь инквизиционный процесс. В его подготовке участвовали виднейшие богословы того времени, а также Торквемада и лично королева Изабелла с королем Фердинандом.

Двадцать девятого октября первый кодекс инквизиции был обнародован специальной хунтой, состоявшей из четырех инквизиторов, утвержденных Супремой, двух помощников Торквемады, а также королевских советников.