- Ох, Марк, это чудесно. - В голосе Дженет слышалось ликование.

- Ну, не знаю, что чудесного в моих мучениях. Мне кажется, что у тебя садистские наклонности.

Он состроил смешную гримасу и обнял ее за плечи.

Дженет в ответ толкнула его локтем в бок. Он испуганно отскочил чуть не на метр в сторону.

- Я же говорил, что ты маленькая садистка, - пробормотал он. - Находиться рядом с тобой - это поопаснее моей работы в качестве каскадера.

- Ты еще не знаешь, какова я в гневе, - пригрозила Дженет.

Так, шутя и смеясь, они добрались до дома Дженет. Тут Марк снова стал тихим и сдержанным. Он молча поднялся с ней в лифте. Открывая дверь, она на мгновение прислонилась к нему и почувствовала, что его трясет.

- Что будешь пить, Марк? - осторожно спросила она, когда они вошли в маленькую прихожую, и повела его в гостиную-кабинет.

- Пожалуй, виски, - ответил Марк. Он озирался по сторонам. - У тебя здесь красиво, - признал он. - Я думаю, наши вкусы совпадают.

«Я тоже так думаю, - хотелось ответить Дженет. - Твой дом мне очень понравился». Она вовремя прикусила язык, иначе Марк узнал бы, что она уже познакомилась с его матерью. А эту тайну Дженет пока собиралась приберечь для себя. Она совсем не была уверена, как он отреагирует на ее инициативу.

И в тот же момент он снова упомянул свою мать.

- Маме нравятся те же художники, что и тебе. - Он показал на репродукцию, висевшую на стене. - У нас дома есть такая же картина.

Дженет это уже заметила.

- А тебе самому нравится этот стиль? - спросила она. - Ты любишь Монэ только потому, что он нравится твоей матери, или он и тебе по душе?

- И то и другое, - услышала она в ответ. Он стоял перед картиной, словно никогда раньше ее не видел.

Дженет подошла к нему со стаканом, наполовину наполненным виски. Марк рассеянно взял его, не отрывая глаз от картины.

Дженет откашлялась.

- Да, она действительно производит впечатление, - негромко сказала она.

Марк по- прежнему не реагировал, вперившись в стену, и ее это начало раздражать.

- Если она тебе настолько понравилась, я могу достать точно такую же, - подколола она его. - Похоже, дома тебе никогда не хватало времени, чтобы ею налюбоваться.

Он услышал ее едкое замечание и обернулся. Все чувства ясно читались в его глазах. Они говорили о любви, восхищении, желании - и о страхе.

«Черт побери, чего он боится? - спрашивала себя Дженет. - Неужели он и в самом деле настолько закомплексован, что мысль о матери никогда его не оставляет?»

Он нерешительно обнял ее за плечи. Дженет почувствовала сильные крепкие пальцы, сжавшие ее. Она придвинулась к нему поближе.

- Давай присядем, - дрожащим голосом попросила Дженет.

Не произнося ни слова, он схватил ее в охапку и прижался губами к ее рту. Страстность его напоминала проснувшийся вулкан. Дженет ощутила во всем теле сладостную слабость. Если бы Марк ее не поддерживал, она бы упала. Но он крепко держал ее в своих руках. Это было потрясающее ощущение - быть к нему так близко, вдыхать терпкий аромат его туалетной воды. С такой же страстью она ответила на игру его языка, исследовавшего сначала ее губы, потом шею.

Дженет тихо застонала. Его руки скользнули вниз по ее предплечьям, на мгновение задержались на локтях и вдруг, словно он не мог больше сдерживаться, начали гладить ее грудь. Он расстегнул верхние пуговицы и медленно провел языком по шее вниз, до напрягшихся от возбуждения сосков. Она со стоном отдавалась его ласкам.

«Сейчас я потеряю сознание, - мелькнуло у нее в голове. - Такого чувства я еще не испытывала ни с одним мужчиной».

Потом Марк поднял ее и отнес на старый кожаный диван, доставшийся Дженет в наследство от отца.

Он горящими глазами смотрел на нее, лежащую перед ним.

- Не могу поверить, - со вздохом сказал он, - что такая женщина, как ты, может испытывать ко мне какие-то чувства. Я этого совсем не заслуживаю.

- Нет, Марк, заслуживаешь, - прошептала Дженет. - Я хочу тебя.

- Я тебя тоже, - хрипло ответил он, дрожащими пальцами продолжая расстегивать ее блузку.

Дженет едва сдерживала нетерпение.

Марк, в свою очередь, с трудом сохранял самообладание.

Не справившись с последними пуговицами, он бросил это занятие и лег на нее. Дженет ощутила сквозь джинсы его возбуждение. Он лежал на ней, задыхаясь, с закрытыми глазами. Она обняла его за шею и поцеловала. Он ответил на поцелуй, словно умирая от жажды.

- Джени, - простонал он, - я люблю тебя. Я больше не могу жить без тебя.

- Ох, Марк, - прошептала она, - я хочу быть твоей. Пожалуйста, возьми меня. Я больше не выдержу.

Он еще раз прижался к ней и, резко выпрямившись, трясущимися руками начал расстегивать свои брюки. Но, чтобы их снять, ему пришлось встать.

Стоило прерваться их физическому контакту, как в нем вдруг произошла перемена. Дженет отчетливо увидела на его лице отрезвление.

Марк снова застегнул на джинсах пуговицу, упал в кресло и спрятал лицо в ладони.

- Прости, Джени, - мучительно выговорил он.

Она смотрела на него, ничего не понимая.

- Мне очень жаль, - хрипло прошептал он, - я не хотел. Но ты мне так нравишься, что я чуть не забылся. Слава Богу, вовремя пришел в себя.

Дженет почувствовала, как в ней нарастают невыразимое разочарование и злость.

- Ты хочешь сказать, - произнесла она, и ее голос прозвучал как звон ледяных сосулек, - что раскаиваешься в том, что чуть не переспал со мной?

Он кивнул.

Дженет уставилась на него расширившимися глазами.

- Марк, ты сумасшедший, - тяжело дыша, сказала она. - Что нам мешает любить друг друга? Ведь интимные отношения - совершенно нормальное явление, если человек тебе нравится. А ты мне больше чем нравишься. Я думала, что и ты испытываешь такое же чувство.

- Да, я люблю тебя, Джени, - простонал он. - Можешь мне в этом поверить. Именно поэтому я и должен сдерживаться.

- Но почему? - холодно спросила Дженет. - Ты хочешь сам себя наказать?

- Ты этого не поймешь, - страдальчески ответил он. - Именно потому, что люблю тебя, я и боюсь, что скоро не смогу больше без тебя жить. А я не хочу, чтобы моя мать из-за этого страдала.

- О Марк!

- Я не могу и не хочу бросать ее.

- А если твоя мать тебя бросит? - Голос у Дженет оставался ледяным.

- Она этого никогда не сделает, - вскинулся он. - Нет, мама живет на свете только ради меня и никогда меня не оставит.

У Дженет опустились руки. Сейчас она сражалась с ветряными мельницами. Пока Марк настолько привязан к своей матери, между ними никогда не будет нормальных отношений. Она должна либо забыть его, либо найти способ ослабить тесную материнскую удавку. Но как?

- Марк, уходи, пожалуйста, - устало попросила она.

Он молча повиновался.

Как ни старалась Дженет забыть Марка, ей не удавалось выбросить его из головы. Он по-прежнему привлекал ее, несмотря на его патологическую привязанность к матери.

А окажет ли сама миссис Риверс отчаянное сопротивление, если придется делить сына с другой женщиной?

И что это вообще означает - делить? Дженет до боли прикусила нижнюю губу. Она не была готова с кем-либо делить человека, которого любила. Марк может и должен, как и раньше, сохранять близость с матерью, но не переступая норму.

Миссис Риверс одинока. Это и есть главная причина, по которой она так ревниво оберегает Марка. Но ведь она все еще чрезвычайно привлекательная женщина, для которой найти партнера не представляет сложности. А что, если?…

Да, что, если мать Марка влюбится в кого-нибудь?

Отличная идея! Миссис Риверс должна полюбить подходящего по возрасту мужчину и выйти за него замуж.

Дженет подняла себя на смех. «Я с ними чокнусь, - с издевкой сказала она себе, - вот уже собираюсь сыграть роль амура, хотя понятия не имею, как обращаться с луком и стрелами».

Как заставить миссис Риверс влюбиться? Для начала ведь она должна познакомиться с подходящим человеком. В голове у Дженет мелькнула мысль о профессоре Джонатане Нивене. Он не женат, но представить, что он решится на то, чтобы связать себя узами брака, было трудновато. Жизнь Джонатана Нивена и так была насыщенной. У него были книги, обожаемый кот и экономка, славившаяся своим кулинарным искусством. Нет, склонить его к тому, чтобы поменять удобный холостяцкий быт на обручальное кольцо, абсолютно нереально. И кроме того, она не знала, как познакомить его с миссис Риверс. Это было второй проблемой. Ведь не могла же она, в конце концов, появиться перед ее дверью с совершенно посторонним джентльменом и, так сказать, преподнести его на блюдечке с голубой каемкой.