Когда-то мы жили в большой трехкомнатной квартире. Папа был главным конструктором на одном из местных заводов. Мама работала в банковской системе. Детство мое было, что называется, безоблачным. Родители не испытывали материальных затруднений, и я имела все, что требуется ребенку, но главное — родительскую любовь.

А вот их собственная личная жизнь не сложилась. Не знаю, ценой каких усилий, но им удавалось скрывать от меня свои истинные отношения. И только к двенадцати-тринадцати годам я стала замечать, что между ними что-то не ладится. Я взрослела и кое-что начинала понимать. Как я тогда переживала, как старалась сблизить их... Но все напрасно. Я тщательно скрывала свои переживания, втайне надеясь, что ошибаюсь и в один прекрасный день все изменится и станет таким, как в детстве. Но увы! Этого не произошло. Я поступила в Ленинградский политехнический институт и еще не успела закончить первый курс, как мои родители развелись. Я так и не узнала, что привело к окончательному разрыву, но никогда не спрашивала об этом. Их развод оборвал последнюю ниточку, связывающую меня с детством. Но я смирилась, теперь сделать это было проще — у меня появилась собственная, отдельная от родителей жизнь.

Они разменяли общую квартиру, и, приезжая на каникулы, я попеременно жила у каждого из них. Папина квартира мне нравилась больше, хотя была меньше и не такой удобной, как у мамы. Она находилась в двухэтажном особняке еще немецкой постройки, немного облупившемся, но не утратившем своей прелести, с большими арочными окнами и ложными балкончиками, украшенными искусными коваными решетками. Он стоял на тихой улочке под сенью вековых каштанов и лип, утопая по самую крышу в огромных кустах сирени. Я влюбилась в эту улицу, в этот дом с первого взгляда. Мамина же квартира находилась в районе новостроек, на пятом этаже одиннадцатиэтажного дома со всеми современными удобствами. Я чувствовала себя там как в муравейнике.

Через два года после развода мама вышла замуж. Поначалу мне не нравился ее новый муж, но, возможно, это была своего рода ревность, впрочем, я видела, что мама счастлива в новом замужестве.

Закончив институт, я вернулась в свой любимый Калининград и прописалась у папы. Но жить с ним не стала, считая, что пора строить свою жизнь самостоятельно. Папа так не думал и потому долго меня уговаривал, но в итоге сдался и помог найти квартиру. Мы жили совсем рядом и много времени проводили вместе. Мама даже стала ревновать. Но у нее была своя жизнь, а папа для меня всегда был самым умным, самым добрым, самым красивым и справедливым, в общем, олицетворял все лучшее в человеке. Для меня это был самый светлый и спокойный период в жизни. Все хорошо, все впереди: и планы, и надежды, еще не успевшие обернуться неудачами и разочарованиями. А закончился он самым ужасным образом — внезапно умер папа. Ему было всего сорок семь. Он умер во сне от сердечного приступа.

Это было так неожиданно, так чудовищно несправедливо и непонятно, что я никак не могла поверить и смириться со случившимся. Я замкнулась, перестала встречаться с друзьями. Но мало-помалу интерес к жизни вновь стал пробуждаться во мне. Я переехала в папину квартиру и даже заставила себя сделать ремонт. От папы мне осталась приличная сумма, которая в дальнейшем и позволила нам с Катей прожить два года.

Понемногу я снова стала встречаться с друзьями. И жизнь наладилась, войдя в свою нормальную колею.

Вот тогда я и познакомилась с Сергеем. Это случилось под Новый год в гостях у одноклассницы. Как выяснилось позже, Танечка пригласила Сергея не без тайного умысла, почему-то всех моих знакомых беспокоило мое одиночество. Все были уже замужем или женаты, за исключением моей самой близкой подруги Кати. Но она едва успевала отбиваться от бесчисленных поклонников. Меня же все считали слишком тихой и скромной, чтобы самостоятельно найти достойную пару. Все предыдущие попытки не вызвали во мне ни малейшего отклика. Но с Сергеем получилось иначе. Он буквально сразил меня своей непосредственностью и неиссякаемой энергией. Представить его в состоянии покоя было так же невозможно, как низвергающийся с горы водопад. Он обладал чувством юмора, быстро сходился с людьми и с легкостью вписывался в любую компанию. Внешне он тоже был весьма привлекателен и нравился женщинам. Странно, что он выбрал меня. Особым внешним блеском, как мне казалось, я не отличалась, но Сергей говорил, что я самая красивая девушка, которую он когда-либо встречал, и красота моя совершенно особенная, тонкая и изысканная. Всерьез его слова я не воспринимала, но слушала с удовольствием.

С этой встречи жизнь моя потекла совсем по другому руслу. Неугомонный Сергей и меня вовлек в бурный водоворот своей жизни. Мы постоянно куда-то шли, ехали, только что не летели: то в Ригу на концерт известной западной рок-группы, то на футбол, то в театр, на выставку, за город, на дачу к его друзьям, на день рождения или просто в гости. Но при этом там, куда мы собирались, всегда должны были присутствовать «нужные люди». Тогда я еще не обращала на это внимания. С Сергеем было интересно и весело, и наше постоянное общение совсем не тяготило, к тому же он умел ухаживать.

Но что-то удерживало меня от интимной близости, заставляя тянуть время. Может, я боялась ошибиться. Сергей вел себя по-джентльменски. Хотя попытки уложить меня в постель предпринимал, но всегда смирялся с отказом. Мне эти его чуткость и ненапористость тоже нравились — мало мужчин в наше время способны проявлять такое терпение, но я была еще не готова, и у него хватало ума не торопить события. Да, Сергей был умным, веселым и обаятельным человеком, и я, без сомнения, влюбилась в него, но постоянно задавалась вопросом: любовь ли это? Но разве можно человеческие отношения разложить по полочкам и предугадать, как сложится судьба? И я заставила себя побороть страх и неуверенность и переступила эту запретную черту. Но тут появилась еще одна проблема. Оказалось, что от физической близости с любимым человеком я ничего не испытываю. Я не могла обвинять Сергея — он был нежен и предельно деликатен, но, увы, я ничего не чувствовала. В конце концов я все объяснила своей холодностью, на том и успокоилась, решив, что проживу и без сексуального удовлетворения. Самое удивительное, что Сергей, кажется, ни о чем не догадывался. Впрочем, мы об этом никогда не говорили — я из-за своей глупой стыдливости, а он не знаю уж почему.

Но зато я почти сразу забеременела. Не могу передать, как я была счастлива и так боялась ошибки, что, только окончательно убедившись в своих подозрениях, рассказала Сергею. Никогда не забуду выражение растерянности и досады на его лице. Он мог ничего не говорить, все и так было ясно, но мне все же пришлось выслушать его обстоятельную речь о том, что он не против ребенка в принципе, когда-нибудь мы, конечно, его заведем, но не теперь. Ведь в ближайшие несколько лет он будет слишком занят своей работой, а ребенок не даст ему сделать карьеру. Кроме того; надо же хоть какое-то время пожить для себя... И в довершение всего, он сказал, что, если я не избавлюсь от ребенка, нам придется расстаться — другого выхода он не видит. Такого удара я не ожидала, но, собрав все свое мужество, спокойно ответила:

— Ну что же, значит, это будет только мой ребенок.

Позже, думаю под чужим давлением, Сергей пробовал помириться, но я смотрела на него уже совсем другими глазами. И когда страсти улеглись, даже испытала некое облегчение от того, что не связала жизнь с этим человеком. Сергей уехал «делать карьеру», и я его больше не видела. Конечно, я понимала, какую ответственность на себя взваливаю, но тогда мне казалось, что справлюсь.

«Вот так и справляюсь», — с горечью подумала я, сворачивая на свою улицу.

Взлетев на второй этаж, я позвонила соседке.

— Мариночка, как ты быстро! — воскликнула Ольга Андреевна, широко распахивая передо мной дверь. — Проходи... А мы только сели за стол пить чай. Присоединяйся к нам, пожалуйста.

Настроение у меня, прямо скажем, было не самым подходящим для чаепития, но, оставив сумку в прихожей и прихватив пачку печенья, я прошла в комнату.