— Да-да, — Фергис стрельнул взглядом, свидетельствующим, что он явно заботится о том, чтобы в уши Гролина не попали не предназначенные ему слова.

Иногда Лисинкa желала того же. Но пока Душа Танзы оставалась призом, доступным только объединенным силам, она должна проявлять дружеское расположение к Гролину. Это был единственный способ, которым женщина могла возместить долг своему отряду, от которого зависела ее жизнь, честь, репутацию и богатство.

Барон не полностью пробудился, когда закончился доклад и естественно настаивал на его повторении для себя. Фергис посмотрел на него, словно скорее предпочел бы схватку с медведицей. Однако все же повиновался под взглядом своей предводительницы.

Выслушав повествование, Гролин сел.

— Этому следует верить? От кого исходило донесение? — От Деревенских Братьев, — ответил Фергис. — И тому, что они говорят, ты можешь верить, как посланию богов.

— Боги посылают нам больше лжи, чем истины. Знаю это на собственном опыте, — не без хвастовства заявил Гролин, с усмешкой наблюдая за тем, как умоляюще смотрит набожный разбойник на атаманшу.

Лисинка жестом призвала его к тишине.

— По правде говоря, барон, Деревенские Братья очень чутки к лесным ароматам. Что может быть замечено, они обязательно увидят. Что можно услышать — услышат. Но даже будь они глухими слепцами, находясь все еще в лесу, то и тогда сумели бы описать то, что учуяли.

— Волчья кровь? — Гролин неожиданно скривился.

Не задумываясь над той древней легендой, Лисинка покачала головой.

— Будучи изначально лесничим, можно приобрести подобные навыки. А может быть, они обладали ими от рождения, получив вместе с молоком матери. Они — близнецы, — женщина сделала ударение на втором слове, — и возможно это дает им некоторое преимущество над остальными.

— Но пока это не дает им власти над Душой Танзы, — сказал барон. — Считаю, что не отослав их, ты не сможешь рассчитывать на удачу.

— Никто из нас не знает, чего ожидать от Души Танзы, — Лисинка ощетинилась, словно мокрая кошка. — Однако мне и моим людям точно известно, что Деревенские Братья обнаружат наших общих противников раньше, чем те найдут нас. Я скорее откажусь от поисков, нежели оставлю их.

— Я только хочу, как лучше… — пробормотал Гролин.

— Мы тоже, — вставил Фергис. — Что, если братья нашли, тех, кто смеет называть себя «Смотрителями Танзы», прежде, чем аквилонские наемники наткнулись на нас? Как, в таком случае, господин оценивал бы в серебре заслуги этих людей? — Они одни явно не спасут вас, равно как и то, что вам не продержаться здесь в Танзе без Лисинки.

Атаманша положила руку на плечо Фергиса. Тот всем своим видом выражал готовность перепрыгнуть через походный костер, схватить барона за ноги и протащить его лицом по горящим углям.

— На сегодня довольно препирательств и взаимных оскорблений, — обратилась Лисинка к обоим мужчинам. — Когда в дозоре Деревенские Братья, никакой враг не сможет застигнуть нас врасплох. Мы будем заранее предупреждены о нападении. Я предполагаю, что лучше использовать остаток ночи для сна. Чем ближе противник, тем скорее состоится сражение, и нам требуется полноценный отдых.

Хотя Гролин и Фергис еще ворчали себе под нос, но достаточно ясно оценили мудрость Лисинки, чтобы внять ее совету.

Смотрители Taнзы проводили оставшиеся ночные часы в безмятежной дреме, за исключением некоторых, кто бодрствовал в силу обязанностей или просто личной неугомонности.

Среди спящих воинов Конан также не значился. Он проверял сторожевые посты, в то время как Тaрмис Рoг занялся врачеванием пострадавших мулов.

Покинув последний пост и возвращаясь в спящий лагерь, киммериец заметил по пути темную худощавую фигуру, словно тень, отделившуюся от дерева. Лунного света проникающего через ветви хватало, чтобы опознать в ней Kларнидеса.

— Привет, Селлус, — поздоровался капитан. — Ты был великолепен, защищая мулов.

— Под этим подразумевается мое падения на задницу и удары по уху? — осведомился варвар. — Можешь мне поверить, какая-нибудь танцовщица в таверне может дать мне фору.

Он полагал, что Kларнидес не увидит бестактности в его шутливом тоне. Но если наоборот, то тогда юнец недостоин звания капитана, занимая не ту должность.

Kларнидес расхохотался.

— Я как-то не думал об этом, но признаю, что это было также хорошо исполнено. Я только опасался, не собираешься ли ты оставить свои мозги на том стволе дерева.

— Разве капитану не известно, что я — житель севера? У нас у всех там, на голове твердая кость! — со смешком фыркнул Конан.

— Допускаю, подобные байки иногда не врут, — ответил Kларнидес. — Но интересно, сколько в них правды? Вот мой дядя, родом из Гандерланда, был одним из основателей Венариума. Его не оказалось среди вернувшихся домой людей, после того, как киммерийцы сожгли крепость. И позволь тебе сообщить, что дикари однозначно дали понять, что нас и дальше так будут встречать на Севере.

Находясь в составе одной из орд варваров, штурмующих стены пограничной заставы и обагрив в гандерской крови меч, Конан, не нуждался в такой информации. И он придерживался своей версии и собственных взглядов на историю.

— Знаешь, это было впервые, когда я убил человека, который пытался убить меня, — похоже, молодой капитан пребывал в болтливом настроении. — Или я или кто — либо еще. И мне кажется, что я действовал неплохо с мечом. Значит, мой учитель фехтования не обманывал моего отца, а тот был далеко не простак, которого легко провести. Когда сталь входит в живущую плоть, и кровь хлещет на тебя — все это сильно отличается от тренировочного боя, что не может не радовать, — продолжал он. — Я уверен, что твое первое сражение состоялось так уж давно, поскольку в твоих глазах нет никакого понимания того, что я тут говорю.

— Совсем не так, — возразил Конан. — Есть кое-какие вещи капитан, о чем человек никогда не забывает. В противном случае он перестает быть человеком.

Kларнидес вздрогнул.

— По крайней мере, я очень надеюсь, что боги оградят меня от этого.

Конан не слишком-то верил в богов, кроме Крома, сомневаясь, что они отвечают на молитвы прихожан, и не чтил тех людей, кто к ним взывал. Однако северянин сохранял надежду, что Kларнидес проживет достаточно долго, чтобы стать настоящим солдатом, или же найти другой достойный способ утвердиться в жизни. Останься Конан в Киммерии, то к настоящему времени его самый старший сын мог бы быть не намного моложе Кларнидеса, с отцом которого, возможно, варвар разговаривал на мечах в своем первом сражении.

Ночь враз стала более темной и менее дружелюбной, поэтому Конан отправился восвояси, чтобы по возможности немного вздремнуть до рассвета.

Отправившись в путь с восходом солнца, объединенные группы Гролина и Лисинки теперь наслаждались первым утренним привалом.

Хозяин Танзы прятался за деревьями. Он оставил надежду на то, что кто-то из женщин отряда Лисинки разденется и будет и купаться в протоке. Некоторые из парней барона еще не познали представительниц противоположного пола. Однако женщины Лисинки не собирались отвечать взаимностью и красоваться перед такими олухами. И во имя общего спокойствия лучше было сохранять текущее положение вещей неизменным.

Вдруг что-то неуловимое поменялось в окружающей обстановке. Гролин нутром ощутил, что за ним наблюдают. При первых смутных подозрениях, он развернулся и оглядел лес вокруг, стремясь обнаружить признаки чужого присутствия. Пробежавшая по спине дрожь подсказала, что наблюдатель находится спереди, и, следовательно, мог быть не опасен.

Но он явно не естественной природы, поскольку иначе был бы замечен.

Барону все же удалось разглядеть. На стволе наибольшей из виденных им ранее берез образовалось лицо, полное убедительных живых деталей — длинное, с высоко вздернутым носом и резким подбородком, украшенным бородкой. Сначала оно выглядело старым, потом кожа лица начала приобретать здоровый цвет. Наконец, сформировались глаза, и Гролин, решил, что не будет задумываться о его возрасте. Эти глаза могли видеть все и ничего. Само лицо существовало или вечно, или было рождено недавно.