С декабря 324 по февраль 323 года Александр занимался тем, что «ловил и гнал людей, как дичь. Он покорил коссеев (или касситов), перерезав среди них всех взрослых. Люди назвали это заупокойным приношением Гефестиону». Однако население Луристана не было истреблено. Укрепленные деревни, выразившие покорность и начавшие выплачивать дань и нести воинскую повинность, были столь быстро вновь заселены, что уже через несколько лет снова обрели независимость.

После этой 40-дневной кампании устрашения, основав несколько сторожевых постов, Александр спустился по долине Диялы в направлении Описа и Вавилона. Он был в 50 километрах от Вавилона на правом берегу Тигра, когда посланные Неархом люди или же сам Неарх сообщили, что, если верить халдейским астрологам и астрономам, которым поручено составление царских гороскопов, Александру следует, прежде чем войти в город, исполнить некоторые обряды. «Кроме того, он мог избежать опасности, восстановив разрушенную персами гробницу Бэла, и если бы вступил в город, отказавшись от избранного пути (то есть зайдя к нему с запада)» ( Диодор,XVII, 112, 3).

Александр стал лагерем в Борсиппе в 35 километрах к северо-западу от Вавилона и не двигался с места, пока философы из свиты не убедили его в никчемности гороскопов. Город, отличавшийся нездоровым духом, с какой стороны к нему ни подойти, представлял собой громадный оазис, окруженный стенами длиной 14 километров и пересекаемый множеством каналов Евфрата. Легче и проще всего к нему подойти с запада. Армия с ее тяжелыми повозками следовала этим естественным путем, ускоряя шаг навстречу удовольствиям, которые обещал город.

Между тем сюда на всем протяжении весны 323 года прибывали священные посольства (θεωροί) от греческих городов, а также делегации покоренных стран, которые желали поздравить Царя царей, приветствовать его обращением «Сын бога» (Амона), преподнести ему венки, драгоценные подарки, поклясться в верности. Среди прочих и Афины возвестили царю Александру, «непобедимому богу», что его прошлогодние пожелания исполнены. Иные обращались к нему, чтобы он разрешил их разногласия с соседями или изгнанниками. Но с особым нетерпением и в первую очередь Александр принимал отчеты моряков, которым было поручено исследовать берега Аравийского полуострова — Архия, Андросфена, Гиерона из Сол, Неарха. Царь повелел ускорить строительство триер и рытье портового бассейна в Вавилоне, а затем спустился по Евфрату на 150 километров. Он приказал перекрыть блуждающую протоку Поллакоп и прорыть в скальном грунте в 5 километрах ниже постоянное русло, чтобы зарегулировать водоток. «По возвращении в Вавилон он нашел там Певкеста, который прибыл из Персии с армией численностью до 20 тысяч человек и значительным числом коссеев и тапуров… Филоксен явился сюда и привел Александру войско из Карий, Менандр — еще одно из Лидии, а Менид прибыл с подчиненными ему всадниками. Александр обратился с благодарностью к персам… и Певкесту… а затем распределил их по подразделениям фаланги» из такого расчета, чтобы на четверых македонян приходилось по двенадцать персов ( Арриан,VII, 23, 1–4). Слияние продолжалось и в кавалерии.

Отпустив посольства, Александр занялся похоронами Гефестиона. Он повелел жителям Азии поддерживать священные огни, что персы обычно делают лишь в случае смерти Великого царя, на протяжении пяти дней междуцарствия. На месте вала был сооружен гигантский зиккурат высотой в 58 метров и шириной у основания 180 метров, его украсили статуями, трофеями, символическими изображениями. На самом верху, среди благовоний и ароматов, было предано огню тело усопшего. По всей империи Александр разослал приказ почитать Гефестиона не как бога, но как героя: так постановил оракул Амона, ответ которого принес Филипп.

Настал май 323 года, Александр вновь оставил раздражавший его Вавилон, чтобы обследовать рукав Евфрата и болота к западу от города. Необходимо было выяснить, где разместить 1200 кораблей экспедиции вокруг Аравийского полуострова. Полный забот, издерганный, Александр в сопровождении своих друзей отправился в плавание. Часть флотилии бесследно исчезла в переплетении каналов.

В течение нескольких дней (три дня и три ночи?) царя считали пропавшим без вести. Налетевший посреди тростника резкий порыв ветра сорвал у него с головы красную шляпу с широкими полями и позолоченной лентой с двумя свешивающимися концами, которая служила ему диадемой. Прорицатели увидели в том дурное предзнаменование. Александрийские историки — как серьезные, подобные Аристобулу, так и фантасты вроде Клитарха — согласны в том, что царь становился все более подозрительным по мере того, как прорицатели и заклинатели просили его избегать дурных предзнаменований. Он очень болезненно воспринял случай, когда один незнакомец, некто Дионисий, уселся на царский трон, хотя дело было во время празднования вавилонского Нового года [15], и речь можно вести лишь об оплошности посетителя или шутке кого-то из домашних. После того, что услышал Александр от умирающего Каланы, после таинственной смерти Гефестиона и гороскопов вавилонских жрецов двойное покушение на его царские регалии накануне похода будоражило его от природы суеверный дух. Ведь речь шла не более и не менее как о том, чтобы преодолеть в южном направлении границы мира!

В последние дни мая 323 года Александр принял решение прекратить траур и после умилостивительных жертвоприношений и обычных обетов распорядился раздать в армии много мяса и вина. Сам он пировал со своими друзьями. Он хотел отпраздновать успех второй экспедиции Неарха, совершенной прошлой осенью в Персидском заливе. Сам Александр намеревался сняться с якоря в то же время и при лучших предзнаменованиях; и теперь он уверенно провозглашал тосты, посреди всеобщей радости и веселья. После празднества Александра пригласили посетить дионисийский пир (kômos) y Медия, одного из его ближайших друзей. Это был знатный уроженец Лариссы, воин и литератор, но в первую очередь — его доверенный человек. Проходившая в весьма непринужденной обстановке пирушка состоялась вечером 30 мая 323 года. Присутствовали почти все высшие лица армии и двора. Вот их точный список: Пердикка, Медий, Мелеагр, Питон, Леоннат, Асандр, Певкест, Птолемей (сын Лага), Лисимах, Голкий, Эвмен, врач Филипп Акарнанский, Неарх, Стасанор, Гераклид, Селевк, Аристон, инженер Филипп, Менандр, Филот (будущий сатрап Киликии), Менид, то есть всего двадцать два сотрапезника, считая царя. Играла музыка, гости ели, пили, спорили, резвились, выступали артисты, вино лилось рекой всю ночь, до рассвета. Аристобул, самый объективный повествователь, говорит, что Александр, у которого наступил сильный жар, вызвавший жажду, выпил очень много вина и тогда же впал в беспамятство ( Плутарх«Александр», 75, 6).

Однако еще объективнее будет, если мы ограничимся официальным придворным дневником, который вел Эвмен, один из собутыльников, по крайней мере тем, что было им опубликовано под названием «Царский ежедневник» (βασΐλειαι έφημερίδες). Почти в одних и тех же выражениях его цитируют Плутарх («Александр», 76) и Арриан (VII, 25).

30 мая: «Пил и веселился у Медия. Удалившись, выкупался и поспал».

31 мая: «Вновь обедал у Медия и пил до глубокой ночи. Уйдя с попойки, выкупался и там же в бане, поскольку уже начался жар, немного поел и поспал».

1 июня: «Принесенный на ложе к алтарям, принес там обычные ежедневные жертвоприношения, а когда приношения богам были сделаны, спал до сумерек в мужской комнате. Играл в кости с Медием. Уже поздно выкупался. Принес жертвоприношения богам и пообедал. Ночью жар усилился».

2 июня: «Выкупавшись вновь, совершил обычные жертвоприношения, после чего, лежа в бане, долго слушал рассказы Неарха и его штабных офицеров об их экспедиции и об Индийском океане».

3 июня: «Даны инструкции офицерам в отношении движения армии и плавания флота („одни должны быть готовы выступать на следующий день; другие взойдут на корабли вместе с ним днем позже“). Затем велел отнести себя к реке и, поднятый на борт одного из судов, пересек на нем Евфрат, пристав возле парка, где снова выкупался и отдыхал».