— Идите!

Попов Николай Михайлович — командир партизанского отряда.

Мы направились дальше.

— Ты догадался, что он искал? — спросил я у Попова.

— Конечно, — смеется Николай Михайлович.

В лесу за селом мы вооружились надежными палками и направились к берегу Днепра. С юга дул ветер, и пошел сильный дождь. Переправляться было опасно — можно провалиться.

Но медлить нельзя. Мы быстро отыскали подходящее место для переправы и, ощупывая лед палками, по щиколотку в воде, медленными и осторожными шагами направились на другой берег.

Когда мы перебрались через реку, уже вечерело.

Мы подошли к окраине села Вьюнище.

— Веди теперь сам, — сказал я, пропуская Николая Михайловича вперед.

Подобравшись к большому сараю, стоящему на самой окраине, мы укрылись за его стеной. Николай Михайлович осмотрелся.

— Побудь здесь, я схожу узнаю, кто у него дома, — и скрылся за углом сарая.

Через некоторое время ко мне подошел человек в поношенной телогрейке.

— Пойдемте!

Николай Михайлович был уже в доме.

— Познакомься, — сказал он мне, кивая в сторону хозяина.

— Вася, — сказал я, протягивая руку.

Именно так прозвали меня товарищи в партизанском отряде.

— Сергей Минович.

Это и был Сергей Минович Шпиталь, хранитель тайного склада оружия и боеприпасов.

— Склад на прежнем месте? — поинтересовался Попов.

— На прежнем.

Сергей Минович рассказал, что он регулярно ходит в лес, проверять, в порядке ли боевые припасы. И пожаловался:

— Не то что страшно, а тоскливо и ужасно одиноко жить в окружении врагов.

Это нам было известно и самим. Мы от всей души сочувствовали ему, представляя его жизнь в этой глухой, занятой врагами деревне.

Мы поговорили с Сергеем Миновичем, выяснили все, что требовалось, и стали собираться в обратный путь.

— Еще встретимся, — сказали мы ему на прощанье.

Николай Михайлович предложил зайти в село Козин, где жил еще один подпольщик — врач Алексей Васильевич Крячек. Наших честных советских людей работало в тылу врага очень много. На них мы и опирались при формировании партизанских отрядов. Я согласился с предложением Попова. Действительно, побывать у Крячека нужно было обязательно.

Алексей Васильевич был членом подпольной организации Переяславского района. Он вел большую работу по организации местных партизанских отрядов, показал себя смелым, инициативным человеком. Мы побывали у него, а утром следующего дня пошли обратно.

Погода совсем испортилась. Не переставая шел дождь со снегом. Усталые и промокшие до нитки, мы благополучно достигли окраины села Луковица. Отсюда нам предстоял еще долгий и опасный путь. По узкой улице села мы направились к большому дому, стоявшему на отшибе. Вдруг перед нами выросли фигуры нескольких полицейских. Пришлось остановиться. Один из них подошел поближе и с усмешкой приказал:

— Подойдите сюда, герои!

Он вынул из кобуры пистолет и направил его на нас. Остальным полицейским приказал:

— Обыскать!

Нас долго и тщательно обыскивали, но только у меня в нагрудном кармане нашли блокнот. Старший полицейский взял его в руки, полистал.

— Пойдемте, — сказал он и повел нас к белому дому.

Здесь один из врагов, всмотревшись в нас, вдруг сказал:

— Это они!

У меня екнуло сердце: неужели полицейские напали на какой-то след?

— Куда идете? — спросил долговязый полицейский с большими глазами навыкат.

— Никуда, — соврал Попов. — Вчера из этого села мы решили пробраться на Полтавщину, но не смогли переправиться на тот берег, лед, оказывается, очень хрупкий, и воды по колено. Решили подождать заморозков. А когда мы возвращались обратно, ты нас и задержал.

— Не тыкай, болван! — озлился старший полицейский. — Что, не знаешь, кто я такой? Я пан начальник полиции.

— Мы не знаем, что такое пан, — сказал я.

— Если не знаете, так я покажу, кто такой пан! — произнес полицай с угрозой. Просмотрев наши документы, он спросил меня:

— Как фамилия?

— Болатов.

— Какой национальности?

— Казах.

— Место рождения?

— Саратов.

— Правильно… — пробурчал, глядя в документы. — А твоя фамилия? — обратился он к Николаю Михайловичу.

— Савченко.

— На украинца не похож.

— А на кого же?

— Жид. Настоящий жид, — переговаривались между собой полицейские.

Николай Михайлович действительно слегка походил на еврея — с горбинкой нос, черные кудрявые волосы. Наконец полицейские принялись листать мой блокнот. Не понимая арабского шрифта, они стали задавать вопросы:

— Читай, что здесь написано, что это?

— Там для вас ничего интересного нет. Это адреса моих родных. Вам этого не нужно.

— Я вот покажу тебе, что нам надо, а чего не надо! — прикрикнул начальник полиции. Но спрашивать больше ни о чем не стал.

— Пан староста, что будем с ними делать? — обратился он к сухощавому человеку без правого глаза.

— Снимите с них сапоги, заприте в комнате да поставьте надежную охрану, — предложил тот. Нам он сказал: — Мы вас задержали не просто как военнопленных. Вы коммунисты! Так вот, за ночь хорошенько обдумайте все и скажите нам правду! Не скажете — будете завтра болтаться на виселице. Скажете — пан комендант сохранит вам жизнь. Будете работать на великую Германию. Закон нашего фюрера прощает каждого человека, если он вовремя раскается! — напыщенно произнес он.

Мы, конечно, приуныли. Оба мы думали о побеге. Да, нужно было спасаться. Ясно, что полицейские наткнулись на какой-то след и по подозрению схватили нас. Надо было бежать во что бы то ни стало.

Нас отвели в небольшую угловую комнату и закрыли на замок. Прислушались — тихо. Все ушли.

— Вася! — позвал Попов.

Я повернулся в его сторону.

— Мы должны обязательно уйти сегодня ночью. Может быть, через окно? — Попов указал на единственное окно в комнате.

Я сомневался. Разбить двойное окно и не произвести шума — не так-то легко… Наделаем столько шуму, что сбежится вся охрана. Нет, пожалуй, лучше всего — попроситься на двор. Если нас выведут, можно воспользоваться темнотой и попытаться сбежать. Встретимся там, где спрятали оружие. Даже если только один из нас окажется на свободе, он доберется до своих и все расскажет.

— Как ты смотришь на это? — спросил я Попова.

— Да, пожалуй, так лучше, — согласился он.

Мы встали, и я постучал в дверь.

— Чего вам? — крикнул из-за двери охранник.

— На двор!

— Сейчас.

Полицейский стал отпирать дверь. Мы приготовились. Дверь открылась, полицейский сделал шаг в сторону и поднял винтовку.

— Принеси сапоги, — приказал он своему помощнику, подростку лет четырнадцати-пятнадцати.

Парнишка сбегал и принес две пары сапог без портянок; мы обулись на босу ногу.

— Одному остаться здесь… — сказал полицай.

Я вышел на крыльцо, Попов остался в комнате. Мальчик закрыл дверь на замок. Я накинул на плечи куртку и спустился с крылечка. Ночь темная, моросит дождь — хорошая погода для побега! Отошел от двери шагов десять и задумался: «Что делать? Я-то убегу, а Попов? Нет, надо вернуться, а когда откроют дверь и будут выводить Попова, тогда и…» Я пошел назад. Видя, что я настроен мирно, полицейский опустил винтовку к ноге.

— Открой дверь, — сказал он мальчику, а сам, позевывая, продолжал стоять на ступеньках.

Открылась дверь. И вот тут, когда Попов показался из комнаты, я набросился на полицейского с целью отнять у него винтовку. Николай Михайлович поспешил мне на помощь. Полицейский успел выстрелить. Я вырвал у него винтовку, отдал Попову, а сам, схватив полицейского за горло, повалил на пол, придавил коленом грудь. В руках у меня оказался его нож…

Николай Михайлович уже исчез. Я бросился за ним в темноту. Мне удалось уйти довольно далеко, когда позади послышался истошный крик: