— Ах, Елена, — Оливия кивнула. — Да, девочка бывает несдержанной. Встань, пожалуйста.

— Зачем? — Кэтрин снова почувствовала укол подозрительности.

— У тебя есть ещё повреждения. На рёбрах и на ноге. Хочу осмотреть.

— Да не надо, уже почти прошло, — слабо запротестовала Кэтрин, но под пристальным взглядом Оливии поднялась. Сжавшись и обхватив себя руками, она прикрыла глаза, чувствуя, что краснеет. Никто никогда так внимательно не рассматривал её. Правда, надо отдать должное Оливии, она смотрела только на её синяки.

— В общем, ничего страшного, — выдала вердикт Оливия, протягивая ей простыню-полотенце. — Как вы говорите, до свадьбы заживёт. Я пришлю тебе мазь, будешь втирать перед сном. Да, Роберт что-то говорил про лодыжку. Ты, кажется, неудачно упала и подвернула ногу?

— Это уже совсем прошло, — поспешила заверить Кэтрин, заворачиваясь в полотенце, чувствуя неимоверное облегчение, что осмотр закончен.

Оливия ещё раз внимательно посмотрела ей в глаза, затем кивнула и вышла. Кэтрин выдохнула. Оливия совсем другая, чем Елена. Елена похожа на великолепную статую изо льда, а эта представительница поистине прекрасного пола… Она чем-то ещё хуже. Заставляет проникаться ничем не оправданным доверием к себе. Да, Роберт прав, они все крайне опасны. И невозможно доверять собственным ощущениям в их присутствии.

Путаясь в невероятной величины полотенце, Кэтрин прошла обратно в спальню, пытаясь подготовить себя, что снова придётся влезть в свою одежду. Едва войдя, она застыла. Оливия по-хозяйски копалась в огромном шкафу, спрятанном в нише у входа.

— Вот, пока надень-ка это, а завтра съездим в Рюмингем, купим тебе одежду по фигуре.

Оливия вытащила что-то полупрозрачное с кружевами и протянула Кэтрин. Та взяла молча.

Оливия поймала её настороженный взгляд, улыбнулась и сказала успокаивающе:

— Не буду тебе мешать. Франсина скоро принесёт ужин. Прости, я не ждала в гости людей, так что придётся тебе сегодня удовольствоваться тем, что есть. Завтра будет нормальная еда. Отдыхай. Если что-то нужно, попроси Франсину, или позови меня. Или Роберта, — последнее она прибавила со странной полуулыбкой, взглянув на Кэтрин так, что у неё колени подогнулись.

Оливия бесшумно вышла, тихо прикрыв за собой дверь, и Кэтрин упала в кресло, удачно оказавшееся рядом. Руки дрожали, и в голове был туман. Эта Оливия… Когда она обращалась к ней, Кэтрин охватывало непонятное ощущение, будто она ребёнок малый, который смотрит с восторгом и опаской на нечто, не поддающееся пониманию. Господи, сколько ей лет, интересно? У неё такой взгляд… Она словно насквозь видит. Кэтрин не удивилась бы, узнав, что Оливия умеет читать мысли.

Развернув легчайший клубок ткани, который выдала ей Оливия, Кэтрин обнаружила одеяние, напоминавшее нечто среднее между рубашкой и платьем. Оно струилось и переливалось, и, когда она надела его, обволокло тело, словно вторая кожа. Оно было длинновато — ведь Елена выше её ростом — зато слишком туго обтягивало грудь и бёдра. Но было так красиво, что Кэтрин легко смирилась с недостатками, тем более, что это избавляло её от необходимости надевать снова собственную одежду.

Чувствуя, что засыпает, Кэтрин пощипывала себя, чтобы не провалиться в сон. Служанка — Франсина, вроде бы — принесла поднос, на котором стояло большое блюдо с нарезанным тонкими ломтиками ароматным сыром с травами и пряностями и душистые свежие булочки. Поставив поднос на столик у кресла, служанка налила в высокий бокал красного вина, от которого тут же пошёл умопомрачительный аромат корицы и гвоздики.

Чуть поклонившись, служанка с достоинством удалилась. Кэтрин почувствовала, что страшно голодна, и принялась за еду. Вино оказалось подогретым и побежало по телу горячей волной, сыр и булочки были такими аппетитными, что Кэтрин и не заметила, как смела всё, что было на подносе. Удовлетворённо вздохнув, Кэтрин откинулась в кресле, ощущая себя чистой, сытой, довольной и почти счастливой. Почти, потому что кое-чего — а точнее кое-кого — не хватало рядом.

Это всё яд, пробормотала она себе, устраиваясь в кресле, чтобы дождаться Роберта. Раз он обещал придти — значит, придёт. Главное — не уснуть до этого времени. Она лениво рассматривала узоры на гобеленах, рассеянно размышляя, к какому столетию они относятся.

Проснувшись, Кэтрин обнаружила, что лежит в гигантской кровати среди подушек. Видимо, во сне она обмотала себя безразмерным одеялом, и некоторое время барахталась среди складок, пытаясь выбраться. Когда это, наконец, удалось, она уселась, протирая глаза, стараясь сообразить спросонья, куда её занесло.

События прошлого дня восстановились в памяти быстро, и Кэтрин тут же расстроилась — значит, она таки уснула и не дождалась Роберта. Ничего, сказала она себе. Зато сегодня у меня будет целый день, чтобы провести с ним. В его доме. Это подстегнуло её побыстрее сползти с невероятной кровати.

Она чувствовала какой-то едва уловимый запах, и сначала не могла понять, откуда он идёт. Но потом поняла, что аромат издаёт её собственная кожа. Кэтрин подошла к роскошному трюмо, в котором мгновенно отразилась её заспанное лицо, и придирчиво осмотрела себя.

Щека была почти нормальная, лишь небольшая тёмная тень указывала, что ещё вчера тут был след от удара. Рука тоже стала выглядеть значительно лучше. Кэтрин стыдливо распахнула своё новое невесомое одеяние и увидела, что синяки на рёбрах и бедре также заметно уменьшились. Это было просто чудо какое-то, и она сразу же вспомнила слова прекрасной Оливии о том, что та собиралась прислать ей некую мазь. Кэтрин вернулась в альков и нашла на туалетном столике у кровати, которая просто-таки смущала её своими размерами, небольшую склянку. Открыв крышку, она почувствовала тот же аромат, что издавала сейчас её кожа. Пахло мелиссой и какими-то другими травами. Крем был густой, жирный, жёлто-коричневый, выглядел, откровенно говоря, не очень привлекательно. Зато эффект у него был просто волшебный. Кэтрин решила, что обязательно попытается узнать рецепт у Оливии, если, конечно, осмелиться вообще открыть рот в её присутствии.

Раздался тихий стук, и, прежде чем Кэтрин успела обернуться, дверь открылась, и в комнату вошла служанка. Наверное, она не ожидала, что Кэтрин уже проснулась, так как не успела скрыть удивлённое выражение. Однако быстро вернула себе невозмутимый вид и сказала:

— Мадам желает завтрак?

Кэтрин кивнула. Пожилая служанка смущала Кэтрин. Ей казалось, что она не одобряет её присутствие в замке. Франсина величественно выплыла из спальни и через пять минут вернулась с подносом. За это время Кэтрин как раз успела умыться. Ей совсем не улыбалось, чтобы Франсина помогала ей, уж лучше она самостоятельно справится.

Оливия и тут не обманула — завтрак был превосходен. Оладьи с кленовым сиропом, свежайший багет с большим прозрачным ломтиком благоухающей ветчины, чай и кофе со сливками — настоящая роскошь. Кэтрин уплела всё и чувствовала себя объевшейся.

Франсина, молча прислуживавшая ей за едой, собрала на поднос посуду и поплыла на выход. Кэтрин ужасно не хотелось с ней общаться, но другого выхода она не видела.

— Э… Франсина… А… Я бы хотела увидеть месьё Дегри…

Служанка обернулась всем корпусом, держа поднос на одной руке, и смерила Кэтрин недовольным взглядом.

— Сейчас принесу Ваше платье, — с нескрываемым осуждением изрекла она и удалилась. Кэтрин почувствовала, что щёки и уши у неё пылают. Прислуга будет указывать ей, в каком виде с кем встречаться?

Ожидая Франсину, Кэтрин с невольным восхищением разглядывала спальню при свете дня — а был уже, скорее, день, чем утро, так как старинные настенные часы показывали первый час. Долго же она проспала!

День был светлый и солнечный. В высокие узкие створки падали лучи света, правда, пока что ещё не напрямую, так как окна выходили на юго-запад. Вероятно, на закате здесь просто волшебно, и блики от витражей по всей комнате. Кэтрин подошла к окну и выглянула наружу. Со всех сторон замок обступал лес, но при свете дня он вовсе не показался ей таким хмурым, как вчера вечером.