— Ах, нет, мадам! Сейчас лучше не надо ничего делать. Вы еще не пробовали ездить задним ходом. Я сама выеду отсюда, а потом, пожалуй, мы поедем домой.

Стефани покачала головой. У меня в самом деле все получилось, подумала она, у меня отлично все получилось, и я не собираюсь сдаваться.

— Нет, это я выведу машину отсюда, и мы поедем домой. Но не сейчас. Сначала выпьем по бокалу вина. Мы это заслужили. Бедная, мадам Бессе! Вы что, боялись, что погибните?

Мадам Бессе открыла было рот, чтобы возразить, но потом закрыла его. Это ее машина, и ей, конечно же, негоже распивать вино вместе с мадам в каком-то кафе — или еще где-нибудь! — но она работает у мадам, а мадам вдруг стала такой упрямой и уверенной в себе, к тому же мадам, похоже, вряд ли передумает насчет вина, да, пожалуй, и насчет всего остального, поэтому не стоит ей возражать.

В кафе почти никого не было, столики были аккуратно накрыты розовыми узорчатыми скатертями и салфетками, стулья со спинками придвинуты к столам, каменный пол чисто выметен — все было для посетителей, желающих поужинать. Стефани и мадам Бессе сели за столик у камина, языки пламени лизали сложенные пирамидой поленья, на кирпичной плите у очага подогревались блюда с едой.

— Возьмем красного вина, — сказала Стефани и посмотрела на мадам Бессе, которая, секунду помедлив, кивнула. Они молча сидели и смотрели на огонь; мадам Бессе поджала губы в знак покорности судьбе, а Стефани улыбалась про себя. У нее снова было великолепное настроение.

Хозяин кафе принес вино и два ломтика груши, чтобы «подкрепить двух прекрасных дам в очень ненастный день, и в знак моего восхищения».

Когда он отошел, Стефани проводила его взглядом.

— Как мило.

— Скорее всего, он помнит, мадам, как вы отобедали здесь вместе с месье, и хочет, чтобы вы приходили сюда еще, — сказала мадам Бессе, отлично понимая, что за столиком сидит только одна прекрасная дама.

— Ах, вы несправедливы! По-моему, он просто проявил благородство и захотел скрасить дождливый день. — Стефани попробовала вино. — Очень вкусно. Что ж, мы сюда еще приедем. Мне нравится этот зал, нравится хозяин, да и вино превосходное. — Она откусила от ломтика груши. — Все превосходно. Думаю, мы часто будем приезжать сюда ужинать, конечно, когда у вас будут выходные, мадам Бессе.

В зале было тихо. В глубине за столиком сидели двое и читали прованские газеты, еще двое рядом играли в шахматы, а третий наблюдал. Один мужчина сидел в углу за столиком с графином вина и маленьким блюдом с грецкими орехами. С кухни доносился звон посуды, кастрюль и сковородок. Стефани представила себе: вот они с мадам Бессе сидят за небольшим столом дома — две женщины, решившие выпить по бокалу вина в зимний полдень… А вокруг струилось тепло камина; с дождевиков и шляп на вешалке стекала вода. Внезапно она ощутила прилив добрых чувств к мадам Бессе. Так женщины и становятся подругами, подумала она, и спросила:

— Вы замужем, мадам Бессе?

— Да, мадам.

— А дети у вас есть?

— Да, мадам.

— Они еще маленькие? По-прежнему живут с вами, дома?

— Нет, мадам.

— О, я этого не вынесу! — воскликнула Стефани. — Мне нужен разговор, а не вопросы и ответы, как будто вы — школьница, сдающая экзамен. Мы же можем поговорить, как две женщины, что здесь такого? Я обещаю не обращать на вас внимания, когда мы дома, если вас это больше устраивает. Могу, приняв довольно высокомерный вид, даже командовать вами, если вас учили, что принято именно так, а не иначе.

На губах мадам Бессе заиграла улыбка, черты ее лица мало-помалу смягчились. Она тоже чувствовала тепло камина, вкус отличного красного вина и груш, и ей нравилась — сегодня больше, чем раньше, — эта очень красивая и добрая дама, которая ведет себя как-то странно: то по-детски, словно она запуталась и растерялась, то держится, как настоящая женщина. А ведь она все время одна, подумала мадам Бессе, и невольно наклонилась вперед. Когда две женщины разговаривают между собой, в этом не может быть ничего дурного. В общем, это может быть очень приятно.

— Ну что ж, мадам, у меня семеро детей — три мальчика и четыре девочки. Первого ребенка я родила в шестнадцать лет, а последнего — в двадцать восемь. Конечно, сейчас они уже взрослые, у четверых — свои семьи, но все равно дети всегда остаются детьми.

— А муж? Ферма, где вы живете, принадлежит ему?

— Ему, моему отцу и дяде. Она достаточно велика, чтобы прокормить две семьи — дядину и нашу…

— Ваша мать умерла?

— Тридцать лет назад. У нее была какая-то опухоль… никто не знал, какая именно, а врачам она не доверяла. А потом было уже слишком поздно.

— Значит, она не помогала вам растить детей.

— Мне никто не помогал их растить. К счастью, я заботливая мать, мадам, к тому же довольно покладистая. И я знаю, что принято, и смогла воспитать своих малышей, так что они научились правильно вести себя и не доставляли никаких проблем.

Стефани улыбнулась.

— Звучит так просто.

— Это на самом деле просто, мадам, если у вас твердый характер и любящее сердце.

— А вы…

— Прошу прощения, мадам, еще вина? — У столика словно из-под земли вырос хозяин кафе, его лысеющая голова поблескивала в свете ламп под потолком, темные брови вопросительно изогнулись.

— Мне достаточно, — ответила Стефани. — Но вот мадам Бессе…

— Нет, нет, мне хватает того, что есть, мадам.

— Правда? Я хочу сказать: вы довольны тем, что дает вам жизнь, семья, ферма?

— Конечно, мадам, мне крупно повезло. Я родилась на ферме, кое-где побывала…

— А где?

— Что, мадам?

— Где вы были?

— О, как-то раз я была на море, в Ницце и Марселе, но там было слишком много народу, а мне нравятся поля, холмы и бескрайнее небо. Ездила в Оранж и Ванс, но нигде не было лучше, чем здесь; мне нигде не было так хорошо, как здесь. Знаете, мадам, у каждого из нас свое место, которое нас устраивает, люди, которые нас устраивают, и когда мы находим такое место и признаем его своим, глупо тратить время на поиски чего-то еще. Знаю, жизнь в других местах, о которых я даже не мечтала, может быть полна приключений, в ней могут быть и богатства, и невзгоды, но мне кажется, я бы потеряла себя, если бы была не на своем месте. Кем бы я тогда стала?

Глаза у Стефани защипало от слез, и, отвернувшись, она уставилась на огонь.

— Мадам? — Мадам Бессе наклонилась вперед. Я что-то не так сказала?

— Нет, конечно, нет. — Стефани обернулась и увидела встревоженное, нахмуренное лицо мадам Бессе. — Просто я подумала, что завидую вам. Жизнь так понятна вам и членам вашей семьи, все вы знаете себя: откуда и куда идете, где ваше место и… кто вы.

Мадам Бессе слегка пожала плечами.

— В этом нет ничего сложного. Мы стараемся быть самими собой, а не подражать другим. Нам хорошо вместе. И у меня хороший муж, хорошие дети, хорошая работа — у вас с месье, хорошее здоровье. Этого любому хватит, чтобы быть довольным.

— Но почему вы работаете у нас? Вы же говорили, что ферма кормит семью дяди и вашу собственную?

— Так и есть, но скоро сыновья и их семьи захотят взять ее в свои руки. Молодому поколению всегда не терпится избавиться от опеки стариков. У дяди сыновей нет, так что ферма перейдет трем нашим мальчикам, а мы перейдем в дом, который купили, с большим садом. Это в Сатюрнин-д'Апт, километрах в тридцати отсюда. Так что деньги, которые мне платит мосье, я откладываю на будущее. И, знаете, мадам, мне нравится моя работа. Я с удовольствием занимаюсь делами по дому — это у меня получается лучше всего, — а вам с мосье я нужна. Вот так.

— Почему вы нам нужны? — с любопытством спросила Стефани.

— Потому что, мне кажется, вы еще не нашли своего места. Мосье, может, и нашел, а вы пока ищете. Похоже, вы не знаете, чего ждать друг от друга, словно незнакомые люди, которые мало-помалу знакомятся. И, конечно, вы не… Хотя прошу меня простить, об этом не принято говорить.

— Мы не спим вместе. Вы это хотели сказать?