За время, которого едва хватило бы голодному человеку обглодать куриную ногу, груда костей вновь стала полным скелетом. И он больше не стоял у стены навытяжку, а перемещался, как живое существо из плоти и крови.

Скелет наклонился и, порывшись в куче доспехов, подобрал короткое копье. Потом череп повернулся Конану, и киммериец увидел, что у того во рту имеется полный набор крепких белоснежных зубов. Невероятно, но на голом черепе возникло подобие улыбки.

С трудом сохранивший способность трезво мыслить, варвар указал на рептилию.

Мертвец кивнул и ударил древком копья по своим ребрам, как живой воин ударяет оружием о щит.

Боевой клич киммерийца отразился эхом от стен прохода, и оба странных союзника двинулись на шипящего дракона. Конан не надеялся, что дракон утомлен погоней, или застрявший в пасти меч стоил ему большой потери крови и сил. Само слово «надежда» он не позволял себе использовать, готовясь к смертельной схватке. Демонстрация его чувств была направлена не столько против дракона. Северянин думал, что это вызовет прилив храбрости у скелета, чтобы тот смог достойно противопоставить свои хрупкие кости бронированной шкуре чудовища. Однако он также подозревал, что вскоре ему опять предстоит сражаться в одиночку.

Так или иначе, но мертвый воин, казалось, знал, что, им следует разделиться, чтобы поставить врага перед выбором: на кого нападать. Скелет отклонился влево, в то время как Конан подбирался к твари справа.

По всей видимости, варвар оказался более подходящим противником. Возможно, его живая плоть источала аромат, который дракон уже запомнил и мог обнаружить. Возможно, он создавал больше шума, хотя скелет порождал стук, походивший на тот, что производят одновременно несколько плотников. Независимо от любых причин дракон упорно елозил на брюхе вокруг Конана, невзирая на новые раны от камней и ударов киммерийца. Обретя достаточный простор, Конан теперь демонстрировал чудеса ловкости, стремясь отрезать дракона от воды. Все внимание рептилии было сосредоточено на его перемещениях. Сам же киммериец старался держаться на безопасном расстоянии и почти не следил за действиями скелета.

Именно эти действия стали роковой ошибкой дракона. Древний воин заскочил на спину чудовища так стремительно, что Конан пропустил момент прыжка. Устояв на костистых ногах, скелет с ужасающей силой воткнул копье в тело твари.

Деревянное древко казалось столь же прочным как в день изготовления. Наконечник представлялся Конану стальным или из сплава неизвестных металлов, хотя киммериец разбирался в большинстве из них. Во всяком случае, острие было нержавеющим как бронза или недавно кованое железо, и не менее твердым. Скользнув по чешуе, оно вошло между головными пластинами и достигло мозга чудовищной рептилии.

Испустив утробный рев, дракон задергался. Скелет отлетел прочь, словно выпущенный из пращи камень. Конан, не тратя времени, устремился к твари со стороны вытекшего глаза.

Достигнув предела поражения, он нанес жестокий удар кинжалом в оставшееся око.

Агония дракона сопровождалась судорогами, все еще достаточно сильными, чтобы опрокинуть человека навзничь. Опавший хвост накрыл кости скелета. Конан прислушался, но расслышал только хрипы издыхающего чудовища. Огромное тело скрывало от глаз киммерийца его необычного помощника.

Конан далеко обходил содрогающуюся тушу, зная из личного опыта о живучести рептилий. Если из подобного существа продолжает вытекать кровь, это означает то, что где-то внутри чешуйчатой массы сердце еще работает.

Варвар, наконец, остановился, и тут сухой треск привлек его внимание, как юношу первая женщина. Оказывается, скелету удалось выбраться и даже почистить кости. Теперь он сидел, сгибая — разгибая свои члены. Жесты были точно такие же как у живого человека, который после болезненного падения проверяет не сломано ли у него что-нибудь.

Смущенно наблюдая за ним, Конан прикидывал: где пребывает его союзник, в реальном мире, или уже в ином. Не придя ни к чему определенному, он решил, что, возможно, этого ему вовсе знать не обязательно.

В завершении самопроверки скелет несколько раз подпрыгнул на месте. Таким образом, часть тайны открылась киммерийцу. Когда ноги скелета опускались, слышался не грохот костей, а характерное стук камня о камень. Независимо от того, какое волшебство вернуло скелету жизнь, оно также превратило его древние, высушенные кости во что-то подобное материалу пещеры, где он так долго нес вахту.

Скелет проворно взобрался на поверженного дракона, ухватился за древко копья обеими руками и потянул. Копье высвободилось с такой неожиданной легкостью, что скелет почти потерял равновесие, но на сей раз обратил падение в прыжок. Он смотрел пустыми глазницами на окровавленное острие и кровь, сначала медленно сочащуюся из раны, а затем хлынувшую ручьем прямо к линии мертвых охранников.

Он снова изобразил улыбку, если выражению лица без плоти подошли бы человеческие термины. Тем не менее, это была точно улыбка радости, поскольку кровавый поток достиг разрушенных драконом останков. Кровь омыла ребро одного скелета, бедренную кость другого, череп третьего.

Кости начали собираться, превращение повторилось. Конана даже не удивило, когда троица скелетов предстала пред ним. Теперь каждый из них сжимал в одной руке оружие: саблю, короткий меч, и длинное копье. И у каждого свободная рука покоилась там, где ранее должно было находиться сердце, тем самым, отдавая известный с древности салют.

От варвара не укрылся тот факт, что пятна крови на всех скелетах исчезли. Будто бы кости впитали ее в себя без остатка, как песок пустыни впитывает влагу. Хотелось думать, что эти существа пусть и порождения магии, но не враждебны. По крайней мере, первый, отведав крови киммерийца, сражался на его стороне.

Однако Конан не замедлил вызволить из утробы рептилии свой меч и сверток с вещами.

Вновь облачившись, хотя бы в промокшую одежду, с мечом в руке он чувствовал себя готовым к любым неожиданностям. О том, как бороться с существами из камня, если их жизненные органы неуязвимы для стали — в тот момент его не волновало. Но пока северянин просто стоял у стены, положа ладони на рукояти клинков, и наблюдал, как растет армия скелетов.

Вытекающей из дракона крови вполне хватало, чтобы оживить добрую половину мертвецов в пещере. Для ускорения процесса первая четверка проделала в туше еще несколько отверстий. Но и после этого для оживления остальных потребовалось нечто большее, чем капли крови, стекающие с острия оружия. Три с лишним десятка скелетов разбились на пары, и подтаскивали прах товарищей к дракону. Там, погрузив кости в густеющую кровь, они отстранялись в ожидании результата.

В конце концов, источник крови иссяк. Некоторым последним не повезло. Их члены дрожали, дергались, пытаясь соединиться, но так и остались скорее бесформенной кучей, нежели законченной формой.

И все же более пятидесяти скелетов сейчас бродили по каменной полке. На взгляд Конана все они в прошлой жизни были мужчинами внушительных размеров. Таких парней обычно набирали в гвардию.

Но скоро варвару пришлось отказаться от дальнейших исследований.

Несколько скелетов соединили свои черепа у края воды. Теперь они разомкнули круг и направились к киммерийцу. По пути к ним присоединялись другие, и, насколько Конан смог определить, все мертвецы держали строевой шаг.

Наконец, больше половины воинства полукольцом окружило северянина. Скелеты не могли проникнуть за твердую стену и зайти ему со спины, но и он не мог вырваться из того круга без столкновения, которого совершенно не желал.

Конан пробовал успокоить себя тем, что, должно быть, скелеты настроены мирно.

Однако, судя по тому, как тощие кости держали осанку и свое оружие, у него на этот счет имелись сильные сомнения.

Лисинке не спалось вовсе не потому, что Конан отсутствовал и не мог согреть ее и их ложе. За все истекшие годы она не позволила ни одному человеку настолько к себе приблизиться. Если бы боги, которые никогда не одаривали ее своими милостями, повернули время вспять, женщина не поступила бы так снова, ведь цена за исполнение обещаний оказалась слишком высокой.