— Но вы, дорогая Стефани, наверное, имеете в виду скорее свою сестру.

Неожиданно Сабрина стукнула кулаком по столу.

— Это одно и то же! — Она сама удивилась тому, что утратила самообладание. Николас изумленно воззрился на нее. Вообще-то она никогда еще не повышала голос во время деловой дискуссии и никогда не забывалась настолько, чтобы стучать кулаком по столу в приличном месте. Ведь я снова вернулась сюда спустя многие месяцы. Хотя возвращением это называть нельзя, потому что теперь у меня другая жизнь.

— Стефани?

— Прошу прощения, — сказала она. — Эта вспышка совсем ни к чему. Да, конечно, «Амбассадорз» создала моя сестра, но я часто ловлю себя на том, что говорю за нас обеих, особенно когда дело касается бизнеса. Как вы знаете, мы с ней были очень близки. Но суть от этого не меняется, Николас: я не потерплю малейших попыток подорвать мою репутацию или репутацию моего магазина.

— Конечно, конечно. — Склонив голову набок и прищурившись, Николас наблюдал за ней. — Простите, Стефани, я, возможно, отчасти затрагиваю личную тему, но вы, похоже, сейчас слишком взволнованы. По-моему, вы взвалили на себя слишком много. Почему бы вам не вернуться к мужу и детям — ведь вы, судя по всему, прекрасная хозяйка и мать, — а я буду управлять «Амбассадорз»? Я стану периодически отчитываться перед вами о том, как идут дела. Уверяю вас, вы будете вполне удовлетворены.

— Удовлетворение, — тихо сказала Сабрина, — мне приносит сознание того, что мы работаем как с теми магазинами, что есть у нас на сегодняшний день, так и с любыми другими, которые мы решим приобрести, что меня постоянно информируют обо всех крупных покупках и продажах в «Амбассадорз» и «Блэкфордз». Удовлетворение мне приносит доверие.

— Да, да, конечно, но, посудите сами, Стефани, нельзя же управлять предприятием из-за океана. Каждый день необходимо принимать решения, когда речь идет о тысячах, а порой — о миллионах фунтов. Это не мелкие сделки, которыми вы занимаетесь в своем магазинчике в Чикаго…

— В Эванстоне.

— В Эванстоне, да, конечно. — Подошел официант и поставил перед Николасом еще один бокал мартини. Взяв со столика бутылку вина, наполнил бокал Сабрины. — Суть от этого не меняется…

— А я собираюсь продолжать так и дальше, Николас, опираясь на вашу помощь и взаимодействие между вами и Брайаном. Как вы, надеюсь, помните, я владелица «Амбассадорз». По-моему, здесь больше говорить не о чем.

— Больше говорить не о чем?Дорогая Стефани, это уж не вам решать. — Взяв бокал с мартини, он сделал большой глоток. — Дело в том, что благодаря мне в «Амбассадорз» приходят новые, более солидные клиенты, чем те, с которыми имела дело Сабрина. Я уполномочен находить и приобретать мебель, ювелирные изделия и картины, которые принадлежат к числу наиболее ценимых в мире.

— А мне-то казалось, что дела сейчас идут не очень хорошо. Общий спад экономики и так далее.

— Даже и в неблагоприятный сезон мне удается находить хороших клиентов. А вы — не тот человек, который может вести с ними дела. У Сабрины, может, и получилось бы, но, если не считать внешнего сходства, вы ей и в подметки не годитесь. Здесь вам нечего делать. По большому счету, в Лондоне вам не место. Вам куда лучше живется в Эванстоне, в окружении семьи и друзей. Я обещаю, что вы периодически будете получать свою долю прибыли…

— Простите, Николас, — перебила его Сабрина, завидев вновь приближающегося к столику официанта, — может быть, закажем что-нибудь?

Он залился румянцем.

— Я еще не решил. Ну ладно… что вы будете?

— Салат из гребешков и жареную утку.

Он кивнул.

— Отлично. Мне тоже.

Подошел старший официант, ведающий винами.

— Может быть, к утке подать бутылку красного?

— «Шатонеф-дю-Пап», — сказала Сабрина. — У вас еще есть вино урожая пятьдесят восьмого года?

— Да, — одобрительно произнес он. — Осталось еще несколько бутылок, мадам.

Когда он ушел, Николас всплеснул руками.

— Она что, все вам рассказала?

— Да. Кстати, вы заговорили о прибыли. И что же, вы сами будете посылать мне чеки? И никто больше не станет заглядывать в бухгалтерские книги?

— На судне один капитан, Стефани. Я позабочусь о вас, обещаю.

Сабрина рассмеялась.

— Ах, Николас, одного яйца Фаберже для этого явно маловато.

Он снова покраснел.

— Не вздумайте шутить со мной. Вы очень милая женщина, Стефани, но… жаль, что мне снова приходится об этом говорить, однако это важно… вам не достает шика и утонченности, которые были присущи вашей сестре. Вы — домохозяйка и мать, что само по себе является занятием, достойным всяческого уважения, но оно не дает вам того, что необходимо для общения с истинным богатством и величием. Вы можете носить вещи Сабрины и жить в ее доме, можете даже заказывать вино, про которое она вам рассказывала, но вы тем не менее лишь слабое подобие Сабрины Лонгуорт. У вас нет такого опыта, который был у нее, вы не так свободно держитесь в обществе, а поэтому именно мне следует взять на себя заботу о поддержании нашей репутации, и я не могу допустить, чтобы вы продолжали вмешиваться в работу магазинов, ставя все под угрозу. На карту поставлено слишком многое.

Сабрина наклонилась вперед, так что их лица оказались на расстоянии всего лишь нескольких дюймов.

— Слабое подобие? — с серьезным видом переспросила она. — А вот все остальные с трудом верят, что я не Сабрина Лонгуорт. — Она выдержала его пристальный взгляд, потом медленно покачала головой. — Бедняга Николас, вы ведь так старались. Я не буду спрашивать вас о том, что у вас поставлено на карту. Вам придется самому расхлебывать кашу, которую вы тут заварили; из-за чего так загорелись желанием избавиться от меня. Но я скажу вам, что решила сделать. Я напишу письма всем нашим клиентам, да и остальным тоже — тем самым известным людям, о которых вы упомянули, — и заверю их в том, что мы, как и всегда, готовы оказать им полный набор услуг и выступаем от их имени с момента покупки вещи до ее отправки. Это означает, что мы не допустим, чтобы та или иная вещь, неважно — больших или малых размеров, — была отправлена покупателю без предварительного тщательного изучения ее состояния и предыстории. Продажа любой вещи на аукционе зависит от ее состояния, как указано в каталоге — это известно вам, Николас, но многие клиенты об этом даже не подозревают, — и одна из наших самых важных обязанностей состоит в том, чтобы соблюсти это условие при продаже. Письма будут отправлены на этой неделе за моей подписью. Если мы собираемся и дальше оставаться компаньонами, было бы хорошо, если бы там значилась и ваша подпись.

Он залился ярким румянцем и вытаращил глаза.

— Вы не посмеете этого сделать.

— Почему?

— Это подрывает доверие людей ко мне, выставляет меня перед ними в дурацком свете.

— Разве можно об этом говорить, если на письме будет стоять ваша подпись?

— Вы не должны писать этих писем, это было бы ошибкой.

— Не думаю.

— Не стоит оправдываться перед клиентами, которые и так знают, что вы можете для них сделать.

— А, по-моему, стоит.

— Вы твердо решили сделать это?

— Твердо.

Он посидел, не двигаясь с места, потом рывком отодвинул стул.

— Тогда нам не о чем больше говорить. — Слегка заколебавшись — оставлять ли женщину одну, да еще в своем любимом ресторане, он повернулся и вышел.

Сабрина осталась одна. Старший официант принес бутылку красного вина и поднял ее повыше, чтобы она могла прочитать надпись на этикетке. Она кивнула, и он откупорил бутылку. Одна за другой тянулись минуты. Официант поставил перед ней салат из гребешков и оставил еще одну порцию — напротив того места, где сидел Николас.

— Можете убрать, — заметила она. — Мистер Блэкфорд внезапно почувствовал себя неважно и уехал домой.

Официант изумленно вскинул брови. Через мгновение быстрыми шагами к столику подошел метрдотель.

— Если мадам неуютно себя чувствует и хочет уйти, мы бы не стали возражать… и не взяли бы плату…