Стрела из большого боссонского лука, свистнув, задрожала в ели на расстоянии длины руки слева от Лисинки. Она вонзилась в красно-коричневое отверстие от выпавшего сучка, выбив несколько щепок где-то на высоте ее груди.

Это простое сообщение гласило: «Мои лучники держат твою жизнь в своих руках.

Лисинка не знала, будет ли ее следующее действие последним. Предводительница была уверенна, что любой угрожающий жест с ее стороны не останется без ответа.

Она громко кашлянула, и тут же другая стрела выросла из земли уже справа, пронзив бледно-желтый гриб.

Густые брови человека, скорее серые, нежели черные, изумленно поднялись. Потом он широко улыбнулся. Лисинка когда-то видела выдру, которая оскалилась именно так, прежде, чем перекусила пополам речного рака.

— Хороший ответ, — заметил незнакомец, отбрасывая назад с головы капюшон и встряхивая бороду. Растительность на его лице нельзя было назвать обильной. Она имела более темный цвет, чем брови, в то время как цвет волос из-за скудного освещения точному определению не поддавался. Человек был уже не молод, но все еще полон сил.

Однако все ничего не сказало Лисинке о его намерениях. Например, доживет ли она до следующего утра, чтобы увидеть очередной восход солнца. Атаманша сдержала свой гнев.

Она чувствовала, словно кукла в руке капризного ребенка, подвешенная над пропастью.

Между тем, человек запустил руку в мешочек на поясе. Лисинка, предвосхищая дальнейшие события, сжала рукоятку метательного ножа для броска. Лезвие проткнет горло врага, чем тот закончит враждебные действия, пусть даже в следующий момент погибнет она сама.

Но ничего такого не произошло, мужчина просто вынул обычный кусок железа.

Приглядевшись, Лисинка узнала в нем обломок оков, связывающих улетевший груз. Она узнала также некоторые из рун, несмотря на то, что железо теперь казалось серым и ломким, будто оно сильно нагрелось и после мгновенно подверглось деформации.

— Ага, — кивнул человек. — Я вижу, что это тебе знакомо.

Лисинка упрекнула себя за то, что не сохранила невозмутимый вид. Вероятно, сейчас в ней было не больше самообладания, чем в пору юности, когда она участвовала в любовных интригах.

— Пожалуй, я соглашусь, — сказала она, изящно наклонив голову. — Но, будучи твоим гостем, я не хочу оскорбить тебя, спрашивая об этом предмете больше, чем ты сам пожелаешь рассказать. И еще я не собираюсь никого обвинять в темном чародействе просто потому, что кто-то обладает вещью, подвергшейся магическому воздействию.

— Сказанное тобой свидетельствует, что у тебя манеры благородной дамы, — усмехнулся мужчина. — А теперь послушай меня, Лисинка Meртус. Я хочу сказать тебе кое- что об этом грузе. Мы тоже его ищем, но шансы могут значительно вырасти, если мы с тобой будем действовать сообща, а не по одиночке. Однако, я не намерен обсуждать дела здесь в мокром диком лесу, в твоих людей. Пойдем-ка лучше в мое логово, — он указал большим пальцем на утес, скрытый за стеной деревьев — убежище практически незаметное даже при поисках.

— Мне следует идти одной? — поинтересовалась Лисинкa, проверяя человека.

— Иди со всем отрядом, — махнул тот рукой. — Я не боюсь предательства.

— Можешь не уговаривать, но я не хочу стать обременительным гостем, приведя всех за собой. У тебя что, дворец на утесе? — Возможно, это когда-нибудь заслужит подобного названия. Но, так или иначе, там я могу оставаться сухим и в тепле. Если ты все же не желаешь привести туда всех, то может быть, по крайней мере, спустить вниз для них подарки? Лисинкa видела находящегося в поле зрения Фергиса. Он выжидающе смотрел ей в лицо, укрывшись под маской гримасы от человека в черном одеянии. Их безмолвная «беседа» была скоротечна и состояла она из бровей, жестикуляции пальцев, жевательных движений, касания щек, волос, или бороды, и все в том же духе.

— Замечательно, — одобрила Лисинка. — В таком случае, я приду с десятью воинами, а ты отправь вниз десяток своих людей с угощениями и подарками.

— Ты хочешь обменяться заложниками? — человек даже не старался скрыть ни удивление ни негодование.

Самообладание вернулось к Лисинке.

— Это всего лишь ответное предложение гостеприимства, — сказала она с мягкой улыбкой. — Мои люди умеют быть благодарными, как думаю и твои.

Слова, безусловно, имели двоякий смысл, но, тем не менее, мужчина согласился.

Лисинка подала последний тайный знак Фергису, который осклабился и быстро исчез.

Его не было среди числа приглашенных, поднимающихся на утес. Но не останься Фергис за командира, остальные разбойники оскорбились бы не меньше чем, если б оказались в заложниках. Кроме того, кто как не он смог бы организовать людей, чтобы отомстить за атаманшу в случае ее гибели?

Конан ушел из лагеря, как только увидел, что воины поголовно устремились к пище, вину, а также к бальзамам и бинтам. Особенно люди нуждались в первых двух, которые к удивлению киммерийца оказались хорошего качества и в достаточном количестве. Очевидно, благородный покровитель Смотрителей не поскупился щедро оплатил все расходы из своей казны, если только не испытывал страха перед собственными солдатами, предотвращая их желание присоединиться к разбойникам.

Многим требовались мази и перевязочный материал. Мозоли и волдыри, вздувшиеся при восхождения в плохо подогнанных сапогах или от прикосновения к раскаленным от солнца скалам. Растяжения, ушибы, изнуряющая жара и муштра при недостатке воды — все это отняло силы практически у всех. Некоторые из них, возможно, скрывали сломанные кости и змеиные укусы.

Киммерийца занимали невеселые мысли также о «змеях на двух ногах», поэтому он отправился к месту встречи с Рогом задолго до назначенного часа. Варвар не опасался предательства со стороны Тармиса Рога. Действительно, казалось маловероятным, что ветеран покроет себя позором, решившись на какие-нибудь недостойные действия… Рoг был старше Конана и, наверное, более медлителен. Но он являлся сильным, опытным и смекалистым воином. Все это могло привести к неожиданной развязке схватки даже раньше, чем оба противника успели бы продемонстрировать друг друга свои навыки. Однако Конан ничуть не боялся Рoга, и всякий раз демонстративно показывал, что не даст собой помыкать.

Лагерь не относился к числу желанных мест для воинов, ненавидящих Taрмис Рoга или сожалевших о клятве, которую дали. Некоторые были столь глупы, что говорили об этом открыто при Конане, по-видимому притупляя его осторожность. А может, провоцировали северянина, или сомневались в его хорошем понимании аквилонского языка.

Конан запомнил тех людей. Он собирался припомнить им все в подходящий момент и в укромном уголке, чтобы это не нанесло ущерба остальным Смотрителям Танзы. Считающие себя свободными от суровых обязательств, подобных клятве Конана, такие парни вполне могли плести нити заговора, надеясь, что варвар расправится с предводителем.

Вероятно, кто-то из них имел намерения выполнить заказ Макроса, велевшего найти Селлуса — северянина. Конан сильно, что нанеся значительный вред или достаточно напугав наймитов Макроса, заставил их опустить руки. Скорее всего, ему еще предстоит с ними встретиться до поры, когда он оставит Аквилонию.

И если варвар пока не столкнулся ни с кем из явных врагов, то не означало, что им не интересуются наемные убийцы из Офира, Аргоса, или даже отдаленного Tурaна. Король Ездигерд управлял страной, у которой отсутствовали разногласия с Аквилонией, однако это государство входило в список стран, где после определенных похождений киммерийца за его голову назначили награду. Поэтому было довольно оснований ждать появления нежелательных гостей на этом званом ужине, а значит, следовало проявлять благоразумие и добираться до пиршественного зала окольными путями.

За годы, проведенные в странствиях и битвах, Конан освоил искусство разведки, как в сельской местности, так и в городских кварталах города. Чем обычно и занимался в течение нескольких дней после прибытия. Ему уже были известны ближайшие окрестности стоянки, которые он мог безошибочно пересечь даже глубокой ночью. Но нынешним вечером сумерки явно запаздывали.