По каким же дорогам они шли?.. Был ли это один путь для всех или сразу несколько направлений? Конечно же, не может быть и речи об одной массовой эмиграции или серии волн переселения по одному проторенному маршруту. Гунны могли пройти к северу от Алтая, через впадину, которая стала озером Балхаш, к северу и югу от Небесных гор — Тянь-Шаня, к северу и югу от Крыши мира — Памира. Дороги вели к югу от Урала, к Аральскому, затем к Каспийскому морям, оттуда — на Кавказ и на Волгу. Большие колонии «белых гуннов» закрепились в каспийском регионе, «черные гунны» осели в уральском, однако расселение не завершилось и из этих районов концентрации выплескивались новые волны переселенцев. Но, кочуя по свету, гунны уже сохраняли связь с основными базами и помнили, откуда пришли. Между Волгой и Дунаем образовалась связующая цепочка поселений оседлых гуннов. Стратегическая система таких стойбищ обозначила пути, по которым гунны пробирались с одного конца Империи до другого. Намерения и сила этого народа, кочевавшего на огромных пространствах и ставшего соседом Империи, уже начинали вызывать беспокойство в Константинополе.

Как только Эбарс получил сведения о положении на Кавказе, он спешно собрался в поход. Роас, должно быть, завидовал ему, так как вынужденное бездействие начинало его тяготить. Ведь в это время вестготы Алариха разграбили весь Балканский полуостров, а после гнусного убийства Стилихона императором Гонорием вторглись в саму Италию, и в 410 году Аларих взял штурмом, разграбил и сжег Рим! А Гонорий, укрывшись в защищенной болотами Равенне, даже не призвал на помощь гуннов Роаса! И Роас решил ждать: рано или поздно он еще понадобится.

Но что его выводило из себя, так это терпимое — зачастую поневоле! — отношение Западной Римской империи ко всем этим франкам, вандалам, бургундам и даже вестготам, которые оседают в Галлии или перебираются в Испанию и Северную Африку, тогда как он, римский полководец, не имеет права даже ступить на другой берег Дуная. Это определило его политику. Будучи «союзником» Рима, он считает себя — и желает, чтобы таковым его считали другие, — территориальным правителем задунайского края и не упускает случая напомнить об этом обоим императорам: никто не проникнет на «его» земли без его согласия.

Пока что его претензии игнорировались. Вскоре после своего возвращения Аттила предпринял ряд поездок по основным гуннским племенам к северу и востоку от его родного клана и понял причину такого отношения: несмотря на заключение союза, Константинополь вел тайные переговоры с не-гуннскими народами, чтобы в нужный момент натравить их на гуннов. Пока что Аттила не мог ничего сделать, кроме как сообщить об этом Аэцию, будучи уверенным, что и тот возмутится подобным двурушничеством и через своих многочисленных легатов, отправлявшихся из Равенны в Константинополь, убедит Византию отказаться от этой игры.

О весьма длительном периоде жизни Аттилы, с восемнадцати до двадцати шести лет, т. е. с 413 по 421 год, мало что известно. Тем не менее, хотя мы не можем установить точную хронологию событий, но можем с уверенностью утверждать, что деятельность Аттилы была разнообразна и всегда большой политической важности.

Роас призвал племянника, чтобы приобщить его к управлению страной. У него имелся и другой племянник, старший брат Аттилы — Бледа, но тот был туповат и к тому же пьяница. Однако это не мешало дяде нежно его любить и делать все, чтобы заставить его взяться за ум, но ответственного поручения старшему племяннику доверить было нельзя. С отъездом Эбарса потребовался помощник, и Роас послал за Аттилой. Нет подтверждений ни достаточно распространенному мнению о недоверии в отношениях между племянником и дядей, ни будто бы проявленному Аттилой нетерпению заполучить власть.

Как уже говорилось, одним из первых выполненных Аттилой заданий был объезд соседних дунайских племен. Затем Роас поручает ему ведение пропаганды, т. е. внушение другим гуннским вождям мысли, что он, Роас — самый главный. Следовало уважать их «независимость», но при этом убедить их признать Роаса и его преемников — а значит, и самого Аттилу — верховным вождем, кем-то вроде императора. То маня пряником, то грозя кнутом, рассыпая подарки вперемежку с угрозами, понимая, что, работая на Роаса, он работает на самого себя, Аттила блестяще справляется с поручением. Об этом становится известно Аэцию и обоим императорам.

Теперь Аттила причастен власти, которую уже можно назвать императорской. К тому же позиция обеих римских империй побудила Роаса четко обозначить границы своих владений.

У империи гуннов были все необходимые атрибуты, за исключением постоянной столицы. Ни Роас, ни впоследствии Аттила не имели основной резиденции. Провозгласив себя императором, Аттила постоянно переезжал с место на место, равно как и его министры, они же полководцы. У кочевого народа и правительство мобильное. Выдвигались различные предположения о месте базового лагеря: Линц (но, видимо, это был всего лишь аванпост), Токай на берегах Тисы, современный Будапешт или, вернее, Буда, Сёнь близ Комарома на берегу Дуная, Шёвенихара в венгерских степях или окрестности Тасберени рядом с горным массивом Матра на севере Венгрии. Скорее всего, Аттила имел резиденции, добротные деревянные дома, во всех этих местах. По мнению венгерских историков, самый крупный и обустроенный лагерь, ordu, находился «где-то к востоку от Тисы, к югу от Крисоша и к северу от Мароша», то есть в центре большой равнины. На это смутно указывает Приск, и о том же свидетельствуют некоторые археологические находки.

Но как бы то ни было, сформировалось огромное сообщество белых и черных гуннов или племен, подчиненных гуннам. Сообщество достаточно хрупкое, с вечно изменяющимся составом и туманным будущим. С первых дней своего правления Аттила прилагал все усилия, чтобы придать ему стабильность, заложить основы порядка, обеспечить защиту и укрепить внутренние связи.

Ему удалось справиться с этой задачей, и во многом потому, что он многократно лично играл роль связного, обеспечивая взаимодействие дунайского штаба Роаса и кавказской ставки Эбарса. Несмотря на все трудности и постоянную смуту, Эбарсу удалось стать верховным вождем и главным арбитром гуннских племен на Северном Кавказе и в донских степях. Этому несомненно незаурядному человеку удалось умиротворить аланов, роксоланов, методов и сарматов и обеспечить превосходство своего племени. Он пришел с отрядом черных гуннов и увеличил войско за счет влившихся белых гуннов, которые затем стали составлять подавляющее большинство в его народе. Некоторые склонны видеть в этом попытку колонизации одной расы другой, но это совершенно невозможно, так как в силу своего численного преобладания и уровня культуры белые гунны, эти оседлые пастухи, хорошие ремесленники, кузнецы, оружейники и воины, мало подходят на роль колонизуемых. К тому же гипотеза о расовом различии черных и белых гуннов отбрасывается многими антропологами, которые полагают, что простое и весьма относительное отличие оттенка кожи обусловлено климатом и возникло, когда черные гунны отдалились от белых и попали в другие климатические условия. Другие исследователи, не поддерживая прямо теорию о расовом единстве, тем не менее говорят о некой расовой общности, достаточной, чтобы обе ветви продолжали ее ощущать. Главное, что никто не отрицает их принадлежность к одной группе. «Воцарение» Эбарса и челночная дипломатия Аттилы укрепили эти естественные связи. Самые глубокие различия этих двух типов гуннов носили не этнический, но географический и экономический характер: черный гунн — прежде всего воин, белый — скотовод.

Сохранилось знаменитое описание этих диких гуннов, терроризировавших античный Рим со дня своего первого появления. Римский военачальник Аммиан Марцеллин оставил записи о том, чему был свидетелем. Поскольку этот текст хорошо известен, приведем только главное:

«Гунны превосходят в дикости и варварстве все, что только можно себе представить о варварстве и дикости. Они наносят глубокие порезы на щеки своих детей с самого их рождения так, чтобы волосы бороды торчали из шрама. (…) Их кряжистые тела с огромными руками и чрезмерно большой головой придают им чудовищный вид… Эти существа в человеческом обличии пребывают в животном состоянии.