— Тебе надо переодеться!

— Как приятно, что ты обо мне заботишься, — с улыбкой произнес он, — но сначала поставим чайник.

На кухне Павел усадил меня за стол, поставил на плиту чайник и вышел. Вскоре он вернулся, держа в руках тапочки. Они были мягкими и теплыми, и я с удовольствием погрузила в них свои ноги, избавившись от намокших туфель.

— Извини, я ненадолго, — сказал он и снова вышел.

А я принялась разглядывать кухню. Мебель здесь была белой. А все остальное — плитка на полу, сиденья стульев, прозрачные без рисунка занавески на двух высоких окнах, стены и посуда — синим, точнее сказать, всех оттенков этого цвета, от бледно-голубого до темного, почти черного. Господство бело-сине-голубого разбавляли только цветы, стоявшие в вазе посредине обеденного стола. Это были желтые, красные и оранжевые герберы. От своего строго окружения они казались особенно яркими.

Вошел Павел. Он успел переодеться в свободный серый свитер и голубые джинсы. Его темные, зачесанные назад волосы от влаги стали слегка волнистыми. Я затаила дыхание — так он был хорош — и быстро отвела глаза.

— Посмотри на меня, — тихо сказал Павел, и что-то в его голосе заставило меня поднять на него глаза.

— Поверь мне, я никогда и ни в чем тебе не солгал и не собираюсь этого делать и впредь...

И я ему верила, но выдержать его взгляд мне было трудно, и я снова опустила глаза.

Павел немного помолчал.

— В тот злополучный день, я зашел к Никите, но его не оказалось. Лена сидела дома одна, и настроение у нее было тоскливое, что случается крайне редко... Ты ведь знаешь, о ком идет речь?

Я молча кивнула.

— Лена занимает особое место в моей жизни. Я знаю ее с рождения, она мне как младшая сестра, которую надо оберегать, направлять, но никак не женщина, которая чем-то может меня привлечь. Ведь именно так ты подумала?

— Но зачем нужно было идти в ресторан?! — вопрос выскользнул, словно мыльная чашка из рук.

Павел довольно улыбнулся.

— Не в зоопарк же мне было ее вести. Но я, конечно, свалял дурака... — Тон его снова стал серьезным.

Я в недоумении посмотрела на него.

— В самом начале повел себя глупо, — пояснил Павел. — Я был сражен наповал, увидев тебя с мужчиной. Едва смог заставить себя поздороваться, хотя мне хотелось сделать совсем другое. — Я решил, что ты меня обманула. Ты же сказала, что идешь с подругой...

— Я и встречалась с подругой, а не с ее мужем. Катя немного опаздывала, только и всего. А ты что, таким примитивным способом пытаешься выудить у меня признание в заведомом обмане или хочешь услышать заверения в невиновности?

— Да-а... — Брови Павла медленно поползли вверх. — Легче вагон разгрузить, чем с тобой говорить. Ничего я от тебя не добиваюсь, просто пытаюсь рассказать, что я чувствовал, чтобы мы оба, наконец, смогли друг друга понять. Сомнения у меня были, не отрицаю, но и тогда я не думал, что ты меня обманула. Я решил, что мы поговорим и все выяснится. Я отлично понимал, что ты могла подумать, увидев меня с Леной. — Павел помолчал. — Я не предполагал, что наша размолвка так затянется. — Павел снова замолчал, на этот раз надолго. — Поверь, я ничего заранее не планировал, но сейчас ты у меня, и я этому очень рад. А теперь я скажу самое главное. — Он выдержал паузу. — Я надеюсь, что небезразличен тебе, — медленно произнес он, — и даже уверен в этом. — Наши глаза встретились. — Ты меня слышишь? — тихо спросил он. — Я хочу, чтобы ты больше от меня не бежала... или от себя.

Он не спускал с меня глаз, не давая уйти от ответа. «Он прав... он прав... он прав... — стучало в висках. Скажи да, ты ведь любишь его...» Но я молчала.

И тогда Павел наклонился ко мне и взял мою руку. Я замерла, ни единой мысли не осталось в моей голове, я только чувствовала касание его ладони. Я не отдернула руку, и Павел начал целовать мои пальцы. Теперь я полностью была в его власти. Он усадил меня на колени и сначала сдержанно, но с каждой секундой смелей, с нарастающей страстью стал покрывать мои губы, лоб, щеки, шею частыми и горячими поцелуями. Только одно желание переполняло меня — я хотела, чтобы он не останавливался. Чтобы эти безумные, жгучие ласки длились вечно.

— Прошу тебя, не бойся, — прошептал он. — Ты нужна мне. Я измучился, день и ночь думая о тебе. Не могу больше... Я хочу, чтобы ты стала моей, сейчас, не могу больше ждать...

— Я тоже хочу тебя, — прошептала я.

Взяв в ладони мое лицо, Павел поцеловал меня долгим и чувственным поцелуем. Внутри у меня все перевернулось. Со всей страстью, на какую была способна, я ответила ему. Не отрывая губ, Павел подхватил меня на руки и через минуту уже поднимался по темной лестнице.

— Мне еще кое в чем надо признаться тебе.

— И в чем же? Просто умираю от любопытства, — засмеялась я. На душе было легко и радостно.

— Потерпи немного, сейчас узнаешь...

Павел плечом открыл невидимую дверь и осторожно опустил меня на ноги. Слева от огромной кровати с металлической спинкой, застеленной темно-синим шелковым покрывалом, зажегся высокий светильник в виде чаши из бледно-желтого матового стекла. Точно такой же стоял и с другой стороны. Никакого женского присутствия здесь не чувствовалось. Ничего лишнего, все очень строго и в то же время стильно: два ковра у кровати со строгим геометрическим рисунком и большая черно-белая фотография на стене с изображением ночного моря, разделенного лунной дорожкой.

Павел повернулся и посмотрел мне в глаза. В груди сладко заныло — столько было в его взгляде нежности, желания и мольбы. О чем? Я готова была отдать ему все. Осторожно, словно боясь причинить боль, Павел прикоснулся к моим щекам и слегка погладил их. Заключив в свои теплые и твердые ладони мое лицо и чуть приподняв его к себе, он тихо сказал:

— А теперь послушай, в чем я хотел тебе признаться, — голос его звучал хрипло и слегка напряженно. — Когда я держал тебя на руках после аварии, в твоем лице не было ни кровинки. И вдруг ты вздохнула, ресницы задрожали и на моих глазах мраморная богиня ожила... Это было как чудо! Ты открыла глаза и посмотрела на меня. И взгляд был таким чистым, доверчивым, что в душе у меня все перевернулось. «Да, парень, — сказал я себе, — похоже, ты попался». И мне вдруг захотелось тебя поцеловать, но я не посмел — побоялся испугать. — Павел немного помолчал. — Но именно с той минуты мне стало ясно, что эта женщина с зелеными, говорящими за нее глазами, невероятно, безумно притягивает меня к себе. — И он стал медленно склонять ко мне свое лицо. Я была потрясена.

— Ты выдумываешь, — успела выдохнуть я, но Павел уже закрыл мой рот поцелуем.

Это был совсем другой поцелуй — настойчивый, требовательный. Его нетерпеливые руки были повсюду, они обжигали лаской и нежностью, дарили восторг, наслаждение... Никогда ничего похожего я не чувствовала, не переживала ни на яву, ни во сне. Наконец я пошевелилась и высвободилась, повернулась спиной к нему и тихо попросила:

— Расстегни.

Молния неторопливо поползла вниз, и через секунду платье уже лежало у моих ног. Павел обнял меня сзади и, тесно прижавшись к моей спине, стал покрывать поцелуями мои плечи, шею и руки. Дрожь наслаждения пробежала по коже, с новой силой разжигая во мне желание. Все закружилось перед глазами, быстрей и быстрей, подхватывая и увлекая за собой в бездонную пучину страсти. Я чувствовала, как гулко и часто стучит его сердце, как напряглось тело, каким прерывистым, обжигающим кожу стало дыхание.

— Как ты красива! — разворачивая меня к себе, прошептал Павел.

Лицо мое пылало. Его чуткие и умелые руки скользили по телу, одновременно раздевая и лаская. Они дразнили и соблазняли, пытались расслабить, раскрепостить, возбудить... Я завороженно смотрела в его глаза. Он чуть отстранился и залюбовался открывшейся ему картиной. Он впитывал, вбирал в себя мою наготу по капле и всю целиком, и его глаза говорили не все, о чем он молчал. Руки сами собой поползли вверх, желая прикрыть, защитить обнаженность не только тела, но и души.