Командующий заторопился, натягивая ботинки. И в это мгновение откуда-то из-за стен командного пункта донесся глухой пушечный выстрел.

- Любимчик, любимчик… - ворчливо негодовал командующий. - Всегда так… Палит теперь из пушечки вместо того, чтобы с моря доложить радиограммой о победе. «Торпеды израсходовал, разрешите вернуться в базу». А куда израсходовал - неизвестно…

Но тут же сменил гнев на милость и с плохо скрытой гордостью добавил:

- Наверное, опять фашистскую подводную лодку утопил!.. Подводный асс, парень - загляденье, погибель девичья…

- Еще бы! Такой герой, да еще красавец, белокурый да кудрявый…

Адмирал взял члена военного совета под руку и увлек его за собой.

- Хочется поплавать, Кирилл! - снова сказал он. - Как хочется поплавать!..

Они торопливо вышли из подземелья наружу. «Малютка» Кочеткова, пересекая бухту, плавно приближалась к пирсу. Дульная часть ее пушечки была после выстрела задрана к поднебесью. Со скалы, по дощатым трапам, отовсюду бежали подводники - встретить товарищей, вернувшихся с победой.

А «Северянка»? Почему молчит «Северянка»?

У самого гребня скалы над фиордом лежал связанный пленник - немецкий офицер. Возможно, что ему было холодно этой ночью, ибо одет он был слишком легко, не по сезону и климату. Все немцы на Севере дрожали от холода в том году. И причиной этому была «Северянка».

За месяц до событий, о которых здесь идет речь, разведка Северного флота получила важные сведения. В заполярной базе фашистов - Киркенесе - ожидался транспорт, груженный пятьюдесятью тысячами полушубков. Без этих полушубков предстоящая зима в Арктике должна была превратиться для немцев в пытку. Командующий Северным флотом приказал подводникам во что бы то ни стало потопить этот транспорт. Приметы транспорта были известны довольно точно. Настигнуть и потопить его посчастливилось «Северянке».

И фашисты остались зимовать в Заполярье без полушубков. А если учесть, что наши подводники аккуратно топили и другие транспорты врага - с боезапасами, вооружением, продовольствием,- то станет понятно, почему Красная Армия частенько благодарила за помощь наш подводный флот.

Немец лежал связанный на скале, а неподалёку от него расположились Надя, Оге Хомстен и разведчик Туркин. Стараясь не причинить боли своей забинтованной ноге, Туркин осторожно управлялся с фонарем, сигнализируя в сторону моря. Надя и Оге напряженно всматривались в ночь, ожидая ответа на сигналы. Но ответа не было.

- Нет ничего,- огорченно сказала Надя.

- И я не вижу,- подтвердил Оге.

- Подождем немного, опять посигналю,- успокоил их Туркин. - Могли и задержаться. Наши ведь тоже запаздывают.

- Я и о них беспокоюсь, - призналась Надя. - В сущности норвежские товарищи, которых мы так неожиданно встретили здесь, нам так хорошо помогли, что оставалось только взять этого… - Она показала на пленного. - Но капитан у нас очень уж дотошный.

Оге сказал:

- Штабные документы из Сиэльвэ много скажут. Мы не могли знать, что вы придете. Мы бы достали.

- Там большой гарнизон?-спросила Надя.

- Нет, но у штаба сильная охрана,- пояснил Оге. - Это ничего. Наши товарищи помогут Мызникову.

- Как нога, Леша? - обратилась Надя к Туркину.

- Спасибо, в порядке,- ответил разведчик.

- Пора сменить бинт. Давай, сделаю…

Она достала из своей сумки все необходимое и принялась за перевязку.

- Чёртов фашист, - ворчал Туркин, морщась от боли,- чтоб ему ни дна, ни покрышки. Он со страху, стрелял, все равно ему податься было amp;apos; некуда… Мы поперек дороги бревно уложили, машина его ткнулась и - хлоп! - кверху донышком. Шофера пришибло, а этот,- тут разведчик показал на пленного,- палит в белый свет, как в копеечку. - «Вальтера» (Туркин похлопал себя по кобуре) я у него отобрал… а все-таки прямо за икру укусил меня пулей. Ох, и разозлился же я! Стукнул вежливо его по затылку гранатой, он с катушек. Володька и Назар потом в чувство его приводили - еле отошел. Капитан его и по-немецки и по-норвежски расспрашивал - не отвечает. Недоволен…

- Заговорит,- утешала Надя. - Может, опять посигналишь, Леша?

- Немножко погодя,- пообещал Туркин. - Придет за нами «Северянка», как же иначе? Моряк моряка не подведет. Это дело нехитрое - фонарем позывные дать. Больше переговоров было! Я и сейчас не разучился…

- Почему же ты с корабля ушел? - участливо спросила Надя.

- Лично с фашистами встретиться захотелось. На суше своими руками придушить можно.

- Я бы с моря не ушел,- покачал головой Оге.

- А мы что - не моряки? - обиделся Туркин. Он расстегнул куртку у ворота и обнажил тельняшку. - На то и тельняшку оставляем, полосатая морская душа наружу. В тельняшке я есть моряк на суше. Придешь в морскую пехоту - только и спросят: «С какого корабля?» и все. Свой. И все с тобой пополам, по-морскому. Назар Бровков, наш разведчик, к примеру, и не плавал никогда, на берегу флотскую службу служил, а все равно моряком себя считает. В атаку идет во весь рост, не сгибаясь. Думает, чудак, что это - флотский шик. Крикнут ему: «Поберегись, парень! Моряк нашелся, ты и на флоте-то не был». А он: «Раз я в морском отряде - значит моряк». Это же с первого дня, как только придешь на флот, в кровь входит. Еще в карантине, еще з учебном отряде, еще ты не матрос, а уже старшина тебе внушает: «Ты теперь моряк. Ничего не боишься, никому спуску не даешь - вот твое морское дело». Так и привыкаешь еще салажонком. И дорого все флотское становится. Скалы-то какими тоскливыми показались, когда впервые на Север пришли! Увольняться на берег никто не хотел. Куда там ходить: скалы и скалы. А комиссар сказал: «Это наши скалы. Надо их знать, тогда и полюбите». И в самом деле неприветливые места, а ведь как привязались мы к ним…

Туркин умолк и снова принялся сигналить в сторону моря, вызывая «Северянку». Но море было пустынно.

- У вас есть невеста, Леша? - неожиданно спросила Надя.

Туркин не удивился вопросу.

- Есть,- ответил он, попыхивая «козьей ножкой»,-* Катей зовут.

- Ждет вас?

- А как же? Пишет в каждом письме - буду ждать; пока не кончится война, ни за кого замуж не выйду. Хорошая она. «Без тебя,- говорит,- жизни мне нет». И такими словами пишет, что душу переворачивает. Я думал прежде: такая любовь только в книжках бывает. А в жизни, оказывается, еще лучше… Встретимся когда-нибудь…

- После войны в девятнадцать тридцать? - вспомнив о своем, улыбнулась Надя.

- Точно. Я с ней в Архангельске познакомился. Отец ее помор, у нас плавает. Может, видали такого командира бота? Старикан с медалью, борода по пояс, одна маленькая звездочка на погоне. Попросился в кадры - ему звание младшего лейтенанта дали.

- Это Данилыч? - догадалась Надя.

- Кто же его не знает? Он свой ботишко под любым обстрелом водит. Партизанил когда-то. Недавно перебрасывал нас к немцу в тыл, на Пикшуев. Ох, и фитилял нас!

- За что?..

- Не так,- говорит,- воюете. Думаете,- говорит,- вы молодые, а мы старики?.. Да вы мне,- говорит,- дайте полтораста человек - я через две недели в Берлине буду…

- Боевой старик,- усмехнулась Надя.

- Он знает, чего хочет,- вставил Оге.

- Мы тоже знаем,- заметил Туркин.

- А Мызников как? - не удержалась от вопроса Надя.

- Капитан - человек серьезный, - солидно сказал Туркин. - Придет время, будем с ним и в Берлине. Строг он, конечно, но без этого в нашем деле нельзя.

Душа у него флотская. И орлы наши его любят. Давно вы с ним знакомы?

- Давно,- вздохнула Надя. - До войны еще. Потом к нему в отряд просилась - не брал. Меня санитарным врачом базы сделали - очень скучная работа. Я воевать думала, а не на базе сидеть.

Из-за камня появился один из разведчиков Мызникова, Маслюков; голова его была повязана окровавленной тряпкой. Обессиленный, он еле брел под тяжестью автомата и двух больших сумок.