Это уже характеристика, вроде как штемпель на ценном почтовом отправлении.

Итак, господин Ульянов — враг царской России. Стало быть, и враг России. Враг.

Ленина без проволочек освобождают (это равнозначно освобождению ярого русского антикоммуниста Гитлером, окажись он 22 июня 1941 г. в Берлине). Еще бы, этакое поручительство!

Это факт: вождь большевиков на воле, а тысячи русских, захваченных объявлением войны на вражеской территории, свозят в концлагеря (до конца войны на нарах и баланде)[9]. Еще тысячи в эти дни хоронят у Мазурских озер — их окружила и побила Восьмая армия под командованием фон Гинденбурга и его начальника штаба Людендорфа.

Ленин же без каких-либо утеснений переезжает в нейтральную Швейцарию. За работу — Россия ждет! Такое необычное время! Кто бы смел предположить!..

Ленин обоснуется в Цюрихе — это и есть Интернационал в действии. А погодя продемонстрирует свои «интернациональные» убеждения и герр Парвус, да как!.. А за Парвусом поспешит на выручку и Фриц Платтен: и вагон выбьет с правом проезда через враждебную Германию, и от пули прикроет. Эх, Платтен, чистая душа!..

А что до герра Адлера — в ноябре 1918-го станет министром иностранных дел уже не Австро-Венгрии (навсегда исчезнет такая империя), а маленькой Австрии и выступит за присоединение к Германии, однако почти тут же умрет. За него ее присоединит (правда, на время) фюрер Адольф Гитлер.

Но несравненно шире известен сын Адлера — Фридрих Адлер, один из убежденнейших лидеров австрийской социал-демократии (передалась кровь отца), приват-доцент по кафедре теоретической физики (наверное, Эйнштейн его знавал: молодой Адлер преподавал в Швейцарии). Адлер — физик и социал-демократ застрелит 21 октября 1916 г. главу кабинета министров Австро-Венгрии — это нечто «покруче», нежели споры с трибун или лекции по теоретической физике.

Ленин весьма уважал этого разностороннего физика…

Завис над Россией, раскинув крыла, гордый двуглавый византийский орел.

Могилев. 15 февраля 1916 г.

Ставка Верховного главнокомандующего.

«Сегодня я был приглашен к царскому обеду…

В 12 часов дня скороход позвонил в Управление и просил вызвать меня к телефону. Я подошел. «Вы приглашаетесь сегодня к высочайшему обеду в половине восьмого, форма одежды обыкновенная, при оружии».

Надел защитный китель, снаряжение (без револьвера), шашку, фуражку и коричневую перчатку на левую руку. Ордена не нужны, если нет с мечами. Снаряжение и шашка с фуражкой и перчатками надеваются всеми приглашенными впервые. В семь часов двадцать минут вечера был в доме царя. Проходите сначала парных наружных часовых, потом вестибюль, где справа и слева стоят в струнку по два конвойца-казака. Ближайший к двери открывает ее — и вы в передней. Там скороход и лакей снимают платье. Скороход спрашивает фамилии приходящих, посматривая в свой список. Контроль, собственно, очень слаб. Кто пожелает, может, сговорившись с другим, пойти за него, и его никто не остановит, надо только назваться другой фамилией. У начинающейся тут же лестницы наверх стоит на маленьком коврике солдат Сводного пехотного полка в позе замершего часового, но без оружия. Поднявшись во второй этаж, попадаете в зал. Небольшой, но красивый своей простотой, он оклеен белыми обоями. По одной из внутренних стен висят портреты Александра Третьего и Марии Федоровны в молодые годы их совместной жизни. Тут же рояль, небольшая бронзовая люстра, простенькие портьеры, по стенам — стулья.

Когда я вошел, там уже были гофмаршал генерал-майор свиты князь Долгоруков (сохранит преданность государю императору и будет расстрелян. — Ю. В.), флигель-адъютант Нарышкин (предаст государя императора. — Ю. В.), свиты генерал-майор граф Татищев… и еще кто-то. Через две-три минуты вошли военные представители Бельгии, Японии и Англии. Потом стали подходить остальные. Явились генерал По, великие князья Сергей Михайлович и Георгий Михайлович… флигель-адъютант Мордвинов (бросит государя императора. — Ю. В.), Граббе (предаст государя императора. — Ю. В.), адмирал Нилов и Боткин (сложит голову с царским семейством в нижней комнате Ипатьевского дома. —Ю. В.).

Вошел еще какой-то худощавый свитский генерал, с порядочной лысиной, весь бритый (тогда ведь почти все носили бороду или усы. — Ю. В.), с узкой низкой талией, в казачьем бешмете, мило обошел всех, поздоровался и присоединился к разговору великих князей.

— Кто это?

— Великий князь Михаил Александрович (родной брат государя императора. — Ю. В.).

Вот бы не сказал, судя по тому облику, который рисовался по старой юнкерской памяти.

Все, кроме свитских, становятся по стенам без особенного порядка и чинопочитания и ожидают выход царя. Из столовой вышел Воейков (дворцовый комендант, свиты Его величества генерал-майор. — Ю. В.), сделал общий поклон, поздоровался с теми, кого не видел, и пошел здороваться со мной и другими. Через две-три минуты вошел развалина Фредерикс[10] — кажется, вот сейчас его хватит изнутри и он весь рассыплется на части, искусно собранные портным, сапожником и куафером. Тоже общий поклон, обходит не виденных им сегодня за завтраком и становится у двери кабинета царя, но с другой стороны; с противоположной — нашу линию начинают великие князья, на первом месте Георгий Михайлович.

Царь вышел в форме гренадерского Эриванского полка, которую почти не снимает… Он в суконной рубашке защитного цвета, с кожаным нешироким поясом. Громадные длинные брови очень старят его.

Я стоял на шестом месте…

Так как я первый раз, то должен представиться:

— Ваше императорское величество, обер-офицер Управления генерал-квартирмейстера штабс-капитан Лемке[11].

— Вы у квартирмейстера?

— Так точно, Ваше императорское величество.

— С начала войны?

— Никак нет, Ваше императорское величество, с двадцать пятого сентября (1915 г. — Ю. В.).

— Вместе со мной?[12]

— Так точно, Ваше императорское величество.

Рука была подана мне после представления…

…Так обойдены все, кроме свиты, которую царь уже видел за завтраком. Последним стоит вернувшийся вчера японский военный представитель. С ним Николай говорил довольно долго.

Потом полуповорот в нашу сторону, идет к дверям в столовую, их открывают оттуда; поворотом головы царь подает знак великим князьям, они все начинают входить в столовую.

Там большой стол для обеда и маленький у окон с закуской. Царь первый сдержанно закусывает, отходит, к нему присоединяются великие князья. Без стеснений все подходят к закуске, сразу же начинается разговор. Водка, разнообразная закуска; чарочки серебряные, не очень большие.

Гофмаршал обходит гостей и указывает, где кому сесть, у него в руке карточка, на которой в известном порядке написаны наши фамилии, имя царя подчеркнуто красными чернилами. Сегодня за столом тридцать один человек, обычно бывает двадцать шесть — тридцать.

Когда все закусили, царь идет к своему месту и садится спиной к двери зала. Рядом с ним, справа, — Михаил Александрович, слева сегодня — бельгийский представитель де Риккель. Рядом с Михаилом — Георгий Михайлович, затем Сергей Михайлович, Шавельский[13], Штакельберг[14], Кедров[15], я и т. д. Против царя — Фредерикс. Против нас с Кедровым — Долгоруков и дежурный Носков. Подчеркнутые фамилии означают постоянные места, все остальные меняются, что и составляет особую обязанность гофмаршала, который должен руководствоваться при распределении гостей разными соображениями.

Тарелки, стопки и чарки — серебряные, внутри вызолоченные. Подают лакеи в солдатской защитной форме, тут же помогает скороход. Сразу начинается разговор соседей между собой. Царь почти весь обед очень весело говорил с де Риккелем, оба много смеялись… С Михаилом Александровичем — несколько слов в разное время, что и понятно: он свой.