ХУДОЖНИК. Я спокойно допил кофе и съел бутерброд.
ПРОФЕССОР. Всё так. За вычетом детали — Певи успела увидеть, кто на фотографии. Всё кануло в вечность, и вдруг начало выплывать.
ХУДОЖНИК. Вы искусный водолаз, господин Профессор. Я бы задохнулся на такой глубине. Я бы не смог дышать вашим кислородом…
ПРОФЕССОР. Ах, какой вы капризуля, философ…
ХУДОЖНИК. Вы противились выписать ее из сибирской лечебницы. Она бы давно была здорова. Я обошел почти все инстанции. Я писал письма в Политбюро, в Комитет Госбезопасности. Я был у министра. Я добился успеха. Но вы, именно вы, лечащий врач Моны, были против… Никакой особой вины я не чувствую, кроме общей, что нам пришлось пережить в те годы.
ПРОФЕССОР. Но почему вы не привезли ее к себе домой сразу после суда? Вы же присутствовали на суде. Вы, конечно, соблюдали этикет и сидели чуть ли не рядом с Моной… Сидеть рядом со своей жертвой — какая ирония. Вы были избалованы диктатурой примитива… Мона слышала, как вы выступали… И, наверное, тогда уже начинала терять рассудок… А вам, вам… было всё равно. Представление шло к концу. В четыре часа утра, точно по графику, за Моной подъехала санитарная машина, и — здорова она или больна — её увезли в психиатрическую клинику… Кто-кто, а вы-то знали, что жён приговорённых к смертной казни изолировали от общества…
ХУДОЖНИК. Ложь! Я понятия не имел об этой процедуре!
ПРОФЕССОР. Господин Художник, у вас какая-то особая страсть к именам. Вы придумали прекрасное имя для своей дочери. Но Августа от рождения звали Андреем. Ему-то вы зачем сменили имя? Чтобы он не знал своего происхождения?
ХУДОЖНИК. Это было необходимо для его спасения. Мне удалось его отправить в Америку. У меня были связи в Министерстве иностранных дел. В Америке мой близкий друг усыновил мальчика. И дал ему другое имя — Август… Я верю в магические свойства имен. Имя Август более неприкосновенно… Это было необходимо. После приговора о смертной казни я сам еле оправился от шока… Я позвонил лично министру Госбезопасности. Он обещал мне помочь… Но вмешался слишком поздно… Гения уже расстреляли.
Дикие звонки в дверь.
ХУДОЖНИК. Вы закрыли?
ПРОФЕССОР. Да.
Звонки, звонки, звонки.
ГОЛОС ВИКТОРА (с улицы). Иуда!.. Иуда!..
ГОЛОС ЭСТРАДНОЙ ПЕВИЦЫ. Папочка!.. Выйдите на балкон!..
ГОЛОС ПЕВИ. Август, Иуда откроет!
ГОЛОС АВГУСТА. Сумасшедшие! Они разбудят всю Москву.
Звонки, звонки, звонки.
ГОЛОС АВГУСТА. Иду!
ГОЛОС ПЕВИ. Август! Не надо выходить. Иуда откроет.
ГОЛОС ЭСТРАДНОЙ ПЕВИЦЫ. Иудик!.. Иудик!..
ГОЛОС ВИКТОРА. Я выломаю двери!
Из спальни вышел Август. Спускается по лесенке.
ХУДОЖНИК. Август?..
АВГУСТ (быстро идет к двери). Сумасшедшие! Виктор, ты обалдел!
Наверху появляется Певи.
ПЕВИ. Здравствуйте, господин Профессор.
ПРОФЕССОР. Здравствуйте, Певи.
ПЕВИ. Папа!..
ХУДОЖНИК. Певи, свари нам кофе.
ПЕВИ. Папа!..
ХУДОЖНИК. Что — кофе уже готов?
В гостиную входят Виктор, Эстрадная Певица и последним Август. Виктор и Эстрадная Певица пьяны.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА. Папочка, ну, вы и даете!
ВИКТОР. Господин Профессор принимает наш дом за парижский ночной бар. Но вы в Москве, господин Профессор. В Москве, а не в Париже.
ПЕВИ. Сколько сварить?
ХУДОЖНИК. На пять персон.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА. А я — персона?
Певи уходит.
ВИКТОР. Господин Профессор, почему рядом с вами не сидит ваш соучастник Иуда? (Отцу.)Ты думаешь, эта старая бестия спит? Как бы не так!
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА. Папочка, (указывая на Профессора)у этого господина такая красивая дама, но она очень впечатлительна и не переносит некоторые большевистские мелодии… Почему вы на меня никогда не обращаете внимания?
Август поднимается по лестнице.
ХУДОЖНИК. Август, останься.
АВГУСТ. Когда будешь ходить на работу к девяти, поймешь. Спокойной ночи.
ХУДОЖНИК. С твоими электронными машинами ничего не случится. А здесь идет речь о судьбах близких тебе людей.
АВГУСТ. Я математик, и в судьбах людей ничего не смыслю.
ХУДОЖНИК. На этот раз придется.
ВИКТОР. Останься, мальчик. Не пожалеешь. Ты здесь многое узнаешь… Не правда ли, отец, он многое узнает?
ХУДОЖНИК. Убирайся!
ВИКТОР. Куда? Ты же заказал для меня кофе.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА. Папочка, а для меня вы заказали кофе со сливками?
Август возвращается и садится в одно из пустующих кресел.
ХУДОЖНИК. Скажи ей, пусть убирается.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА. Мне? Что мне надо сказать? Я буду плакать, папочка.
ВИКТОР. Она нам не помешает.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА (весело). Что вы, я вам даже помогу.
ХУДОЖНИК. Виктор!
ВИКТОР. Иди в спальню, я скоро приду.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА. А как же с чашечкой кофе? Хотя бы без сливок…
ВИКТОР. Свари себе сама.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА (уходя). Папочка, вы видите, я стала у него постоянной. (Возвращается, целует Виктора и снова уходит.)
Виктор садится в кресло. Вошла Певи. Поставила на стол миниатюрный серебряный поднос. Пять кофейных чашечек, серебряный кофейник.
ПЕВИ. Я забыла блюдца.
ХУДОЖНИК. Принеси.
ПЕВИ. Принесу. (Расставила чашки.)Август! Август!
АВГУСТ. Что, Певи?..
Виктор подошел к бару, вытащил бутылку коньяка и рюмки, поставил на стол. Певи еще раз посмотрела на Августа. Ушла. Виктор наполнил себе рюмку.
ВИКТОР. Будешь?
АВГУСТ. Нет.
Виктор выпил.
АВГУСТ. Впрочем, налей.
Виктор налил ему. Август выпил.
ВИКТОР. Еще?
АВГУСТ. Потом.
Вошла Певи, принесла блюдца. Поставила в них чашки. Разлила кофе. Сели в кресло рядом с Августом. Август уткнулся в книгу.
ХУДОЖНИК. Август, отложи книгу.
АВГУСТ. Она тебя раздражает?
ВИКТОР. Его всё раздражает.
ХУДОЖНИК. Продолжайте, господин Профессор.
ВИКТОР (с недопитой рюмкой в руке). Начните всё сначала. Вы ведь, наверное, выучили наизусть свои монологи.
Художник жестко взглянул на Виктора.
ХУДОЖНИК. Господин Профессор, продолжайте.
ПЕВИ. Отец! Остановись!
ХУДОЖНИК. Поздно, девочка. Я жил для тебя. А теперь послушай немного правды, что приходится делать человеку ради своих детей. И потерпи ради меня.
АВГУСТ. Отец, я и Певи не хотим участвовать в этом бреде. (Встает, собирается уйти.)
ХУДОЖНИК. Сядь, Август.
ПЕВИ. Почему ты его заставляешь? Он не обязан выслушивать твою исповедь.
ХУДОЖНИК. Всё началось за этим столом. Пусть за этим столом и закончится… Господин Профессор, что же вы молчите?..
ПЕВИ. Ты не сумел построить свое счастье и хочешь разрушить наше. Ты изверг, отец.
ХУДОЖНИК. Не сердись, Певи. Смысл человеческого существования заключен в надежде, а не в счастье. И я не намерен отнимать ее у тебя с Августом. Но я не могу допустить, чтобы ваша надежда превратилась в ваше проклятие.
ВИКТОР. Ну, как, сестренка, ты поехала за счастьем в Америку? А что ты оттуда привезла? Тебе было плевать на меня, на отца… Разве в России не было мужчин, кроме Августа…
ХУДОЖНИК. Не паясничай… Август, этот человек — муж твоей матери… Твоя мать жива.
АВГУСТ. Так. Дальше… Дальше!
ПРОФЕССОР. Она жива, Август.
АВГУСТ. Я не глухой. А дальше что?
ХУДОЖНИК. Август, я всегда считал и считаю теперь, что твой отец был талантливее меня. Твой отец был Гений. И на суде я об этом сказал. Очевидно, я не должен был говорить правду… Я должен был солгать…
ПРОФЕССОР. Вы подтвердили его вину. И это решило исход дела. Ни один из близких знакомых Гения не выступил на суде и не захотел говорить правду о его взглядах. Никто не заблуждался — фундаментом Советского государства была ложь… Но ваше имя как художника слишком шумело. Вам позировали все партийные монстры.