— Возможно, я ошибаюсь. Но давайте предположим, что такой человек все-таки существует. Он не сидит в тюрьме, иначе мы бы об этом знали. Значит, он пока на свободе. Как ему удалось засадить вас с Айвеном за решетку, в то время как сам он продолжает жить так, как будто ничего не случилось? Я знаю, Айвен особым умом не отличается, но мне казалось, вы слишком умны, чтобы дать себя обвести вокруг пальца.

— Так оно и есть. Я знаю, что делаю.

Сабрина задумчиво наклонила голову.

— Значит, кто-то пообещал позаботиться о вас после того, как вы выйдете на свободу. Пообещал дать вам денег, устроить на работу или, может, прикупить домишко в какой-нибудь стране с теплым климатом? Ну же, Рори, что он вам наобещал? Ведь даже те, кто приговорен к пожизненному заключению, по прошествии нескольких лет могут ходатайствовать о досрочном освобождении, так что у вас еще будет время, чтобы порадоваться жизни, устроившись в каком-нибудь укромном уголке. Кто это был?

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Ну ладно, — выдержав секундную паузу, сказала Сабрина и поднялась со стула.

— Вам рано уходить! — воскликнул Рори. — Полтора часа еще не прошли.

— А почему бы и нет, если вы ничего мне не рассказываете?

— А о чем я должен вам рассказать?

— О том, на кого вы работаете.

— Я же только что вам ответил! Так вы за этим пришли, да? Пришли, потому что вообразили… Миссис Андерсен, все это — дело рук Айвена! И только его! Я сам даже пальцем не шевельнул, хотя был в курсе, признаю. Но никто больше к этой истории не причастен! Уверяю вас, клянусь вам, никто!

На его лице был неподдельный ужас, и Сабрина почувствовала радость, потому что теперь убедилась, что права. Впрочем, никакого удовольствия от того, что ей удалось до смерти напугать Рори Карра, она не испытывала. Вся эта история ей уже надоела.

— Ну что ж, как я уже сказала, возможно, я ошибаюсь. Просто я была уверена, что есть вещи, говорящие о том, что тут не обошлось без кое-кого еще.

Рори невольно мотнул головой.

— Почему?

— Ах, слухи… Знаете, люди разное болтают.

— Опять слухи? Господи… Но ведь говорить-то не о чем.

— А если бы Макс был жив, как по-вашему, ему было бы о чем говорить?

— Нет. Не о чем.

— А человеку, который приказал вам убить Макса?

— Я же сказал вам,что такой человек не существует в природе.

— Я просто предположила. Если кто-то приказал вам с Айвеном убить Макса, ему, наверное, есть о чем говорить, не так ли? Может быть, с кем-то в постели, или в баре, или на приеме, где все хвалятся то одним, то другим…

— Нет! Это просто невероятное предположение.

— Не знаю, так ли уж оно невероятно. Возможно, этот человек посылает вам деньги, пишет вам письма и делает все, что может, чтобы скрасить вашу жизнь. А что, кто-то в самом делепишет вам письма или посылает деньги?

— Нет.

— Печально слышать. Выходит, вас и вправду бросили на произвол судьбы. И что же, к вам никто не приходит?

— Нет.

— Вообще никто?

— Да, начиная с… — Плотно сжав губы, Рори заколебался, противясь искушению сказать больше, чем следует, затем пожал плечами. — Уже месяца два. Сначала нас навещал Николас, но потом перестал. Разумеется, у него сейчас проблемы с деньгами, к тому же, насколько я могу судить, они с Амелией разошлись, и все же он на свободе, а я сижу здесь, и с его стороны довольно эгоистично заботиться лишь о собственной персоне, а на меня у него, видите ли, не хватает времени. Мне не хватает наших с ним бесед об искусстве. Мне казалось, что и ему тоже, ведь у него, знаете ли, не так уж и много друзей. Люди ему, как правило, не слишком симпатизируют.

— Может быть, он еще придет. — Снова встав, Сабрина заторопилась. Сердце у нее колотилось, словно бешеное. Николас. Николас, дважды пытавшийся силой отнять у нее «Амбассадорз», встревоженный тем, что она слишком вникала в финансовые дела «Амбассадорз» и «Блэкфордз»… Возможно, Николас знал о подделках, возможно, вошел в долю с Рори и Айвеном, желая приумножить свои доходы, а потом решил убить Макса, если Макс пригрозил, что выведет его на чистую воду.

Нет. Для этого он недостаточно умен, подумала она. К тому же трус.

И все же он что-то знает. Должен знать, иначе с какой стати ему сюда приходить? С какой стати привередливому, тщеславному Николасу месяц за месяцем являться в «Уормвуд-скрабз» и вести беседы об искусстве с Рори Карра?

Она хотела было задать Рори вопрос, а не работали ли они вместе с Николасом, но передумала. Лучше обратиться к самому Николасу.

— Никто не приходит сюда, — мрачно произнес Карра. — Всем до лампочки. А Макса уже нет в живых. Никто не мог уцелеть после взрыва. Знаете, то же самое сказали и в полиции: никто не мог уцелеть.

— До свидания, Рори. — Следом за охранником Сабрина быстрым шагом пересекла тюрьму и вышла на улицу. Светило солнце, но было холодно, воздух был свеж, вдали отчетливо вырисовывалась линия горизонта. Она доехала до гостиницы, где ее дожидалась Стефани. Рассказывая сестре о разговоре, она переодевалась в черные слаксы и черный свитер, а Стефани надела ее брючный костюм из сине-зеленой шотландки, синюю шляпу и перчатки. — Он до смерти напуган, — сказала Сабрина. — Айвен, наверное, тоже испугается. Если он не заговорит о Николасе, постарайся упомянуть о нем сама. — Стефани ушла, и она стала дожидаться ее возвращения.

Сестра вернулась почти через час.

— Жалкий, глупый тип, — презрительно бросила Стефани. — Похож то ли на хорька, то ли на ласку, то ли еще на кого подобного: тощий, как жердь, к тому же ходит, словно крадучись,такое впечатление, что, заворачивая за угол, он вытирает собой стену. С какой стати Максу было иметь с ним дело?

— Наверное, от него был толк. Про Николаса он что-нибудь говорил?

— Говорил о ком угодно, кроме самого себя. Может быть, поговорим в машине? А то мне не терпится выбраться отсюда.

— Подожди минутку. — Скрутив в узел волосы на затылке, Сабрина надела черную шляпу с опущенными полями, из-под которой была видна только ее длинная, изящная шея. Набросив на плечи черную накидку, отороченную мехом, и застегнув ее, она надела очки с темными стеклами, которые были ей велики. Они со Стефани постояли перед зеркалом, Стефани накрасила губы помадой, причесала волосы так, чтобы они свободно падали ей на плечи и спину и надела крошечную синюю шляпку, сдвинув ее чуть набекрень, чтобы лицо оставалось открытым. — Неплохо, — сказала Сабрина, одобрительно глядя на два разных отражения в зеркале. — Выходи минут через двадцать, а я пока найду машину.

Только и делаем, что наряжаемся и ломаем комедию, подумала она, дойдя до остановки такси. Несмотря на серьезность ситуации и опасность затеи, они развлекались, словно дети, поглощенные игрой. Затевали авантюру, чтобы развлечься. Она невольно задрожала. Всего один раз. И тогда мы поставим на этом точку. Что бы ни случилось, мы больше никогда не будем ломать комедию с переодеванием.

Стефани дожидалась ее у гостиницы и, когда такси остановилось, быстро села в салон.

— Я больше не хочу идти в тюрьму, — сказала она, пока водитель разворачивался, чтобы довезти их домой. — Там, похоже, все настроены друг против друга, все винят друг друга в смертных грехах.

— Ты имеешь в виду Айвена?

— Всех. Заключенные во всем обвиняют родственников, родственники — заключенных, а вместе все валят на кого-то третьего, причем неважно, в чем их обвиняют. Кому только ни достается — и домовладельцу, и полиции, и мастеру на фабрике… Господи, какой кошмар! Знаешь, побывав там, я так рада…

— Да. — Замолчав, они вновь заговорили лишь тогда, когда мимо потянулись зеленые просторы Кенсингтон-гарден с жизнерадостными возгласами играющих детей, и, свернув на Глостер-роуд, поехали по направлению к дому. — Айвен говорил что-нибудь про Николаса? — спросила Сабрина.

— В основном он во всем винил Рори Карра. Сказал, что с тем никто не мог сладить. Я сказала было, что Максу это удавалось, он ответил, что Рори выполнял поручения Макса. «Если не считать того, что он подложил бомбу под каюту Макса», — ответила я, а он говорил…