Annotation
«Мандарины» — один из самых знаменитых романов XX в., вершина творчества Симоны де Бовуар, известной писательницы, философа, «исключительной женщины, наложившей отпечаток на все наше время» (Ф. Миттеран).
События, описанные в книге, так или иначе связаны с крушением рожденных в годы Сопротивления надежд французской интеллигенции. Чтобы более полно представить послевоенную эпоху, автор вводит в повествование множество персонажей, главные из которых — писатели левых взглядов Анри Перрон и Робер Дюбрей (их прототипами стали А. Камю и Ж.-П. Сартр). Хотя основную интригу составляет ссора, а затем примирение этих двух незаурядных личностей, важное место в сюжете отведено и Анне, жене Дюбрея — в этом образе легко угадываются черты самой Симоны де Бовуар. Многое из того, о чем писательница поведала в своем лучшем, удостоенном Гонкуровской премии произведении, находит объяснение в женской судьбе как таковой и связано с положением женщины в современном мире.
Роман, в течение нескольких десятилетий считавшийся настольной книгой западных интеллектуалов, становится наконец достоянием и русского читателя.
Симона де Бовуар.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
I
II
ГЛАВА ВТОРАЯ
I
II
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ПЯТАЯ
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Приложения
Симона де Бовуар и ее роман «Мандарины»
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
Примечания (составила Н.И. Полторацкая)
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
103
104
105
106
107
108
109
110
111
112
113
114
115
116
117
118
119
120
121
122
123
124
125
126
127
128
129
130
131
132
133
134
135
136
137
138
139
140
Примечания к статье Н.И. Полторацкой «Симона де Бовуар и ее роман «Мандарины»»
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
Симона де Бовуар. Мандарины
Симона де Бовуар.
Мандарины
ГЛАВА ПЕРВАЯ
I
Анри в последний раз взглянул на небо: черный хрусталь. Тысяча самолетов, взрывающих тишину, — такое даже трудно вообразить; между тем в голове с каким-то радостным гулом сталкивались слова: наступление остановлено, разгром немцев, я смогу уехать. Он свернул на углу набережной. На улицах будет пахнуть растительным маслом и апельсиновым цветом, освещенные террасы заполнятся болтающими людьми, под звуки гитар он выпьет настоящий кофе. Его глаза, руки, кожа изголодались: какой затянувшийся пост! Не спеша он поднялся по выстуженной лестнице.
— Наконец-то! — Поль сжимала его в объятиях, как после долгой, полной опасностей разлуки; за ее плечами сверкала украшенная елка, до бесконечности отражавшаяся в больших зеркалах; на столе стояли тарелки, стаканы, бутылки; у стремянки вперемешку лежали охапки омелы и остролиста.
— Ты слушала радио? Есть хорошие новости.
— Ах! Расскажи поскорее.
Она никогда не слушала радио, новости ей хотелось узнавать лишь от него.
— Заметила, какой нынче ясный вечер? Говорят о тысяче самолетов в тылу фон Рундштедта {2}.
— Боже мой! Неужели они не вернутся?!
Сказать по правде, такая же мысль пришла в голову и ему:
— Об их возвращении пока не слышно. Поль загадочно улыбнулась.
— А я приняла меры предосторожности.
— Какие еще меры?
— Попросила консьержку освободить в подвале чулан, чтобы ты, в случае чего, мог спрятаться там.
— Не следовало говорить об этом с консьержкой: так вот и рождается паника.
Левой рукой, словно заслоняя сердце, Поль сжимала концы шали.
— Они могут расстрелять тебя, — испуганно произнесла она. — Мне каждую ночь чудится: стучат, я открываю и вижу их.
Застыв с полузакрытыми глазами, Поль, казалось, действительно слышала голоса.
— Этого не случится, — весело успокоил ее Анри. Она открыла глаза и уронила руки.
— Война в самом деле окончена?
— Ждать осталось недолго. — Анри поставил стремянку под большой потолочной балкой. — Давай я помогу тебе.
— Мне обещали помочь Дюбреи.
— Зачем дожидаться их прихода?
Он взял молоток; Поль коснулась его руки:
— Работать не собираешься?
— Только не сегодня.
— Я слышу это каждый вечер. Уже больше года ты ничего не пишешь.
— Не тревожься: мне хочется писать.
— Газета отнимает у тебя слишком много времени; посмотри, в котором часу ты приходишь. Я уверена, ты ничего не ел. Хочешь поесть?
— Не сейчас.
— Устал, наверное?
— Да нет же.
Под ее взглядом, участливо обволакивавшим его, он ощущал себя бесценным сокровищем, хрупким и внушающим опасение: вот от чего он уставал. Анри влез на стремянку и принялся осторожно вбивать гвоздь: дом был далеко не новым.
— Я даже открою тебе, что именно собираюсь написать: это будет веселый роман.
— Что ты говоришь? — В голосе Поль снова засквозила тревога.
— Повторяю, что хочу написать веселый роман.
Забавно было бы тут же придумать этот роман, поразмышлять о нем вслух, но Поль устремила на него такой пристальный взгляд, что он умолк.
— Дай мне побольше омелы.
Он осторожно повесил зеленый шар, усеянный маленькими белыми точками, и Поль протянула ему другой гвоздь. Да, война кончилась: по крайней мере для него; сегодня настоящий праздник; наступал мир, и все возвращалось: праздники, развлечения, удовольствия, путешествия, быть может, счастье и наверняка свобода. Анри развесил вдоль балки омелу, остролист, гирлянды елочного дождя.
— Ну как? — спросил он, спускаясь со стремянки.
— Великолепно. — Она подошла к елке, поправила одну из свечей. — Если опасность миновала, ты поедешь в Португалию?
— Разумеется.
— И опять не будешь работать во время путешествия.
— Полагаю, что нет.
Она в нерешительности крутила один из висевших золотых шаров, и он сказал слова, которых она дожидалась:
— Жаль, что нельзя взять тебя с собой.
— Я прекрасно знаю, что это не твоя вина. Не расстраивайся: мне все меньше хочется колесить по свету. Зачем? — Она улыбнулась. — Ждать, когда ты вне опасности, совсем не тяжело.