Конан добрался быстрее, чем сам того ожидал, и, соответственно, осмотрел все вокруг луга, не опасаясь любопытных глаз. Поскольку время еще оставалось, он отправился в дубовую рощу, использовав в качестве укрытия заросли кустарника. Таким образом, отлично замаскированный, киммериец склонялся к тому, чтобы немного вздремнуть, но, не снимая с себя одежду и оружие. В конце концов, не проснись он вовремя, Taрмис Рoг обязательно наделает столько шума, не обнаружив на месте противника, что разбудит не только спящего, но и мертвого.

Обветшавший замок, расположенный высоко в скалах, наконец, начал приближаться. В течение некоторого времени, Лисинка думала, что она и выбранные ею десять воинов обречены потратить оставшуюся часть жизни, взбираясь до бесконечности по извилистому пути к вершине утеса.

Немного помогало то, что дождь прекратился, поднявшийся ветер отогнал облака к востоку, и хмурая желтая луна расщедрилась на частичку своего света. Но всего этого оказалось недостаточно, когда ветер начал стонать в расщелинах, словно сонмище потерянных душ. К тому же, крики ночных птиц и летучих мышей во мраке, казалось, не имели ничего общего с материальным миром.

Лисинка старалась подавить в себе опасения и довериться тому, кто назвался властителем Танзы. Пока же он не давал повода для сомнений. Действительно, никакой мудрый предводитель не станет с легкостью жертвовать десятком воинов, чтобы просто уравнять число противников. Собственные люди сбросили бы такого вождя со скал за подобные дела, даже исключая тот факт, что среди мертвецов оказалась бы Лисинка. Ей самой не с чего было надуваться от тщеславия. Однако она знала, что ее честь не пострадает, поскольку смерть не останется без отмщения. Если все же что-то произойдет, то атаманша приложит все усилия, чтобы забрать Его Светлость с собой в могилу. А уж тогда две обезглавленные шайки смогут разделаться друг с другом, и оставшиеся в живых соратники справят по ней тризну. Они никогда не стали бы искать, как свора паршивых собак, ее тело в этой дикой каменистой местности, с растущими в беспорядке деревьями и кустарниками.

Меж тем, резко ударил новый порыв ветра. Он продолжал усиливаться, и пока Лисинка не закрыла уши капюшоном, потерянные души завывали во весь голос.

Женщина напряглась. Ей показалось, что ее ощупывают невидимые пальцы. Они трогали и ласкали брови, уши, шею, и более интимные места. Она затаила дыхание, подавив готовый вырваться наружу вопль ужаса и гнева.

Впереди раздался крик. Беспокоясь о собственной душе, Лисинка, возможно, не определила сразу, кто кричал. Но, несмотря на это, участь, постигшая человека, была ужасной. Всего мгновение назад он находился перед ней, запихнув одну руку в щель, а другой — нащупывая опору для захвата. Как вдруг тело человека выпрямилось, как прут.

Потом его скрутило в узел и замотало, лишая равновесия. Напрасно несчастный пытался ухватиться за воздух ободранной в кровь рукой. Через миг он покачнулся и рухнул с края обрыва.

Лисинка всеми силами попыталась избавиться от затихающего крика и вида крови на скале. Содрогаясь, она обхватила голову обеими руками, как будто это могло защитить ее от врага. Наверное, на случай, если что-нибудь, зримое или незримое прикоснется к ней снова…

Подобные чувства женщина испытывала раньше, когда наблюдала отвратительный обряд, который проводили жители одной пограничной области Танзы.

Атаманше пришлось облизать пересохшие губы несколько раз, чтобы обрести, наконец, дар речи: — Это сделал ветер? — Да, госпожа, — откликнулся кто-то.

Ответивший ей человек стоял, отвернувшись, и большинство слов уносилось ветром, словно в трубу. Но все же она услышала достаточно, чтобы узнать немного о том, что называли Ветром Паука, который схватил того воина, будто являлся живым прожорливым существом, способным насытиться только человеческой плотью.

Лисинка думала, что имела представление о большинстве местных тварях, а также знала многие легенды Танзы. Но она никогда не слышала о Ветре Паука.

«Неужели каждый отдавал ему жизнь без сопротивления?».

Женщина не смогла найти даже самые неопределенные из ответов до того, как они завершили подъем. Здесь свет горящего факела и запах жареного мяса затмили ужасы восхождения, которые наверху превратились в подобие детского ночного кошмара.

По крайней мере, на некоторое время.

Когда Конан проснулся, последний луч света давно покинул небо. В пределах дубовой рощи было столь же темно, как в подземельях храма Сета. Вместе с тем, обоняние киммерийца различало ароматы богатой лесной почвы вместо древней пыли. До слуха доносились голоса вечерних птиц, щебечущих и распевающих песни после дождя. Но главное — были видны свежие человеческие следы, а не полосы на земле, оставленные священными змеями.

По той же самой причине, что заранее прибыв к месту схватки, он избрал не прямой путь, Конан прихватил с собой меч, кинжал и несколько ножей. Безусловно, он с Тармисом Рогом дрались бы и голыми руками, однако у встречного люда могли оказаться другие понятия о благородстве.

Кинжал в ножнах кинжал свисал с шеи Конана, который, пригнувшись, крался по следу чужаков. Казалось, тут прошел большой отряд, с барабанщиком и трубачом вдобавок.

Пришельцы явно страдали отсутствием дисциплины и плохо ориентировались в лесу. Так что примятая трава и листья сделали их следы столь же простыми для восприятия Конана, как будто бы их оставили сапоги на пыльной дороге. Но если продолжать преследование в том же духе, то у варвара может не представиться возможности Тармиса Рoга.

Какое-то время, казалось, что они двигаются только в одном направлении. Скоро чужаки и их преследователь очутились на середине пути через рощу. По случайно оброненным словам, Конан понял, что они разговаривают по-аквилонски, возможно с легким акцентом. И голоса были ему знакомы.

Наступила пора для решительных действий, чтобы получить ответы на несколько щекотливых вопросов. Поможет острие кинжала там, где не сработают остальные доводы.

Следовало действовать надо стремительно, подобно полету мысли, ведь среди них киммериец вряд ли встретит своих приятелей. Дело не должно отнять много времени, поскольку эти типы — наверняка горожане, для которых лес был столь же чуждым, как когда-то город юному Конану.

Выбранная варваром жертва замешкалась напротив узловатого корня дуба. Огибая его, человек зацепился и, наклонившись, принялся поправлять ремни сандалий. Занятый таким образом, он упустил момент, когда киммериец прополз под аркой из переплетенных ветвей и, ухватив за ноги, сбил противника на землю. Человек рухнул вниз лицом. Он попытался подняться, и открыл было рот, чтобы закричать, но тут могучая рука вжала его лицо в землю, уткнув в гнилой гриб.

— Говори быстро или умрешь медленно. Выбирай.

Решив, что, перестаравшись, он придушил человека и гарантии, обещанные за сотрудничество бесполезны, Конан перевернул его, одновременно занося кинжал. Когда человек задышал вновь, сталь переместилась к его горлу. Возможно, менее острый, чем у Конана взор, не разглядел бы особенности этого, но шрам от правого уха через щеку к углу рта был вполне узнаваем. Конан запомнил рубец у корчащегося на полу Золотого Льва молодчика, поверженного киммерийцем ударом в живот.

— Макрос не собирается легко сдаваться, не так ли? — поинтересовался Конан почти утвердительным тоном.

— Aгхх, — человек задыхался.

— Плохой ответ, — сказал Конан. — Так сколько, говоришь, там твоих друзей? Наемник замотал головой. Острие кинжала кольнуло сильнее.

— Десять или дюжина — не больше, — прохрипел человек, бешено вращая расширенными глазами и демонстрируя белки.

— Благодарю, молодец, — похвалил Конан, после чего приложил негодяя головой об корень, и тот потерял сознание.