— Еще не поздно поправить дело, — сказал я Примаку. — Как только мы их обстреляем, немцы наверняка попрыгают в воду, и их отнесет течением вниз. Надо послать одну лодку в тыл пароходу.

Командир согласился со мной. Лодка, огибая остров, быстро устремилась вниз по другому рукаву реки. А пароход между тем приближался. Ветер доносил до нас веселые песни с палубы, громкий непонятный говор.

Все мы внимательно смотрим на командира. Он поднял руку. Как только она резко упадет вниз, мы откроем дружный огонь. Пароход поравнялся с нами. Он так близко, что кажется — после небольшого разбега можно легко прыгнуть с берега на его палубу.

…Рука командира резко падает вниз — строчат автоматы, тяжко ухают гранатные взрывы. Беспечные пассажиры, всего лишь несколько минут назад умилявшиеся видом на зеленый остров, теперь в панике мечутся по тесной палубе. Сначала все шарахнулись к противоположному борту, надеясь спрятаться за трубой и надстройками, но и тут их настигали партизанские пули. Кто-то из наших удачно бросил тяжелую противотанковую гранату. Раздался оглушительный огненный взрыв — черный дым клубами поднялся в небо.

Пароход накренился, и его стало относить вниз по течению. Уцелевшие солдаты и офицеры открыли яростный огонь по партизанам. На палубе взорвалось еще несколько противотанковых гранат — пароход стал медленно погружаться. Потеряв надежду на спасение и не желая сдаваться в плен, фашисты сопротивлялись яростно. Партизаны, скрываясь за кустами, бежали по берегу и осыпали градом пуль тонущий пароход. Фашисты бросались в воду и пытались вплавь уйти по течению. Но там их уже встречали наши друзья, подоспевшие к месту боя на моторной лодке.

Пароход тонул. Победа, казалось, была обеспечена, но вдруг с противоположного берега застрочили автоматы. Нельзя было предположить, что это спасшиеся с парохода сумели так быстро организовать наступление. Через некоторое время все прояснилось. Потревоженный перестрелкой небольшой гарнизон прибрежного села поспешил к месту происшествия и вступил в бой с партизанами. Это обстоятельство сильно осложнило положение маленького отряда партизан. Немцы могли сообщить о схватке на реке в комендатуру города Переяслава. Крупные силы немцев без труда сумеют быстро окружить партизан на острове и уничтожить.

Медлить было нельзя. Пароход погрузился в воду, и только высокая белая труба указывала место его гибели. Немцы усилили огонь по острову, трое партизан были тяжело ранены. О том, чтобы прорваться по протоке на лодках под губительным огнем врага, нечего было и думать. По узкому проливчику, разделяющему песчаный остров наискосок, партизаны провели лодки к широкому рукаву реки. Быстро погрузились и помчались на лодках к лесистому правому берегу Днепра.

Каратели не могли без транспорта преследовать партизан, и так мы ушли от опасности. Правда, по реке путь нам был закрыт, и на базу пришлось добираться лесом. Все обошлось благополучно. Не радовался победе только один Янцелевич. Он даже чуть не плакал: замечательные быстроходные моторные лодки партизаны вынуждены были пустить на дно. А это ли не горе для настоящего моряка?!

…Затонувший в узком и глубоком рукаве реки немецкий пароход надолго закрыл судоходство на этом участке Днепра. Партизаны беспрепятственно переправлялись с берега на берег, связывались с подпольем, нападали на комендатуры. Связь между гарнизонами оккупантов, расквартированными в крупных прибрежных селах, была частично парализована. Партизаны в ту пору стали полными хозяевами Днепра.

Холодный декабрьский день. Влажный, на редкость сильный ветер чуть не сбивает с ног. Идти трудно: сыро, слякотно. А идти нужно.

Мы уже несколько месяцев в тылу врага. Наша маленькая группа нанесла врагу изрядный урон — взорвано несколько барж с боеприпасами на Днепре, разгромлены склады, пущены под откос поезда. Задание родины мы выполняем с честью. Но и нам пришлось пережить тяжелейшие испытания.

Советские люди, находясь во временной оккупации, бесстрашно выполняли задания родины, оставаясь верными ей до конца. Одним из таких патриотов был скромный советский труженик Абраменко, житель села Македоны.

Через него я разыскал подпольную партизанскую группу командира партизанского соединения в Киевской области Ивана Кузьмича Примака, комиссара Ломако, командира отряда Николая Михайловича Попова.

Мы связались по рации с «Большой землей», доложили обстановку и получили приказ развернуть партизанскую борьбу, приступить к организации отрядов народных мстителей. Начался подбор людей. Но для того чтобы вооружить их, нужно было оружие. Оно было спрятано где-то в лесу, в потайных складах. О них знал только один человек — житель села Вьюнище Шпиталь, оставленный партией для работы в тылу врага.

В село Вьюнище к Шпиталю вдвоем с Николаем Михайловичем Поповым и направились мы в эту сырую декабрьскую ночь.

Путь держим на восток. Николай Михайлович, хрупкий на вид, но подвижный и неутомимый, идет молча, только время от времени спрашивает:

— Вася, правильно идем?

На местности я ориентируюсь неплохо. Жизнь в казахстанских степях сделала меня выносливым, я мог не уставая делать в день по несколько десятков километров. И сегодня предстоит пройти немало. Дорога не только трудная, но и опасная. Недаром, провожая нас, Иван Кузьмич наказывал:

— Вася, в дороге будь осмотрительным. Путь предстоит тяжелый. Хотя район, куда вы отправляетесь, неплохо разведан, но Николай Михайлович неважно ориентируется на местности, — он с улыбкой посмотрел на Попова.

Тот виновато кивнул.

Мы шли всю ночь и только к обеду следующего дня вышли к северо-западной окраине села Луковица. Здесь нужно было переправиться через Днепр.

— Что предпримем? Через Днепр перебраться можно только здесь, — сказал Николай Михайлович. — Только здесь еще держится слабый лед. Можем провалиться.

Решили сперва пройтись по деревне, а уже затем незаметно выйти к переправе.

— А если встретятся полицейские? — спросил я.

— Они, безусловно, встретятся. Их здесь шесть человек, и все они охраняют переправу, — сказал Попов.

— Значит, что же, драться с ними?

— Ни в коем случае! Провалим задание.

— Тогда придется идти без оружия.

Николай Михайлович соглашается.

— Да, без оружия. Сейчас наше оружие — эти бумаги, — и Попов достал из кармана фальшивые документы.

— Оружие оставим здесь. Зайдем в село, разузнаем о переправе, а если нами заинтересуются, скажем, что мы военнопленные, возвращаемся к себе домой. Но переправиться на ту сторону мы должны обязательно сегодня.

— А если полицейские будут придираться? — спросил я.

— Покажем свои документы, — спокойно ответил Попов. — В крайнем случае — обыщут. У ничего нет! Поверят, что мы из плена.

Взвесив все «за» и «против», решили действовать. Оружие надежно спрятали в лощине недалеко от березовой рощи, закурили, посидели минуты две-три, затем не спеша направились к лесу.

Мимо рощи шла большая наезженная дорога, по ней мы вошли в село. На площади в центре села стоял человек в форме полицейского с дубинкой в руке. Он внимательно посмотрел на нас.

— Эй, идите сюда! — крикнул он, сделав знак дубинкой.

Мы направились к нему.

— Откуда? — спросил он, подозрительно посматривая на нас. Это был широкоплечий полицай со взглядом убийцы.

— Из лагеря, — сказал Попов, показывая рукой куда-то в сторону.

— Из какого лагеря?

— Из Бердичевского.

— Куда идете?

— Домой.

— Ты куда идешь? — спросил он, посмотрев на меня.

— Я иду с ним…

— Документы.

Мы достали «документы».

— Погодите, — остановил он нас и принялся обыскивать.

— Что, часов нет? — спросил он, задирая у нас рукава на левой руке по самый локоть. Не обнаружив ничего, он посмотрел на наши ноги.

Нам были известны повадки полицейских. Они грабили проходящих, отбирали у них ценные вещи. Но наша одежда полицаю не понравилась. Он сердито сказал: